Энгр. Антиох и Стратоника

Весьма удобная, выигрышная позиция: назвать одного козла отпущения – Ганнибал, Цезарь, Тамерлан, Наполеон, Гитлер, Чемберлен – и счесть проблему благополучно разрешенной. Но остаются в тени истинные виновники, монополисты, милитаристы, грабители, чьи финансово-коммерческие и военные интересы и ведут к войнам. У того же Ливия встречаем свидетельство, согласно которому, полководец римлян Сципион после боя «занял вражеский лагерь, разграбил его и вернулся с несметной добычей к морю». В другом случае, говоря на сей раз о македонских полководцах и хваля старых царей, он прямо говорит и о целях войн: «Что толку уничтожать то, из-за чего и ведется война? Ведь тот, кто это делает (уничтожает и истребляет добычу победителя. – Ред.),не оставляет себе самому ничего, кроме самой войны». Некой аксиомой являлось то, что войско в Риме, Персии, Македонии да где угодно, набиравшееся, как правило, из бедных граждан, рассчитывает не только на скромное жалованье, но и на щедрые подарки императора или царя. Так, известно, что Сулла насильственно отобрал для своих ветеранов земли у италийских крупных и мелких собственников, что обострило земельный кризис и экономическое положение в стране. Мы уже не говорим о постоянных грабежах и захватах добычи войском.

Война с Карфагеном

Подтверждением того, что в основе завоеваний лежали финансовые и экономические интересы захватчиков и победителей, служит и та контрибуция, которую возложил Рим на Карфаген после победы в 1-й Пунической войне и договора 241 г. до н. э. Контрибуция составила 2200 евбейских талантов, а после побед во 2-й Пунической войне – уже 10 000 талантов. Но самым жестоким ударом для карфагенян, нации торговцев, был приказ Сципиона сжечь все их корабли. Весь их флот, за исключением 10 кораблей, уничтожат на глазах потрясенных жителей Карфагена. Но и по завершении III в. до н. э. промышленно-торговое присутствие пунийцев в этом бассейне Средиземноморья, т. е. в пространстве «общего рынка» древности, прослеживается весьма заметно. Видимо, несмотря на все статьи договора, флот у Карфагена сохранился, ибо, по словам Аппиана, пунийцы стали строить новый порт в расчете на 220 военных судов. И это означало, что Карфаген не сдался, он готовился к реваншу. Стремление возродить боевую мощь и «цветущее состояние карфагенской экономики» заставят Рим нанести последний, смертельный удар. Карфаген будет уничтожен не только как экономический, но и как главный геополитический противник Рима, он лишится и своей политической независимости. Город был сожжен и разрушен до основания, а по его земле торжествующий цивилизатор провел межу как знамение того, что тут ничему впредь не быть.

Останки Карфагена

Говорят, что потрясенный Эмилиан, знаток литературы, философии и истории, смотрел на языки пламени, охватившего величественный храм, и вспоминал старое предание о царице Дидоне, основательнице Карфагена. Она шагнула в костер, предпочтя умереть, но не остаться в руках африканского вождя. Вспомним, как иной «цивилизатор» хотел сделать то же самое с Москвой и Петербургом – сжечь их! К счастью, ему это не удалось.

Более ста лет земля Карфагена, распаханная и посыпанная солью в знак вечного проклятия, стояла пустой…. И только в 29 году до н. э. римляне позволят там селиться людям. Возник новый Карфаген, один из городов Римской империи, с прямыми улицами, амфитеатром, форумом, другими признаками римской цивилизации, но просуществовал он недолго. Карфаген стал главным городом римских провинций в Северной Африке и третьим (после Рима и Александрии) городом в империи. Он служил резиденцией проконсула провинции Африка, которая в представлении римлян в большей или меньшей степени совпадала с древней карфагенской территорией. Тут расположена администрация императорских земельных владений, составлявших значительную часть провинции. Многие знаменитые римляне связаны с Карфагеном и его окрестностями, например, писатель и философ Апулей в юности учился в Карфагене, а позднее добился там громкой славы благодаря своим греческим и латинским речам, и в его честь на земле Карфагена даже воздвигались статуи.

Новый Карфаген

Уроженцами Северной Африки были и наставник императора Марка Аврелия, Марк Корнелий Фронтон, а также император Септимий Север. Когда Римская империя стала трещать и разваливаться под ударами варваров, Карфагеном завладели вандалы, и город стал столицей их королевства, а затем вошел в состав Византийской империи, мирно прозябая в провинциальной тиши, пока не осуществилось пророчество Катона. Возмездие настигло наследников цивилизации, что насаждал в Африке Катон. В VII в. арабские завоеватели смели с лица земли римский Карфаген. Город исчез, и его нет на географических картах. О том, сколь грандиозные последствия имела победа над Карфагеном для Рима, ее финансово-промышленной и земледельческой верхушки, писал Тойнби в книге «Наследие Ганнибала» (1965). В ней он отмечал, что вторжение пунийского полководца стало первопричиной того, что он называет «Столетней Римской революцией». Другие также считают, что поход Ганнибала оказал на Рим и всю Италию «давление такой огромной силы, настолько ускорил ход событий, что его можно смело считать причиной «мутаций», поразительных не только быстротой своего возникновения, но и широчайшим размахом». Тогда, после победы в схватке с Карфагеном, и зародился римский империализм.

Средиземное море

Автор биографии о Ганнибале, С. Лан-сель, верно схватывает момент зарождения: «Выше мы уже показали, что война против Филиппа V, начатая в 200 году, знаменовала собой акт зарождения римского империализма. Действительно, царь Македонии ничем не угрожал Риму, да и в Греции никто не помышлял об ущемлении римских интересов. С другой стороны, Рим вряд ли решился бы схлестнуться с Филиппом, если бы не успел к тому времени избавиться от угрозы, исходящей от Ганнибала, и, завладев Испанией, приступить к строительству своей средиземноморской империи.

Римская империя окончательно превратилась в нечто большее, нежели простое наследство распавшейся Карфагенской империи. Но исходной точкой неостановимого отныне процесса завоевания Римом всего западного мира, сопровождавшегося установлением его политического господства, в результате чего Рим по отношению к Западу стал тем же, чем была Греция по отношению к эллинистическому Востоку, послужили именно события, последовавшие за окончанием 2-й Пунической войны».

След Карфагена

В древности Средиземное море являлось главным морем не только региона, но и всего культурного мира. На востоке средиземноморского ареала культурные очаги возникали раньше, чем в Европе, а посему, видимо, укоренялись прочнее, отличаясь жизнестойкостью. Примером тому называют цивилизацию Древнего Египта, выдержавшую нашествия и владычество гиксосов в XVIII веке до н. э., «народов моря» в XIII веке до н. э., ливийцев в X веке до н. э., эфиопов в VIII веке до н. э., ассирийцев в VII веке до н. э., персов в VI веке до н. э., греко-македонцев в IV веке до н. э., римлян в I веке до н. э. Знаток истории Средиземноморья Ф. Бродель открыл фактор «сопротивления культур», которые вопреки всем попыткам их устранения «появляются снова, упорно стремясь выжить». Однако не меньшее значение в тот период играл и фактор «противостояния культур» или «битвы цивилизаций». С другой стороны, историк Р. Ланда пишет: «Тенденции к синтезу, синкретизму, взаимной адаптации, к осмыслению разнохарактерных вкладов в многовековое напластование культур проявляются и на других островах. На Сицилии это – культурная память о греках, Карфагене, Риме, Византии, памятники времен арабов и норманнов. На Мальте – гордость продолжительным сопротивлением исламу (в основном, османскому) и при этом использование одного из арабских диалектов в качестве национального языка. На Крите – следы завоевавших остров арабов аль-Андалуса, пришедших сюда из Египта, память о Византии и Венеции, османах и великом соотечественнике Теотокапулосе, который в далекой Испании стал знаменитым Эль Греко. В Средиземноморье шел взаимный обмен культурными ценностями, а духовное и политическое лидерство последовательно переходило от Афин к Александрии, от Рима к Константинополю, от Дамаска к Кордове, от Палермо к Иерусалиму и от Каира к Венеции и Генуе. Миграции этносов и конфессий, начавшиеся еще с эпохи «народов моря» (возможно, намного раньше), продолжаются здесь и сейчас, накладывая отпечаток на состав и характер населения, его имена и наречия, внешний вид и образ жизни, взгляды и представления». Поэтому средиземноморцы «легко ассимилируются» и со времен «Илиады» «открыты всем цивилизациям и обычаям». Это, по словам родившегося в Египте и работающего в Испании француза Поля Бальта, «живая ткань возрожденных привязанностей и вновь обретенной солидарности», живая ткань, которая выросла из войн древности. Таким образом, и целью войны является мир» (Аристотель).