Речь Ликурга

Многие состояния в Спарте, по-видимому, накапливались от взяток, полученных спартанскими генералами в последнее десятилетие Пелопоннесской войны. Можно себе представить, с каким размахом стали красть при Лисандре, если Гилипп, прославленный военачальник, герой сицилийской кампании и личный друг Лисандра, попытался украсть у государства сумму в 300 талантов. Правда, исследователь Л. Печатнова пишет, что после того, как лихорадка обогащения охватила всю Спарту, все эшелоны власти, был принят закон, который позволял ввоз и хранение иностранной валюты только для государственных целей и под государственным контролем. Лицам же частным за хранение золотой и серебряной монеты дома грозила смертная казнь. По этому закону в 403 г. до н. э. Форак, гармост Самоса и друг Лисандра, был отрешен от должности и приговорен к смертной казни. Напуганные сановники и коррупционеры Спарты попытались обойти закон. Учитывая, что закон запрещал хранить золото и серебро у себя дома, лакедемоняне «отдавали его на хранение своим соседям аркадянам», видимо, через подставных лиц… В качестве зарубежных банков использовались храмовые центры в Пелопоннесе и вне его. В роли хранителей сбережений, денег выступали даже и храмы Востока. Жажду заполучить богатства все откровеннее связывали с войной. Спартанский царь Архидам у Фукидида произносит монолог, говоря, что Аттика «стоит обедни», превосходя все остальные области населением, богатыми запасами. Историк Р. Виппер пишет, что Архидам «развивает дальше мысль, совсем необычную в устах спартанца: война – это финансы». О том же, но еще обстоятельнее говорит Перикл в своей речи, указывая, что войну успешнее выдерживает тот, у кого есть существенные денежные запасы и средства, а также централизация и аппарат, позволяющий в чрезвычайных условиях кризиса быстро и полномочно распоряжаться финансами. Слабая федерация не может выстоять в серьезной схватке. При этом Перикл обращает внимание на необходимость и важность высокого культурно-технического уровня для одержания победы в битве. Но тогда почему же Афины, имевшие все это в своем владении, потерпели поражение? И тут прямо надо бы сказать об участии в противостоянии третьего лица, каковым явились персы с их золотом. Они раздробили союз греков, пойдя на прямой подкуп вчерашних союзников и братьев афинян – спартанцев. Р. Виппер пишет: «В спор греков вступил новый фактор, финансовая сила персов, при посредстве которой самая консервативная община Греции, Спарта, быстро превратилась в плутократию и стала располагать не меньшими ресурсами, чем афинская держава».

Лисандр – полководец Спарты

После разгрома Афин переход руководящей роли к Спарте, как главе Пелопоннесского союза, был закономерен. Военно-политический вес государства во многом определялся относительной сплоченностью коллектива спартиатов. Однако в IV веке до. н. э. положение в Спарте существенно изменилось. Государственная форма собственности на землю стала разлагаться, усиливается социальное расслоение «общины равных». В последние годы войны благодаря щедрым персидским субсидиям Спарта обзавелась собственным флотом. Спартанская знать, помимо персидских денег, получала и богатую военную добычу. При таких условиях древние спартанские законы, предписывающие всем спартиатам иметь одинаковые участки земли, пользоваться только железными деньгами (железными, потому что их было невыгодно хранить вследствие их низкой цены на общем рынке, что должно было отвратить народ от желания иметь богатство), запрет на ввоз в Спарту золота и серебра – все это стало постоянно нарушаться. Вскоре эти законы были отменены и официально. Реформой Эпитадея около 400 г. до н. э. спартиатам было разрешено дарить земельные участки или передавать их по завещанию. Реформа фактически санкционировала и ускорила процесс концентрации земли. Задолжавшие спартиаты стали продавать свои участки земли под видом дарения или передачи по завещанию. Так появилось большое число неимущих. В Спарте те, кто не имел тяжелого вооружения и не являлся участником совместных трапез – фидитий, автоматически лишался политических прав, и поэтому число граждан стало сокращаться.

Намсарай – бог богатства

Имущественное расслоение вело к обострению социальной борьбы. В 399 г. до н. э. спартанец Кинадон, опираясь на разорившихся, не довольных новыми порядками граждан, попытался свергнуть власть олигархов. Попытка окончилась неудачей. Острый разлад начался и в правящей среде, в которой четко обозначились две враждующие группировки. Одна из них, консервативная, во главе ее стоял царь Агесилай, стремилась сохранить стародавние порядки и, в частности, выступила против активной внешней политики, считая ее гибельной для Спарты. Вторая, возглавленная Лисандром, напротив, была за решительное изменение прежних порядков, не отвечавших интересам крупных земледельцев. Она ставила целью укрепление спартанской гегемонии над всем эллинским миром. Такова была ситуация после окончания войны между двумя союзами греческих полисов, во главе которых стояли Спарта и Афины. Обе стороны были уверены в победе. Никто не мог и предположить, что победа одной из сторон и особо неприкрытая алчность и раскол в обществе приведут в конце концов к общему поражению всех греков, а затем фактически к закату культуры, к кризису греческого полиса, наступившего вследствие междоусобиц.

Былое величие Спарты

Взятки стали брать все поголовно, не только отдельные чиновники, но и целые коллегии и корпорации работников. Наиболее сильно это коснулось коллегии эфоров, судей Спарты. В «Риторике» Аристотель привел пример того, как 4 эфора из 5 взяли деньги за предательство интересов Спарты. Пример тотальной коррупции спартанских властей находим и в книге древнегреческого писателя Павсания. В 346 г. до н. э. спартанцы в качестве союзников фокейцев приняли участие в захвате Дельф. Павсаний пишет: «.когда главари фокейцев разграбили святилище в Дельфах, то и спартанские цари, каждый персонально, и многие влиятельные лица в Спарте, вся коллегия эфоров в полном составе, равно и герусия приняли участие в разделе сокровищ бога». Спартанцы не только брали, но и охотно давали взятки. Павсаний пишет, что спартанцы были единственными, кто решился подкупить пифию. Известна массовая кампания Лисандра по подкупу наиболее влиятельных святилищ как в Греции, так и вне ее. Миф о неподкупности спартанцев – это поистине миф нашего времени.

Однако самый главный вывод из всего этого таков. Приток в Спарту огромных неправедных богатств, полученных ее знатью в результате коррупции, не оздоровил социально-экономической ситуации, а, скорее, ухудшил и усугубил. Движения денежных масс практически не было. Новые богачи стремились спрятать деньги подальше от глаз народа и от «контролирующих органов». Капитал лежал мертвым грузом и не вкладывался в развитие экономики страны. Большая часть богатств осела в карманах спартанской элиты, которая все дальше отдалялась от народа. Все выгодные места и должности были узурпированы узкой группой людей, став наследственными. Спарта быстро пошла в направлении господства клановой олигархии. Возник ужасающий разрыв между жизнью политэкономической верхушки и народа Спарты. Социально-экономическая пропасть расширялась, и, с одной стороны, это вело к желанию заполучить богатство любым способом, а с другой – к невиданному снижению моральных критериев и ценностей у элиты.