Офицер между тем подошел ближе и откинул темный защитный щиток со своего шлема.

— Кого я вижу?! Уж не дезертировавший ли это Глеб Яровцев, за голову которого назначена хорошая премия? Такая хорошая, что даже не верится, будто ее заплатят… Только без глупостей! — предупредил офицер, заметив, как исказилось от бессильной ярости лицо Глеба. — Мои люди наблюдают за каждым вашим движением. Ларсен, покажи им.

Десантники всегда отличались превосходным умением маскироваться на любой местности, и, пока из-под куста возле расселины не сверкнула вспышка лазерного выстрела, Глеб не предполагал, что там может скрываться человек. Луч расплавил поверхность камня над его головой, и раскаленные брызги больно кольнули лицо. Невольно Глеб дернулся, и второй выстрел сразу же опалил волосы на голове.

— Достаточно! — приказал офицер. — Иначе вы испортите мою драгоценную добычу.

— Вел, ты собираешься что-нибудь предпринимать?! — прошипел Глеб, не размыкая губ.

— Разумеется, нет. Я лишь даю советы, которыми ты часто пренебрегаешь. Что касается действий, то это твоя обязанность. А слово, которое только что пришло тебе в голову, вообще не относится к лексикону цивилизованных людей!

Похоже, выпутываться из этой передряги ему придется самому.

Не слушая больше болтовни Книги, Глеб решительно шагнул вперед, к офицеру. Впрочем, при этом он старался не делать резких движений, чтобы не спровоцировать неожиданный выстрел из засады.

— Тебе что, жизнь надоела?

— Нет. Я только хочу поговорить с вами наедине, господин офицер!

— О чем мне разговаривать с беглым курсантом?

— А вам не показалось странным, что за мою голову назначена такая большая награда?

— Это действительно странно.

— Вот об этом я и хотел поговорить без посторонних ушей.

Несколько секунд офицер обдумывал, как ему поступить. Недоучившийся курсант в его глазах не представлял серьезной опасности, и наконец жадность победила в нем осторожность.

— Хорошо. Мы отойдем, но не настолько, чтобы тебя потеряли со своих прицелов мои люди.

— Этого не требуется. Важно лишь, чтобы никто не слышал наш разговор. Последнюю фразу Глеб произнес достаточно громко и не сомневался, что она достигла ушей притаившихся в засаде стрелков.

Они отошли метров на пятьдесят, и по легкому шороху в скалах, нависших у них над головой, Глеб понял, что его расчет оправдался.

Внимание тех, кто должен следить за каждым его движением, было теперь направлено лишь на то, чтобы не пропустить ни одной фразы из предстоящего разговора.

Теперь у него появился один-единственный шанс. Неверный шаг будет стоить жизни и ему, и его товарищам. Еще раз, не упуская из виду ни одной мельчайшей подробности, он проанализировал обстановку.

До офицера оставалось не больше метра, и главная ошибка противника заключалась как раз в том, что он по-прежнему заставлял пленника держать руки за головой — обычный и почти всегда безошибочный прием — только не в данном случае. Рука Глеба осторожно нащупала рукоять меча, торчавшую из заплечной перевязи.

Офицер прекрасно видел этот меч, но был абсолютно убежден в том, что холодное оружие не способно пробить трехслойную броню скафандра, защитившую его от пламени.

На всякий случай он все же расстегнул кобуру бластера, но оружия так и не достал, не принимая всерьез своего противника.

— Так что ты мне собирался сказать? — спросил офицер, начинавший терять терпение.

— Все дело в этом мече, позвольте я вам его покажу, — произнес Глеб, выиграв этой отвлекающей внимание фразой еще несколько драгоценных мгновений.

Обнаженное лезвие сверкнуло в его руках, отражая свет лавопада. Глебу не понадобилось даже замаха, рука не ощутила ни малейшего сопротивления, когда лезвие прошло сквозь скафандр и вонзилось глубоко в тело офицера, словно перед ним стояла всего лишь тень человека.

Захлебнувшись собственной кровью, офицер рухнул к его ногам, но прежде чем его тело коснулось земли, Глеб бросился на землю, используя уже мертвого противника как прикрытие.

Вспышка бластера сверкнула именно в том месте, где он и ожидал, с изрядным опозданием. Луч прошел слишком высоко.

Глеб выхватил оружие из поясной кобуры офицера и сразу же ответил выстрелом на выстрел. Со скалы вниз начало падать тело неудачливого стрелка. Но был еще второй, и он почему-то медлил…

Грохот выстрелов из пистолета Крушинского прояснил ситуацию, и тело второго десантника упало вниз.

Крушинский показался из-за камней, когда Глеб уже поднялся на ноги.

— Ты думаешь, их было только трое? — спросил Глеб, проверяя батарею доставшегося ему трофейного лазера. Во время этого короткого боя он ни на секунду не забывал о том, что в его собственном бластере остался всего один заряд.

— Я видел троих. Но в пещере может быть засада. Похоже, они знали, куда идти.

— Была там засада, но теперь ее уже нет, — произнес Васлав, появляясь из-за скалы со своей боевой дубиной в руке.

— Путь свободен, отроки. Вот только мне кажется, вас не обрадует то, что вы там увидите…

Не прошло и минуты, как все трое оказались внутри. Лишь Васлав, не желая второй раз продираться сквозь узкий вход, остался снаружи. Да и то ненадолго, почти сразу же, словно пожалев о своем первоначальном решении, он догнал их и молча встал сзади.

В полумраке они смогли рассмотреть в центре помещения лишь большой белый камень. Когда наконец Глеб догадался включить фонарь, камень превратился в мраморный саркофаг.

— Она там, — прошептал домовой, и такая печаль прозвучала в его голосе, что у Глеба перехватило дыхание. Сам он все еще не хотел поверить в очевидное.

На саркофаге не было ни единого шва, он казался отлитым из целого куска мрамора, и лишь в изголовье темнело небольшое окно из какого-то прозрачного материала.

Склеп с саркофагом напоминал хрустальный зал. Пещеру, целиком выдолбленную в гигантском кристалле горного хрусталя, заполняли тысячи красноватых бликов. Просочившись снаружи, они горели темной радугой в бесчисленных гранях.

В центре пещеры, в коконе из белого мрамора, лежала княжна… И вдруг, прерывая эту долгую минуту отчаяния, в голове у Глеба прозвучал неслышный голос:

— Она жива, Глеб, и я начинаю понимать, почему Змиулан отпустил вас…

— Она не может быть живой, внутри этой каменной глыбы нет воздуха!

— Сейчас ей не нужен воздух. Ты что-то знаешь про летаргию? Она спит мертвым сном. Слишком много яда попало в ее кровь. Со всем своим могуществом Змиулан сумел удержать ее лишь на самом краешке жизни. Теперь ты должен вынести ее отсюда. Именно этого он от тебя и ждет. Ее жизнь слишком драгоценна для него, только поэтому вы сможете отсюда выйти… — Голос Книги прервался, словно она тоже могла испытывать боль.

— Но почему, почему?!

— Ты узнаешь об этом позже.

Когда прошло первое потрясение, они начали замечать детали окружающей обстановки. Внутри стены склепа повторяли геометрическую форму октаэдра удлиненного восьмигранного кристалла, заканчивавшегося восьмью треугольниками, вершины которых сходились в одной точке, закрытой от них мраморным саркофагом.

Помещение производило впечатление какой-то искусственности, геометрической заданности — так могла бы выглядеть рубка космического корабля, вот только вместо пульта здесь размещался саркофаг.

«Яд? Шок? Летаргия? Как ей помочь?» Его мысли метались вокруг этой проблемы, когда вновь послышался шепот Книги:

— Есть лишь один способ спасти ее — вынести отсюда как можно быстрее! Извини, тебе придется самому решать эту проблему — выход закрывается, я теряю поток энергии, мы не сможем разговаривать, пока ты находишься внутри этого кристалла.

Глеб оглянулся. Расселина, через которую они с таким трудом протиснулись в склеп, почти совсем исчезла, на ее месте осталась лишь узкая, не больше миллиметра, трещина, но и она постепенно растворялась в сверкающей прозрачной стене.

— Кажется, на этот раз мы попались. Ничем иным и не мог закончиться твой договор со Змиуланом.