Магия, в которой гений Норберта Винера в некоторых отдельных случаях смог найти объяснение.

Но как же пришёл к этому разум Хевисайда? Никто этого не знает, поскольку ему было отказано в праве высказаться, ему было отказано в публикации его работ, высланных в научные журналы. Было рассмотрено лишь несколько его открытий, в частности о ионосфере, но до сих пор не было проведено серьёзного и исчерпывающего анализа оставленных им документов.

В некоторых своих письмах он пишет: «Я не отсюда», или: «Я прибыл из будущего».

Следует ли принимать эти слова буквально?

Мне кажется, что, как только будут изучены работы Хевисайда, вряд ли мы сможем отрицать то, что он имел доступ к будущему, к будущему математики и науки вообще. Посредством какого волшебства? Этого я не знаю.

Как бы там ни было, но он откуда-то получал сообщения о самих фактах без их объяснений, математические теоремы без доказательств. Он знал об истинности всего этого, но не мог это доказать. Потеря слуха, недоброжелательность научных кругов, особенно его бедность способствовали его отчуждению от людей.

Лавкрафт в книге «Серебряный ключ» так определяет свою собственную жизнь: «Нищета, горе и изгнание». Эти слова очень хорошо подходят для определения жизни Хевисайда.

С упорством, достойным восхищения, он до самой смерти в 1925 году продолжал высказывать математические и физические факты, которые все оказались верными. Так, задолго до Эйнштейна и с другими целями он говорил об увеличении массы с увеличением скорости.

Его вклад в математику значителен, хотя доказательств он не приводил. Иногда достаточно бывает знать саму теорему, чтобы приступить к её доказательству. В других случаях частичное решение задачи может привести к полному её решению.

Творчество Хевисайда и при его жизни, и после смерти было неисчерпаемым источником. Почему же до сих пор не были изучены его неизданные работы?

Вполне правомерен вопрос, чем отличается Хевисайд от умалишённого. Однако ответ прост: тот факт, что для снабжения городов электричеством используют генераторы и системы распределения, разработанные по расчётам Хевисайда, а также то, что в каждом доме есть электричество, доказывает то, что Хевисайд не является сумасшедшим. Кроме всего прочего, в плане экспериментальной физики он оказался прав.

Если констатируется, что символический расчёт помогает решать некоторые математические задачи, что он упрощает сложные операции, применяемые как в математике, так и в физике, то это значит, что автор символического расчёта не был сумасшедшим.

Как же нам отличить бред и безумие от проявления разума более высокого по сравнению с другим? Если среди нас есть мутанты или гости из будущего, если мы разрабатываем машины, которые умнее нас самих, как мы сможем отличить из того, что нам говорят эти мутанты, эти гости или эти машины, что является бредом, а что принадлежит к тому уровню, о котором говорит Майринк и который есть тот первый уровень, уже называемый гениальностью?

Эта проблема сложнее, чем кажется на первый взгляд. Одна история, взятая из сценария фильма Рене Клера «Последний миллиардер», возможно, прольёт на неё свет.

Одна маленькая европейская страна находится в удручающе сложном экономическом положении. Деньги обесценены. В ресторане по счёту расплачиваются курицей, а сдачу дают яйцами. Все экономисты-эксперты рвут на себе волосы, всё напрасно. А страной этой правит диктатор.

Однажды люстра обрывается и падает прямо на голову диктатора. Это потрясение делает его сумасшедшим, если не сказать гениальным или сверхчеловеком. Как бы там ни было, стоило ему поразмыслить об экономическом кризисе, как он изрёк:

«Всё очень просто. Закон, который я незамедлительно издам, решит все проблемы: отныне и с этой минуты все, имеющие бороду, будут носить короткие штанишки».

Как только этот закон был приведён в исполнение, все экономические проблемы разом испарились. Денежная единица укрепилась, возобновилось экономическое процветание, цены вновь были взяты под контроль.

Можем ли мы утверждать, что диктатор сумасшедший? Или то, что под влиянием шока он стал сверхгением и открыл новые системы экономических и социальных законов, действие которых мы не можем понять?

Этот вопрос, на который Рене Клер не даёт ответа, серьёзнее, чем кажется на первый взгляд. Поскольку у Клера таким образом обретённая социологическая гениальность имеет то преимущество, что её носителем является диктатор, иначе как смог бы он убедить всех остальных, что факт ношения бородачами коротких штанишек решит все неподдающиеся до сих пор разрешению экономические проблемы?

Хевисайд находился именно в этом положении гения-сумасшедшего из фильма, но он не был диктатором.

Что и привело к тому, что его предположения принимались за безумие, не стоящее даже обсуждения.

И всё же Норберт Винер доказал, что в плане математики Хевисайд оказался прав. Распределение электричества по большим городам при помощи переменного тока, трансатлантический телефонный кабель, телефонная связь на больших расстояниях, а кроме этого, два десятка других практических применений работ Хевисайда доказывают его правоту.[25]

Он располагал информацией, которую невозможно получить простой экстраполяцией. Герц сказал о символическом расчёте; «Формулы живут своей жизнью. И из них можно узнать больше, чем в них было заложено».

Тем не менее я нахожу чрезвычайно загадочной эту идею, которую Хевисайд сообщил при помощи математики.

Он получал свои знания из источника, являвшегося для него внешним, и который я лично охотно бы разместил в будущем.

Если только кто-нибудь из его соседей по девонширской равнине, по которой уже бегала в это время собака Баскервилей, не был сам человеком из будущего.

Читатель, для которого имя Винера не скажет ничего особенного, вероятно, был удивлён, что я назвал его мутантом. Особенно, если он считает, что мутантов придумали писатели-фантасты.

Безусловно, короткого примечания явно недостаточно для рассказа об этом неправдоподобном персонаже, открывшем кибернетику, родившемся в один год с XX веком и умершем совсем недавно.

Тем не менее, вот несколько вех из его биографии:

в восемь лет он тайком читает в кабинете своего отца труды учёных-психологов, которые те ему посвящают;

в шестнадцать он становится доктором наук;

в двадцать он один составляет энциклопедию, состоящую из тридцати пяти объёмных томов по всем областям знаний.

Правда, ему было поручено руководить этой работой, но статьи, написанные его коллегами, его не устраивали!

В течение всей своей жизни он сохранял и поддерживал свою удивительную гениальность. Он написал две автобиографические книги «Экс-чудо» и «Я — математик», а также романы, научно-фантастические рассказы и, разумеется, математические труды, представляющие чрезвычайный интерес.

Для специалистов особый интерес имеют его работы о преобразованной функции Фурье,[26] подтверждающие символический расчёт Хевисайда и доказывающие его гениальность.

Для несведущего человека его имя ассоциируется главным образом с новой наукой кибернетикой.

Будучи бесстрашным борцом за мир, он отказался использовать свою гениальность на службе военно-промышленному комплексу Соединённых Штатов. При этом он сказал:

«У меня есть восьмилетний сын. Если его в школе побьют более сильные парни, я оплачу ему занятия боксом и пару боксёрских перчаток. Но я не дам ему в руки автомата, так как он ещё неразумен. Если я дам вам то, что я открыл, я поступлю ещё хуже, поскольку вы ещё глупее его!»

В конце концов он скрылся в Мексике. Он также жил во Франции и преподавал во Французском Колледже. Где я имел честь его посещать.