В четвертой и последней гражданской войне нас больше интересует не общий ход войны, а причины падения самодержавия и возникновения войны. Главное же в разделе – ответ на вопрос: почему победили именно большевики?

Что же представляла собой Российская империя к началу ХХ в.? 70 лет советские историки вещали об ужасах самодержавия. Ну а с 1991 г. демократические историки, писатели и журналисты льют слезы умиления о «России, которую мы потеряли». Причем обе стороны приводят неопровержимые аргументы, обосновывая свою позицию.

Те же демократы утверждают, что Россия была самой богатой по полезным ископаемым державой, с трудолюбивым населением, предприимчивым купечеством. Темпы роста валового продукта и народонаселения были рекордными в Европе, да и русские писатели, ученые-теоретики и инженеры шли «впереди планеты всей». Самое интересное, что все вышесказанное – святая правда. Но тут сразу возникает крайне неприятный вопрос: почему в столь процветающей державе за неделю рухнуло самодержавие и весь государственный аппарат; почему к власти пришли крайне левые элементы и почему страну охватила тотальная гражданская война?

Вот тут-то «демократы» начинают извиваться и невнятно лопотать о неизвестно откуда взявшихся сотнях тысяч злодеев-большевиков, получивших от кайзера огромные деньги, на которые и погубили «святую Русь».

Разобраться во всем происшедшем мы можем лишь поняв, что в здоровом организме государства Российского начал разлагаться головной мозг – самодержавная система управления. Причем тут я говорю исключительно о самодержавии Голштейн-Готторпов, принявших фамилию Романовых.

Сразу же после Великой французской революции 1789 г. вся Европа пошла по пути быстрого или медленного демонтажа феодальных порядков и пришла к капитализму.

Александр I и Николай I всячески пытались законсервировать наше феодальное государство азиатского типа. После тяжелого поражения в Крымской войне Александр II решил вступить на путь реформ. Но эти реформы были, мягко говоря, половинчатые, я бы сказал, что они коснулись лишь 25 процентов жизни нашего общества. А говоря грубо, Россия оказалась в модной шляпе и при галстуке, но без порток!

Нет, нет, я нисколько не преувеличиваю! Ну, возьмем, к примеру, отмену крепостного права. Вроде бы крестьяне стали свободными. Но их оставили без земли. Хочешь – по-прежнему гни спину на помещика, хочешь – подыхай с голоду. В чем-то даже стало хуже. Раньше помещик защищал своих крестьян от произвола чиновников или других помещиков, да и обязан был кормить своих крестьян в случае сильного неурожая и т. д. А теперь барину было на все наплевать: сдохнут – найдет других батраков.

Хорошо, но ведь с 1861 г. крестьянин был лично свободен. Сел на телегу с добром, а то и просто взял котомку на плечо и пошел искать лучшую долю. Благо Россия-матушка была необъятна. Захотел – отправился в Прибалтику, на Дальний Восток, в Среднюю Азию и т. д. Не тут-то было! Царское правительство допускало, а в отдельных случаях и поощряло переселенчество, но в крайне узких рамках – сотни людей, может быть, нескольких тысяч в год. А ведь могли пойти и миллионы. Причем министры и сановники не стеснялись называть причину запрета миграции крестьян – резко увеличивалась стоимость труда батраков.

Либералы и революционеры до 1917 г., говоря о положении крестьянства, концентрировали все внимание на его страданиях и бедности и не упоминали государственной выгоды. А ведь сохранение помещичьего землевладения после отмены крепостного права вело к развалу сельского хозяйства империи.

Спору нет, десятки помещиков (вспомним того же Левина в «Анне Карениной») делали сельскохозяйственное производство смыслом своей жизни, покупали за границей машины и удобрения, вводили передовые технологии, разводили племенной скот, создавали агропромышленные предприятия. Но, увы, таких помещиков было ничтожно мало! Основная же масса помещиков считала свои земли лишь источником дохода и не участвовала в управлении сельскохозяйственным процессом, предоставляя это делать наемным управляющим. Те воровали по мере возможности. Халтурили и воровали и батраки.

В результате Россия, с одной стороны, по-прежнему кормила Европу хлебом, постепенно вытесняясь США, Канадой и Аргентиной, а с другой стороны, большая часть помещичьих имений была в долгах, заложенными и перезаложенными. Царское правительство через Дворянский банк и иные учреждения постоянно финансово подпитывало помещиков. Кроме того, ежегодно десятки помещиков-аристократов, как находившихся на службе, так и не служивших вообще, обращались к царю или царице за помощью и получали круглые суммы в тысячи, а то и в десятки тысяч рублей в виде единовременных пособий.

Еще большей бедой для нашей страны стало ограничение переселенческой политики. Вспомним, что все наши правители от Ивана III до Екатерины II регулярно организовывали добровольно-принудительные переселения десятков тысяч, а то и сотен тысяч людей. И без такой переселенческой политики не было бы создано Русское государство.

Вот, к примеру, Дальний Восток был присоединен к России в 1860 г. Но, увы, за 45 лет при наших царях его так и не удалось заселить. Отсутствие достаточного количества населения на Дальнем Востоке стало одной из причин поражения России в войне с Японией в 1904–1905 гг.

К 1917 г. в Прибалтике русское население составляло 4–8 %, на Кавказе и в Средней Азии – менее 1 %, я уж не говорю о Финляндии и Польше. Три узколобых Александра и два Николая не понимали, что кучка националистов при первом же ослаблении России сможет поднять эти регионы на борьбу за отделение от России, а противостоять им на местах будет некому.

В России в конце XIX – начале ХХ в. наблюдался экономический бум. Так, в 1913 г. прирост промышленности, включая легкую, составил 11,9 %. Обуховский сталелитейный завод в Петербурге был в состоянии производить самые мощные пушки калибра до 406 мм включительно. Когда на заводе ввели в строй огромный паровой молот, сейсмическая станция в Ревеле зафиксировала землетрясение в районе Петербурга.

Верфи в Петербурге и Николаеве строили броненосцы, а затем и дредноуты, не уступавшие по водоизмещению их британским и германским аналогам.

Тем не менее нет оснований проливать слезы по поводу России, которую мы потеряли. Вот пример. Обуховский или Металлический заводы изготовили десятки 305-мм башенных установок для наших кораблей. Но электрические приводы к ним заказывали во Франции или Германии; муфты Дженни, то есть устройства для плавной наводки орудия, – в США; шары, на которых вращалась артустановка, – в Швеции, Германии и т. д.; дальномеры и другие приборы управления стрельбой – в Англии, Франции и Германии.

Главная же беда была в полнейшей некомпетентности наших адмиралов. Обуховский завод с 1895 г. изготавливал лучшую в мире 305/45-мм пушку, которая могла стрелять старым снарядом недальнобойной формы на 25 км. Но наши адмиралы на учениях предпочитали стрелять на дистанцию 4 км. Мало того, по их указанию угол возвышения орудий был ограничен 15 %. И потребовалась революция, чтобы большевики задрали стволы пушек под 45 % и получили дальность те же 25 км, а введя обтекаемый снаряд (образца 1928 г.) – все 30 км.

Обуховский завод еще в конце XIX в. освоил выпуск 37-мм и 47-мм автоматических пушек Максима. И вот Военное и Морское ведомства отказались от них из-за слишком большой скорострельности. Вспомнили об автоматических пушках лишь в 1914 г.

В системе управления обороной империи были лица, даже по закону не подчиненные Военному ведомству и Морскому министерству (или управлению министерствами). Это были генерал-фельдцейхмейстер и генерал-адмирал. Они не подчинялись непосредственно министрам, но и министры не подчинялись им. К примеру, права генерал-адмирала определялись положениями от 1855, 1860, 1867, 1885 гг. и т. д. То положения генерал-адмирала разграничивались с управлением Морским министерством, то управление Морского министерства подчинялось генерал-адмиралу. Где находилась линия разграничения их полномочий – никто толком не знал. Очевидно лишь одно: генерал-адмирал и генерал-фельдцейхмейстер – две самые хлебные должности в империи, через них проходили все заказы для армии и флота от пушек и броненосцев до седел и кортиков.