В 1547 г. из Казани прибыли служить в Москву 76 татарских князей. К 1551 г. в Москве уже находилось более 500 князей и мурз с родственниками, бежавшими из Казани в разное время. Шах-Али, позднее правитель Касимова, в 1552 г. увел с собой в Москву 70 князей, угланов и мурз, а во второй раз – еще 84 князя и мурзы.
Была ли надобность в таком числе ханов и мурз в Москве в XVI в.? Еще полбеды, когда в XIV в. московский князь принимал на службу татарского мурзу с отрядом хорошо подготовленных и экипированных воинов. Но тут мурзы приглашались без дружины. Наоборот, им отдавали под командование отряды русских воинов, а в кормление давались русские деревни и даже небольшие города.
Замечу, что в XVI в. татарские царевичи и мурзы могли командовать лишь отрядами иррегулярной конницы, поскольку к тому времени и татарские Орды, и Московское государство существенно отстали в военном деле от Европы. К примеру, на Западе уже появились полки регулярного строя. Это уже начинали понимать и в Москве, и техническими специалистами – пушкарями, саперами и др. – нанимали не татар, а немцев.[71]
Царевичи и мурзы нужны были Ивану III, его сыну и внуку исключительно как верные сатрапы, а также в качестве противовеса служилым князьям Рюриковичам. И, разумеется, в качестве примера, как нужно лизать сапоги московского хана. Кстати, Иван III любил, чтобы его называли ханом.
В октябре 1575 г. царь Иван IV устроил очередной фарс – отрекся от престола, а на трон посадил крещеного татарина Симеона Бекбулатовича, потомка касимовских ханов. Иван IV, юродствуя, затем писал челобитные новому «правителю»: «Государю великому князю Симеону Бекбулатовичу всея Русии Иванец Васильев с своими детишками с Ыванцом да с Федорцом челом бьют: что еси государь милость показал». Оперетта продолжалась 11 месяцев, после чего Иван «учинил» Симеона великим князем тверским. После этого Симеон не играл никакой роли в жизни Московского государства, хотя и имел большое состояние.
Все это еще раз показывает нам, насколько «татаризировался» менталитет мышления наших царей. Крылатая фраза «поскребите русского, и вы обнаружите татарина», на мой взгляд, не имеет отношения к русскому народу, но она прекрасно подходит ко всем нашим правителям от Ивана III до Николая II, исключение представляет только Екатерина Великая.
Несколько упрощая картину, можно сказать, что в Западной Европе всегда, а на Руси до XIV в. имело место внутрисословное равенство, то есть смерд равен другому смерду, бюргер равен другому бюргеру, князь равен другому князю, а великий князь (король) – лишь первый среди равных.
Советские историки обожали загонять историю в прокрустово ложе марксистских схем. Так, установление власти московских князей на Руси именовалось переходом от феодальной раздробленности к централизованному государству.
Но это лишь формальная сторона. На самом деле абсолютизм, скажем, во Франции имел мало общего с русским деспотизмом. Во Франции даже в самый разгул абсолютизма при Людовиках XIII и XIV имелась «система сдержек и противовесов» власти короля. Это была и католическая церковь, это была власть герцогов и принцев – родственников короля, это был общегосударственный (парижский) парламент, а также парламенты провинций французского королевства.
Наконец, не стоит забывать и о простых горожанах. Марксисты превозносят роль народа, но в Москве «народ безмолвствовал» веками, за исключением трех случаев – Смутного времени, «разинщины» и «пугачевщины». И то в двух последних случаях заводчиками бунтов были казаки, которых считать русским народом можно было лишь условно.
Во Франции же горожане исправно платили определенные законом королевские налоги. Но как только какой-нибудь Людовик незаконно повышал их на пару сантимов, то лавочник закрывал свое заведение и лез в погреб за мушкетом. А наутро Их Величество изволили видеть дворец, окруженный баррикадами.
Возможно, выводы автора покажутся кому-то слишком резкими. Увы, я не изобрел велосипеда, а эти выводы новы только для отечественного читателя, который десятилетиями потреблял лишь информацию, которую ему дозволял потреблять всемогущий Главлит.
А вот одна из распространенных западных точек зрения на отечественное самодержавие: «В наиболее простом виде самодержавие – это система власти, при которой царю подчиняются его „рабы“, в число которых входит служилая аристократия – закрытая социальная группа, обладающая монополией на принуждение остальной части населения. Отличие самодержавия от европейского политического строя заключается в том, что в государствах типа Англии, Франции и Пруссии власть была разделена между несколькими социальными группами: духовенством, горожанами, дворянством. Часто это оформлялось в системе представительских учреждений парламентского типа.
В Московии же вся политическая власть концентрировалась в руках правящего класса, причем он не имел серьезных конкурентов: церковь являлась своего рода «госдепартаментом», а экономические силы горожан и купечества были слишком слабы, чтобы играть какую-то политическую роль. Права сословий не были узаконены. Земский собор так и не стал учреждением, через которое элита могла советоваться с обществом».[72]
Примерно то же писал и русский князь Рюрикович Петр Владимирович Долгоруков, прямой потомок князя Михаила Черниговского: «Под влиянием татарского ига форма правления приняла характер самого абсолютного и варварского деспотизма… Татарское иго приучило представителей власти, особенно русских государей, смотреть на народ, как на стадо, которым они имели полное право свободно и безотчетно распоряжаться».[73]
Князь Долгоруков неоднократно называл Романовых монголо-германской Голштейн-Готторпской династией.
В странах Европы в X–XVIII вв. под самодержавием, то есть абсолютной властью монарха, подразумевалось то, что монарх волен издавать законы по своему усмотрению, а затем править согласно им, а в России цари плевать хотели на свои же собственные законы. Это касается и Ивана Грозного, и Николая II.
И дело не столько в жестоких репрессиях против инакомыслящих, которые были свойственны всем русским царям, сколько в отсутствии каких-то, хотя бы неписаных правил в поведении царей.
Традиционный пример: царь Николай I, подавив восстание декабристов, повесил пятерых зачинщиков и сослал до 200 участников восстания в Сибирь. Вполне допускаю, что в случае военного мятежа в 1825 г. в Англии или во Франции было бы расстреляно или гильотинировано не 5, а 50 или 500 офицеров. Но ни одной жене мятежника не пришлось бы просить разрешения у властей переселиться, скажем, из Парижа в Марсель – поближе к месту заключения мужа. А у нас разрешение на переезд жен декабристов из одной точки империи в другую давал лично Николай I. Он же составил перечень имущества, которое декабристки могли взять с собой в дорогу, включая нижнее белье. Представьте себе на секунду французского короля или британского премьера, занятого столь важным государственным делом.
А Николай I был еще не самым глупым нашим царем. Возьмем Николая II, он лично перлюстрировал переписку всех своих родственников и министров. Без его разрешения не мог состояться ни один брак не только родственников, но и министров, и даже гвардейских офицеров.
Вместо того чтобы заниматься государственными делами, Николай II влезал в самые ерундовые вопросы. Вот, к примеру, вдова генерала в Нижнем Новгороде решила на свои средства открыть богодельню на 6 (шесть!) коек. Как вы думаете, чье разрешение на это потребовалось? Районного врача и исправника? Не угадали. Губернатора? Нет. Потребовалось Высочайшее соизволение самого Николая II. Недаром же Лев Толстой еще в начале царствования Николая II сравнивал его методы правления с методами кокандского хана.
И в Орде, и на Руси с XV в. царил ничем не ограниченный произвол. Единственным ограничением его было дурное исполнение приказов царя или… удавка.
