Вбитый в булыжную мостовую кол, почерневший от крови. Человеческий череп на его острие.

С грохотом вылетело лобовое стекло.

В шуме ливня, в мутной хляби, в реве ветра выстрелы прозвучали как беспомощные хлопки. И оборвались. Их никто не услышал. Чуть дольше слышны были крики – особенно женский, пронзительный, страшный, вибрирующий от боли.

Ливень впитал и его, как губка.

Впитал, заглушил ВСЕ.

А потом смыл следы, не оставляя доказательств.

Восемь месяцев спустя. Москва.

– «В столичном регионе теплая и сухая погода, установившаяся здесь в середине мая, сменится обильными осадками и усилением ветра. Их принес с собой мощный балканский циклон…»

Катя Петровская, капитан милиции, криминальный обозреватель пресс-центра ГУВД Московской области, приглушила звук телевизора: прогноз погоды – это все, что она хотела узнать.

– Если польет дождь, авторалли отменят, – сказал ее шеф. – Ну не совсем, а перенесут, гаишники перед зрителями блеснуть жаждут экстримом, ради этого гонки и затеваются, а в дождь народ не соберется. И какой тогда смысл гонять – самолюбие тешить? А мы на это ралли уже три телеканала пригласили. И все коту под хвост из-за какого-то балканского циклона… черти принесли…

Катя лишь пожала плечами. А я что могу? Тема погоды в последнее время как-то уж часто, слишком часто стала всплывать в ее жизни. О погоде, например, постоянно бубнил по телефону ее муж – Вадим Кравченко, именуемый на домашнем жаргоне «Драгоценным В.А.». Видимо, когда не особо есть о чем говорить, погода и все, что с ней связано, – настоящая палочка-выручалочка. «Здесь похолодало». – «А ты плащ не взял». «Тут жара несусветная». – «Смотри не сгори на солнце». В последние месяцы их домашние разговоры звучали именно так. Драгоценный в качестве начальника личной охраны сопровождал своего работодателя Чугунова, который в связи с преклонным возрастом, ухудшением здоровья, а также свалившимся так некстати глобальным экономическим кризисом приостановил свои дела и отправился лечиться в Европу. Сначала были клиники Германии, неудачная операция, потом клиника под Парижем, восстановительный курс в Ницце. Затем Индия – какой-то раскрученный ашрам в Симле. И вот снова Германия – анализы, исследования.

Разлука что-то затянулась. И у Кати было такое ощущение, что она, эта самая разлука с Драгоценным, как этот пресловутый кризис, «еще не достигла дна».

Если они практически ни о чем не говорили, кроме погоды…

Возможно, Катя была виновата. Скорее да, чем нет.

Но все дело было в том, что чем больше они с Драгоценным беседовали по телефону о погоде в Ницце или в Мюнхене, тем быстрее Катя привыкала к мысли, что, наверное, уже ничего в их отношениях не изменится.

И вот пришел балканский циклон. Небеса разверзлись.

– Мы должны выдавать на-гора позитив, – вздохнул шеф. – Требуют это с нас, вынь да положь. А вот взял я сводку и читаю: тяжкие телесные со смертельным исходом, пьяная поножовщина, два случая уличного грабежа – отобрали у малолеток мобильники, угон бетономешкалки – не раскрыт, угон «Шевроле» в Люберцах – не раскрыт. Вон коллегия прокуратуры прошла, какие там цифры по раскрываемости приводились по тяжким и особо тяжким, по убийствам? Страшно сказать какие. И где, спрашивается, он, этот позитив? Кто кого спас? Кто кого вытащил из полыньи? И лед-то давно уже на реках Подмосковья растаял. Грохнули какого-то боевика в Назрани – что, как, все засекречено. Коллегия присяжных в Москве вынесла оправдательный вердикт… а у обвиняемого пять убийств на счету! А надо давать позитив. Я с начальником отдела убийств Колосовым планировал интервью расширенное по итогам его кавказской командировки, так задерживается он… На авторалли ГИБДД надежды были – блеснем, а теперь это вилами по воде… Какие предложения в связи с творческим кризисом?

– Можно о сотрудниках написать. Это всегда выручает, – дежурным тоном откликнулась Катя.

– А разве кто остался неохваченным из достойных?

– Можно о молодых.

– Обойдутся. Пусть служат. Слушай, Екатерина… А есть один неохваченный, о нем никто не писал, ни мы, ни «Щит и меч», ни «Петровка». Я тут был в министерстве на днях, разговорился с приятелем одним, и в разговоре фамилия Приходько всплыла. Не слышала эту фамилию?

– Нет.

– А он ведь тут начинал, в нашем главке, работал в розыске в отделе по борьбе с кражами и угонами. А потом был командирован в российское отделение международных сил КЕЙ ФОР в Косово – но это давно, почти десять лет назад. А в прошлом году был снова в командировке там, на Балканах. Олег Иванович Приходько – полковник милиции, вот я записал. Чем не достойная для хорошего очерка фигура? Тем более он наш, по сути, раз тут у нас в области начинал. Займись им, а?

– Давайте его телефон в министерстве.

– Он в госпитале сейчас.

– Раненый?

– Точно не знаю. – Шеф помолчал. – Кандидатура что надо – полковник, бывший опер, побывал в «горячей точке» в Косове, теперь вот вернулся из новой зарубежной командировки. В общем, герой. А также тема международного сотрудничества в области охраны законности и правопорядка, борьба с европейской преступностью – это чем не позитив? И в русле, так сказать, новых веяний.

– Если он в госпитале, да к тому же раненый, боюсь, что не очень к нему прорвешься.

– Я все узнаю, если понадобится, будет звонок из министерства. Не волнуйся, ты к этому Приходько попадешь. Ну что, как идея?

Катя снова пожала плечами:

– Прекрасная идея. А где именно он был в командировке?

– Мне сказали – в Албании, что-то вроде какой-то следственно-оперативной группы при миссии ООН, связано с военными преступлениями. Сама понимаешь, таких людей у нас в МВД немного.

– Хорошо, – кивнула Катя.

И действительно – надо же о ком-то писать, давать позитив о работе правоохранительных органов – и в ведомственные, и в гражданские издания.

Этот легкомысленный кивок, это глупенькое «хорошо»… Как часто она потом вспоминала это мгновение. Как просто ведь было отказаться. Или не так уж просто? Что, если некоторые темы сами выбирают нас, независимо от нашей воли, а мы, наивные, верим, что это мы по своему желанию выбрали именно ЭТОТ ПУТЬ?

А может быть, причиной всему был БАЛКАНСКИЙ ЦИКЛОН, о котором трубили метеопрогнозы?

Он заявил о себе уже ночью. Странно было слышать в мае после теплых, почти жарких солнечных дней, как воет на чердаке ветер – совсем по-осеннему тоскливо и злобно. Как он хочет пробраться внутрь – высадив стекла окон, разрушив крепкие стены, чтобы поохотиться всласть в новых угодьях, утолив свой неистовый балканский голод.

Ума Турман – белокурая бестия – взмахнула клинком… Рассеченный, раненный насмерть, изувеченный американский… Кровь горлом… булькающий хрип… О, великолепная мамочка! Черная мамба – американская мечта, ты показала класс, показала истинный класс… Ну, а еще что ты можешь, Ума? Покажи мне все, ПОКАЖИ, КАК ЭТО ДЕЛАЮТ, – я весь целиком на острие твоего меча…

– Данила, выключи телевизор!

– Это плеер, мама.

– Все равно выключи.

– Это «Убить Билла-2».

– Что?

Мать возникла на пороге гостиной. Данила не обратил внимания, он следил за тем, что происходило на экране. Героиня Умы Турман Черная мамба не просто сражалась, она убивала – нет, ДОБИВАЛА кого-то, корчившегося от боли.

Даниле Москалеву скоро должно было исполниться двенадцать. Он был крепкий, не по годам развитый мальчик. Совсем недавно он подслушал разговор родителей о себе – мать говорила отцу о каком-то «раннем созревании, переломном моменте».

Мать вообще чересчур много им занималась, постоянно контролировала: «Я люблю тебя, я очень тебя люблю. Ты самое дорогое, что у меня есть. Если бы ты знал, как трудно ты мне достался, какие были тяжелые роды. Но когда мне тебя принесли, маленького, совсем крошечного, в одеяльце… боже мой… Ты всегда должен помнить, как я люблю тебя, каких сил мне стоило то наше вынужденное расставание с тобой».