– Зачем тебе мелочь? – подозрительно спросила Иветта.

– Мне срочно надо позвонить, – ответила Элен.

Иветта неохотно порылась в коробке для чаевых и протянула ей монету.

– Только быстрее. Месье Блонд не любит, когда его служащие слоняются без дела.

Краем глаза Элен наблюдала за дамской комнатой. Жослин пока еще не вышла.

– Благодарю за совет, – сухо ответила она и побежала звонить в полицию. Едва она набрала номер, как появился один из вышибал. Элен переждала, пока он отойдет подальше, сообщила все что хотела и вернулась на рабочее место.

– Сколько сейчас времени? – взволнованно спросила она у Иветты.

Иветта, взглянув на часы, снова с подозрением посмотрела на Элен.

– Что случилось? Ты кого-то ждешь?

– Нет…

И тут Элен вся напряглась: Жослин возвращалась к своему столику. Она больше не нервничала: сказывалось действие героина. К ее столику подошел официант, вынул из ведерка со льдом бутылку шампанского и наполнил бокал. Жослин улыбнулась. Когда зазвонил телефон, она сняла трубку и, посмотрев в том направлении, откуда ей звонили, едва заметно кивнула. Тотчас из-за столика под номером 16 встал толстый коротышка в вечернем костюме. Горя от нетерпения, он подошел к Жослин и, склонившись, дал ей прикурить.

Через несколько минут у входной двери послышалась какая-то возня. Элен выглянула из гардеробной. Два жандарма, оттолкнув вышибалу, вошли в кафе и сразу направились к Жослин. Та не скрывала своего удивления. Один из жандармов взял ее сумочку, вытряхнул на стол содержимое, а затем поднял с места и ее. Жослин вскрикнула. Жандарм грубо спустил перчатку с ее руки. Она замерла, только плечи вздрагивали. Все разговоры в зале смолкли. К столику в сопровождении вышибалы быстро приблизился месье Блонд. Темный костюм хозяина клуба и солнцезащитные очки резко контрастировали с желтыми крашеными волосами. Он отвел в сторонку одного из жандармов, явно пытаясь закончить все миром. На сцене играл оркестр, и девочки выбивались из сил, чтобы привлечь к себе внимание, но никто уже на них не смотрел: посетители спешили расплатиться, проститутки хватались за свои сумочки.

– Что происходит? – спросила Иветта, отталкивая Элен в сторонку, чтобы лучше видеть.

– Кого-то арестовали, – ответила та.

– Уж не по твоей ли милости? – с пристрастием спросила Иветта. – Так вот для чего тебе понадобилась мелочь – ты звонила в полицию! Теперь я понимаю, почему ты так нервничала.

Элен опустила глаза.

– Сука! – взвизгнула Иветта. – Нас уже привлекали несколько раз за нарушение закона. Хочешь, чтобы заведение закрыли и все мы остались без работы?!

– Мне очень жаль, – смутилась девушка. – Я как-то не подумала об этом.

– Она не подумала! Где твои мозги? Если другие узнают, что ты наделала, тебе выцарапают глаза.

– Но ведь ты им не скажешь?

– На этот раз нет. – Иветта улыбнулась. – Жослин – мерзкая дрянь, каких свет не видывал.

После ухода полиции обстановка в клубе постепенно нормализовалась. Месье Блонд лично поговорил с каждым из посетителей, и многие остались. Но тут тот самый вышибала, что видел Элен у телефона, зашептал что-то на ухо хозяину. Месье Блонд кивнул и ушел к себе в кабинет. Вышибала подошел к гардеробной и поманил пальцем новую гардеробщицу.

Иветта бросила на Элен тревожный взгляд. Та в ответ только натянуто улыбнулась.

Кабинет месье Блонда располагался в том же коридоре, что и дамская комната. Хозяин, так и не сняв своих темных очков, невозмутимо посмотрел на Элен и указал на вышибалу.

– Хуари сказал мне, что ты звонила по телефону.

– Да, – тяжело вздохнула она: отрицать было бесполезно.

– В полицию?

Элен кивнула.

Месье Блонд нервно хрустнул пальцами.

– Можно узнать почему?

Элен опустила глаза на дорогой ковёр.

– Это личное, – ответила она наконец.

– Вы полны сюрпризов, мадемуазель. У меня такое впечатление, что вы задались целью погубить нас.

– Я вовсе не хотела доставлять вам неприятности, – поспешила заверить его Элен, но тут же прикусила язык. Что она ему скажет? Что звонок в полицию был ее личной местью? Что у нее не было никакой задней мысли?

– Боюсь, вы не оставили мне выбора, мадемуазель, – заметил месье Блонд. – С этой минуты вы здесь больше не работаете.

Элен смотрела на импозантное каменное здание на Фобур-Сен-Оноре. Оно было лучшим образцом парижской архитектуры. Неоклассицизм восемнадцатого века. Фасад его украшали колонны, а верх венчала высокая мансарда. Здание больше походило на дворец, чем на коммерческое строение. Андре Лихтенштейн арендовал под свою галерею большую часть первого этажа.

– Выглядит устрашающе, – заметила Элен.

– Ерунда, – рассмеялся Гай.

– Мне просто кажется, что я здесь не ко двору. Пожалуй, я еще не готова для высшего общества.

– Может, оно не готово для тебя? Пошли.

Гай взял Элен за руку и подвел к большой стеклянной двери.

Галерея была полна народа. Элен с первого взгляда сумела отличить художников от покупателей. Художники были одеты победнее, хуже подстрижены. Картина «Гиперболическое Вознесение» занимала самое почетное место и сразу бросалась в глаза. Она висела на стене главного зала как раз напротив бельэтажа, так что на нее можно было смотреть с двух уровней.

Пробравшись сквозь толпу, к ним подошел Андре Лихтенштейн, высокий солидный человек в хорошо сшитом вечернем костюме. Он больше походил на биржевого маклера, чем на галерейщика. У него были темные волосы с благородной сединой на висках; на носу очки в позолоченной оправе.

– Как чувствует себя наш гений? – спросил он ровным голосом.

– Кажется, нормально. – Однако, судя по всему, Гай слегка нервничал.

– А кто ваша красивая спутница? – поинтересовался Лихтенштейн, глядя на Элен.

– Мадемуазель Жано, – ответил Гай. – Элен, разреши представить тебе месье Лихтенштейна.

– Вы очень красивая, мадемуазель, – сказал Андре улыбаясь и тотчас повернулся к Гаю. – Я хочу познакомить тебя с парой, которая заинтересовалась твоей картиной. Возможно, они ее купят.

Гай открыл рот от удивления.

– Как, уже? Это серьезно?

– Вполне, – ответил Лихтенштейн.

Элен сияющими глазами смотрела на Гая, всем своим видом словно говоря: «Вот видишь!»

Лихтенштейн поискал в толпе кого-то глазами и, взяв Элен под руку, повел на бельэтаж.

Оттуда хорошо просматривался весь зал, и картина «Гиперболическое Вознесение» словно парила в воздухе, а сама Дева Мария купалась в застывшей суспензии многоцветных лучей.

Андре Лихтенштейн подвел их к средних лет супружеской паре. Прищелкнув каблуками, он поклонился.

– Мадам Ванель, разрешите представить вам художника, который нарисовал «Гиперболическое Вознесение», Гая Барбо.

Месье и мадам Ванель принадлежали к новому поколению нуворишей, столь характерных для двадцатого века. Месье Ванель сколотил свое состояние случайно, занимаясь пекарским бизнесом. Маленький и толстенький, краснолицый и совершенно седой, он до сих пор был ошеломлен свалившимся на него богатством и, хотя и был миллионером, выглядел так, словно ни на минуту не отходил от печи. Мадам Ванель была полная ему противоположность. Тощая, с каштановыми волосами, уложенными по последней моде, она с наслаждением купалась в деньгах. На ней было чересчур много драгоценностей и косметики, а одежда, как и голос, была слишком кричащей.

Гай, заметно нервничая, улыбнулся мадам Ванель.

Та протянула ему руку, и Гай неловко поцеловал ее.

– Месье Барбо с удовольствием ответит на все вопросы относительно своей картины, – сказал Лихтенштейн, обращаясь к месье Ванелю. – Пожалуйста, не стесняйтесь. Как только вы придете к какому-то решению, позовите меня.

Месье Ванель равнодушно кивнул и взял бокал шампанского у проходящего мимо официанта. Мадам Ванель отвела Гая в сторонку. Она знать не знала, что такое сюрреализм, зато отлично знала, какие картины висят в лучших домах. Картины считались проявлением культуры, а именно культурной дамой она и хотела прослыть, в связи с чем была решительно настроена купить одну из этих отвратительных, совершенно непонятных картин. Тем более что ее познакомили с тем, кого Лихтенштейн с полной уверенностью называл восходящей звездой. «Покупайте его картины, пока они дешевые, – доверительно шепнул он ей. – Через несколько лет цена их будет просто астрономической».