– Пока разум не вернулся ко мне, во мне еще осталась сила. И ее мне хватит, чтобы тебя задержать.
– Будьте любезны отойти в сторону.
Он не шевелился.
Рия накинула плащ и принялась натягивать перчатки.
– Ты ведешь себя глупо и смешно.
– Вполне возможно. Ты можешь не поверить, но меня твои слова нисколько не беспокоят. У меня тоже есть кое-что тебе сказать, Рия, и ты меня выслушаешь.
Слишком возбужденная, Рия никак не могла натянуть лайковые перчатки.
Уэст взял ее руки в свои и сжал их, желая унять дрожь. Koгда она подняла на него глаза, растерянная и неуверенная, в его взгляде она прочла непреклонность. Он знал, чего хочет, и решил довести дело до конца.
– Ты будешь удерживать меня, приставив нож к горлу? – спросила она.
– Если надо будет, то да. – Он нежно пожал ее руки. – Присядем, Рия, пожалуйста.
Она кивнула, ощутив почти осязаемое чувство потери. Он отпустил ее руки и проводил назад к кушетке. Сняв с нее плащ, он терпеливо ждал, пока она снимет перчатки, после чего положил их на кресло, а сам присел рядом с ней.
– Ты слишком много всего наговорила, и на все я должен ответить. Даже не знаю, с чего начать.
Рия ждала. Она не собиралась идти ему навстречу. Больше всего ей сейчас хотелось уйти.
– Я понимаю, – проговорил он, – ты чувствуешь, будто я тебя предал. Мне тоже трудно примириться с тем, что ни ты, ни я не виноваты в том, что переписки между нами не получилось. Я ловлю себя на мысли, что если бы ты писала чаще, какое-то письмо могло бы просочиться. Я теперь думаю, что сам должен был писать каждый день, по нескольку раз на день, и тогда, возможно, ты получила бы хоть одно мое письмо и знала кое-что о моих мыслях.
Ты знаешь, что я горевал из-за того, что у нас не получилось ребенка? Нет, ничего не говори. Дай мне сказать. Я горевал, но в то же время я радовался такому обстоятельству. Я не мог бы спокойно жить, зная, что ты носишь моего незаконного ребенка, но я и не мог принудить тебя стать моей женой из-за ребенка, только из-за ребенка, если ты бы не захотела. Ты знаешь, что не в моих правилах убеждать других в своей правоте, и все же я нарушил собственные принципы и начал кампанию по убеждению тебя в том, что мы сможем стать хорошими мужем и женой. Я описал все преимущества супружеской жизни, причины, по которым институт брака до сих пор существует, по которым я поддерживаю идею брака. Я считаю, что брак – основа общества и супружество привносит в жизнь стабильность и надежность; Я писал, что не буду для тебя невыносимым мужем, что твое наследство останется за тобой, и ты вольна будешь распоряжаться им так, как захочешь. Я знал, что для тебя важно не бросать школу, и я писал тебе, что ты сможешь и будучи моей женой работать директрисой. Я еще писал, что как герцогиня ты можешь оказывать больше влияния на дела школы, чем просто как сотрудница.
Я выдвигал всевозможные аргументы, чтобы убедить тебя стать моей женой; по крайней мере, мне казалось, что я перечислил все. Леди Элизабет Нортхем заставила меня осознать, что я пренебрег лишь одной, но существенной деталью.
Уэст взял Рию за подбородок и повернул ее лицо к себе, заставляя смотреть ему в глаза. Красивые серо-голубые глаза Рии заволокли слезы, и они таинственно мерцали, но он по-прежнему не мог прочесть по ее глазам, что она думала. Он подумал, что ей хочется надеяться, но она боится ошибиться.
– Мне просто взять и прямо сказать все, Рия?
Она кивнула.
Уэст видел, как ее робкий кивок заставил слезу сорваться с кончика ресницы и покатиться по щеке. Она не смахнула слезу рукой и не сморгнула остальные, грозившие пролиться. Она их просто не замечала.
– Я люблю тебя, – признался он. – Вот о чем я не писал, доказывая необходимость нашего вступления в брак. И только потому, что я люблю, я не могу отпустить тебя, пока ты меня не выслушаешь. И только потому, что люблю, я прошу тебя уйти, когда я все скажу. Я хотел верить, что мы оба и так понимаем свои чувства, что мне не надо говорить о них вслух, но такой факт меня не оправдывает – промолчать с моей стороны было бы трусостью.
Уэст посмотрел на Рию и погладил ее руку:
– Я действительно люблю тебя, Рия.
Она закрыла глаза, прижала ладонь к горлу. Ей трудно стало дышать от наплыва чувств.
– Попроси меня снова, – хрипло прошептала она.
Он знал, что она имела в виду.
– Ты выйдешь за меня?
– Да. – Она бросилась в его объятия. – О да!
– А как насчет красивой речи?
– Речь твоя великолепна. – Рия спрятала лицо у него на груди. – Превосходна.
Он улыбнулся и поцеловал ее в шелковистую макушку.
– Похоже, в тебе родились ко мне нежные чувства?
Рия отстранилась. Лицо ее оставалось серьезным, даже мрачным.
– Нежные чувства? Твои слова совсем неадекватны моим чувствам к тебе. В моем сердце и нежность, и страсть. Привязанность и беспомощность, отчаяние оттого, что я не могу ничего изменить в своих чувствах к тебе. Подобная сторона любви пугает меня. Я боялась той цены, что должна буду заплатить за нее, боялась быть отвергнутой, боялась отдаться своему чувству, боялась, что оно уничтожит меня. Столько страха… Мне лишь оставалось держать его в узде, прятать даже от себя самой и надеяться, что ты не выманишь из меня правду. Нежность – это то, что я чувствовала к тебе. Чувствовала всегда, и совсем юной девочкой, когда тайно пробиралась в галерею герцога и смотрела на твой портрет, представляя себе, что ты тоже на меня смотришь.
Улыбка смягчила его черты. Ее улыбка выглядела немного виноватой.
– Я не думаю, что если бы я испытывала к тебе лишь нежные чувства, то могла бы так на тебя разозлиться. Только любовь вызвала мою бурную реакцию.
– Я постараюсь запомнить, – улыбнулся Уэст.
Рия хотела продолжать говорить, но принесли ужин. Неизвестно, каким образом признание сказалось на ее душе, но аппетит у нее разыгрался. Она принялась за овощной суп с теплым хлебом. Уэст не стал есть. Он смотрел на нее, и, словно в отместку, она ела понемногу, откусывая хлеб мелкими кусочками. И в оттягивании удовольствия тоже состояла своя прелесть. Он-то знал, насколько она голодна.
Она искоса посмотрела на него и произнесла:
– Если ты собираешься и дальше смотреть, как я ем, то я просто убью тебя.
Усмехнувшись, он налил себе чашку чаю. Он отнес чай к камину и принялся ворошить угли кочергой.
– А говорить мне можно? – спросил он, взглянув на нее.
– Если ты не ждешь ответа, то да. Я хочу продолжить еду. – Она отломила кусочек хлеба и обмакнула в суп. – Продолжай. Я слушаю.
Уэст не сомневался в том, что она умела слушать. В чем он серьезно сомневался, так в ее способности удержаться от вопросов и комментариев.
– Я насчет завтрашнего приема. Сэр Алекс Коттон будет там присутствовать. И Херндон тоже. – Он положил кочергу на место и выпрямился. Рия замерла с открытым ртом и кусочком хлеба в руке. Казалось, она забыла про хлеб. – Они оба активно задействованы в Ост-Индской компании и им есть что терять, если с сингапурской колонией получится промашка. Они придут для того, чтобы выразить свою благодарность полковнику за поддержку, а я буду там для того, чтобы проследить, куда они направятся после приема. Мне бы пришлось присутствовать на приеме в любом случае. То, что наши пути пересеклись, – просто удача. Истлин – мой друг и заслуживает доброго к себе отношения, он – моя поддержка и даже предмет для подражания. Полковник Блэквуд – мой наставник, исповедник, самый яростный защитник и критик – он мне больше отец, чем был собственный. Итак, я сделаю паузу в поисках Джейн, для того чтобы постоять за тех людей, кто стоял за меня. Если тебе кажется, что я подвел тебя, потому что не могу подвести их, тогда ты должна знать, что я подведу тебя снова, и снова, и снова.
На мгновение у Рии перехватило дыхание – она поняла, как глубоко его ранила. Она медленно опустила руку и положила кусочек хлеба на край тарелки.
– Я не заслуживаю прощения за то, что наговорила второпях много такого, в чем ничего не понимаю, поэтому я не стану просить прощения. Но я знаю, что ты не смог бы полюбить меня так, как полюбил, если бы вначале ты не полюбил их. Скорее всего, я тебя подведу, а не наоборот.
