— с призраком? С призраком-святым?

Джесси упорно молчала. Признание Ноя удивило и привело ее в замешательство.

— Роберт не был святым.

— Но ты отзывалась о нем как о святом. Джесси, иногда мне хотелось, чтобы ты хотя бы немного ревновала меня к Хилари и чтобы это заставляло тебя страдать.

— Так и было на самом деле.

— Тогда могу ли я поверить, что временами я тебе нравился?

Джесси была взволнована вопросами Ноя. Опустив глаза, она кивнула.

— О Боже! — обрадовался Ной. В его голосе звучало что-то вроде триумфа. — Итак, мы установили, что я не всегда вызывал у тебя чувство ненависти и что иногда ты даже ревновала меня. Сам же я признался, что ревновал тебя безумно. Ну что ж, это уже неплохо. Мы продвигаемся вперед.

— Какое-то странное продвижение, если учесть, что решается судьба нашего брака.

Ной порылся в корзине. Неожиданно в нем проснулся волчий аппетит. Джесси в ожидании смотрела. Достав яблоко, Ной откусил его.

— Может быть, ты и права, — сказал он как бы невзначай, — мы во многом не понимаем друг друга, но мы справимся с этим. Ведь так?

— Пожалуй, но тогда скажи, что ты хотел прошлой ночью, когда разбудил меня?

Она ногой придвинула корзину ближе к себе, вытащила оттуда кусок хлеба, смазала его маслом и виноградным вареньем и принялась есть. Ной растянулся на одеяле, раздумывая над ответом. — Во всяком случае, мне не хотелось обладать тобой

Физически. Просто была острая необходимость выговорить

Ся. После того как ты уснула на веранде, моя сестра решила, что настал момент раскрыть некоторые семейные тайны, касающиеся Хилари. Оказывается, Салему и Иерихону в свое время пришлось отбиваться от приставаний моей бывшей невесты, умышленно пытавшейся расстроить их браки. Сначала я не хотел им верить. Но так или иначе действия Хилари бросали тень на меня. Может быть, я не был настолько внимателен и привлекателен или не подходил ей как… мужчина? Ты же видела Салема и Иерихона. Они могут вскружить голову любой женщине. — Ной продолжал задумчиво жевать яблоко. — Во всяком случае, либо для того, чтобы не задевать мое мужское достоинство, а может, потому, что так и было на самом деле, но они убедили меня, что заигрывания Хилари — всего лишь месть.

— Месть? Кажется, я ничего не понимаю.

— Хилари испытывает отвращение ко всему британскому. Не знаю почему, но она считает, что у нее есть на это своя причина. У обоих, Эшли и Иерихона, в Англии есть собственные имения. Потому-то Хилари и взбрело в голову сделать им пакости. По крайней мере мне именно так рассказали.

— Но ты не совсем в это поверил, — заметила Джесси.

— Не знаю. Прошлой ночью я почувствовал, что меня коварно предали. Но неожиданно для себя осознал, что давно уже не любил Хилари. Однажды мама спросила, окончательно ли я решил на ней жениться. Тогда я еще об этом не задумывался. Но сейчас уверен, что никогда не женюсь. Просто мои чувства изменились. Мне даже сталоее жаль. — Ной усмехнулся над собой. — Забавно, правда? Мне жалко женщину, которая собиралась меня бросить.

— И поэтому ты отправился разыскивать меня сегодня? Решив, что Хилари больше тебя не устраивает, подумал заменить ее мною?

— Нет, — возразил Ной. — Это совсем не так. — Он бросил на Джесси робкий взгляд. Я начинаю думать, что Хилари должна радоваться, избежав замужества с таким человеком, как я. Тебе тоже нужно бежать от меня, как от черта. Во мне столько отрицательных качеств.

— Твою гордыню я разглядела с самого начала, хотя в некоторых случаях было бы неплохо запрятать ее куда-нибудь подальше, оставаясь при этом добропорядочным человеком.

— Ты права, — вздохнул Ной, надкусывая новое яблоко, — абсолютно права.

Стряхнув хлебные крошки, Джесси принялась искать в корзине сыр.

— А почему никто не сообщил тебе о Хилари раньше?

— Вот это как раз мне легче всего понять. Мы, Маклелланы, по натуре своей воины. Для нас любая проблема требует особой стратегии.

— Подобно твоей Стратегии? — поддела его Джесси.

— Точно, — виновато ответил Ной. Доев яблоко до конца, он выбросил огрызок в реку. На одно мгновение показалась над водой и снова скрылась из вида маленькая

— рыбка, отчего поверхность реки покрылась рябью. — От меня скрыли правду, потому что хотели избавить от страданий, а может быть, боялись, что я назову их лжецами. И братья, и их жены были уверены, что только время и расстояние помогут мне взглянуть на Хилари их глазами. Вот почему они отправили меня в Англию. — Ной взъерошил волосы. — Я выговорил им за то, что они вмешивались в мою личную жизнь, поэтому отец и Иерихон ничего не стали предпринимать, узнав о твоем уходе. — Ной вздохнул. — Я был на них очень зол. Меня расстроило, что они так бесцеремонно лезли в мою душу.

— Ты хотел поговорить со мной прошлой ночью об этом?

Скрестив ноги, Ной откинулся назад, опершись на локти, и внимательно посмотрел на Джесси:

— Вот мы и подошли к нерешенной проблеме, о которой я недавно упоминал. Джесси, пожалуйста, не отворачивайся. Мне будет легче разговаривать, если я буду видеть твои глаза. Догадываюсь, почему ты не поняла меня прошлой ночью. У тебя очень хорошая и живая реакция, но нам обоим сейчас нужно другое. Прежде всего необходимо решить, что делать дальше.

Джесси тут же перешла в наступление:

— Ной, я не хочу больше быть твоей проституткой. Думала, что смогу, но ошиблась. Вначале я ощущала только горечь в душе, но потом и она прошла, а внутри стало пусто, мертво… и противно. — Джесси вздохнула, посмотрев на него широко раскрытыми честными глазами. — Очень хорошо, что я не испытываю к тебе чувства ненависти, и что ты уже меньше злишься на меня. Но кем мы стали друг для друга? Я знаю, что должна выполнять определенные обязанности жены, но, может быть, тебе лучше поискать развлечения где-нибудь на стороне? Если ты хочешь собственного ребенка, что ж, мы могли бы поговорить об этом. Я не против лечь с тобой в постель с целью завести ребенка. Но не более того… О Господи, все так запутано. — Джесси нервно перебирала складки своей юбки. — Помоги мне, Ной, ты же знаешь, что я пытаюсь сказать.

Ной присел и отодвинул корзину, чтобы она им не мешала. Наклонившись вперед, он взял руку Джесси и сжал ее, как бы успокаивая.

— Конечно, я понимаю. Ты ясно выразилась.

— Значит, ты согласен?

— Нет.

Джесси нахмурилась.

— О Господи.

Выпустив ее руку, Ной снова лег, облокотившись на одеяло.

— Джесси, я не хочу искать развлечений на стороне. Но меня, как и тебя, не устраивают наши отношения. Я сожалею о многих произнесенных словах и совершенных поступках, но больше всего о том, что насильно требовал от тебя физической близости. От этого не испытываешь никакого удовольствия.

— Ной…

— Я говорю не только о физическом удовлетворении-перебил пытавшуюся что-то возразить Джесси Ной. — Это я от тебя получал, но ты и сама наслаждалась нашей любовью, не отдавая при этом ни души, ни сердца. Я не подозревал, что это меня будет так сильно задевать. Полагал, что по праву могу пользоваться тобой. Но я ошибался, Джесси. Страшно ошибался. — Поверит ли она ему? — Вчера утром ты отвернулась от меня, выкрикнув, что я тебе неприятен. Ты думаешь, каково мне было? Давать и ничего не получать взамен.

— Не знаю. — Джесси смущенно опустила глаза. Она теребила кончик косы. — Однажды ты сказал, что мое удовольствие не столь важно. Теперь отрицаешь это. По-моему, ты сам запутался в своих собственных мыслях.

— Да, я дал тебе все основания так считать. Но это на самом деле неверно. Я точно знаю, что хочу, и всегда знал, хотя и не признавался. Ни себе, ни тебе.

Джесси вопросительно посмотрела на него.

— Мне хочется привязанности, взаимности, обязательства и… доверия.

Джесси, удивленная егс искренностью, продолжала молчать.

— Эти понятия что-то значат для нас?

Когда он улыбался ей так, как сейчас, ободряюще и обнадеживающе, Джесси верила, что все еще возможно. И все-таки она еще не готова была ему уступить. Слишком много раз Ной растаптывал ее чувства, и она не могла забыть об этом.