— Хорошо, — наконец сказала Ренни, взяла фонарь и нырнула в палатку.
Разожженный костер был предназначен скорее не для тепла, а для того, чтобы отпугивать зверей. Джаррет подождал, пока огонь разгорится посильнее, потом отошел к лошадям. Работая, он время от времени посматривал в сторону палатки. Силуэт Ренни ясно вырисовывался на ее стене.
Ренни сняла пальто и платье, освободила волосы от булавок. Тень прекрасно прорисовывала все изгибы ее тела. Джаррет мог различить линии плеч и рук, наклон ее грудей, изгиб талии. Он смотрел, как она судорожными движениями перебирала вещи в своем саквояже, успокоившись только тогда, когда поиски увенчались успехом. Ренни наклонилась вперед, к выходу из палатки, и на мгновение снаружи показалась ее рука, зачерпнула горсть снега и снова скрылась. Держа в одной руке мочалку, а в другой снег, Ренни стала яростно тереть себя. Джаррет отвернулся.
Когда он закончил свои дела, Ренни тоже управилась со своими. Через полог палатки он передал ей еще кое-что из ее личных вещей. Когда она надела фланелевую ночную рубашку, Джаррет уже устраивал себе постель у огня.
— Джаррет! — позвала Ренни, В голосе ее звучало беспокойство.
— Я здесь, — ответил он.
— Что вы делаете?
— Собираюсь ложиться спать.
— Снаружи?
Он улегся на одеяла и повернулся лицом к огню.
— Таков мой план.
— Тогда я тоже лягу снаружи. Он сел и выпрямился.
— Оставайтесь там, где находитесь, Ренни. Снаружи слишком холодно. Вам будет удобнее в палатке, Ренни высунула голову наружу.
— И вам тоже.
— Мне очень хорошо.
Она покачала головой, повернулась и начала собирать свои одеяла. Ренни остановилась только тогда, когда полог палатки отодвинулся и Джаррет начал забрасывать свои вещи внутрь.
— Вы все же передумали, — сказала она, когда он, опустившись на корточки, появился у входа.
— У меня не было выбора. — Джаррет пробрался внутрь, и Ренни поспешно освободила ему место. — Вы уверены, что этого хотите?
Отведя в сторону взгляд, она разглаживала под собой одеяла. Волосы свесились через плечо, закрывая половину лица.
— Я не хочу оставаться одна, — прошептала Ренни. — Я боюсь.
От этого признания у Джаррета внутри все сжалось. Своенравная, гордая Мэри Рини Деннехи признается в том, что боится! Такого он никогда не ожидал от нее услышать.
— Все в порядке, — спокойно сказал он. — Ложитесь, я вас укрою.
Ренни тихо засмеялась.
— Вы говорите совсем как Джей Мак.
Она с готовностью вытянулась на одеялах.
— Я не ваш отец, Ренни.
— Я знаю. — Пока Джаррет ее укрывал, она застегнула на ночной рубашке верхнюю пуговицу. — Я не имела в виду, что…
— Я знаю, что вы имели в виду, — сердито сказал Джаррет, Он погасил фонарь и выставил его наружу, закрыл и завязал полог, а затем занялся устройством своей постели. Между собой они положили тяжелое меховое пальто Ренни и овчинный полушубок Джаррета.
Они лежали, повернувшись лицом друг к другу, не двигаясь и едва дыша. Оба испытывали скованность и неловкость, но не представляли, как от этого избавиться. Джаррет никогда не прикоснулся бы к Ренни без ее разрешения, а Ренни не знала, как попросить, чтобы он ее успокоил.
— Как вы меня нашли? — наконец спросила она.
— Джолин сказала мне, что вы уехали. — Его хриплый шепот успокаивал, снимал напряженность, установившуюся между ними. — Мне пришлось последовать за вами.
— Я не предполагала ничего такого, — сказала она. — Никогда бы не подумала, что вы поедете следом.
— Я знаю.
Она вздрогнула и совершенно безотчетно придвинулась к нему. Их колени соприкоснулись. Оробев, Ренни стала отодвигаться.
— Нет, — сказал он. — Все в порядке. Можете остаться там, где лежите. Вас бьет дрожь.
Согретая его тоном и его близостью, Ренни постепенно расслабилась. Слезы медленно потекли из ее глаз.
— Я иногда поступаю глупо. — Она говорила очень тихо, едва шевеля губами. — Но я не дура, мистер Салливан.
Она не могла его видеть, и Джаррет улыбнулся.
— Раньше вы называли меня по имени, — сказал он. — И я никогда не считал вас дурой.
Она недоверчиво покачала головой.
— Это вы из вежливости так говорите.
— Я не особенно вежлив, Ренни, и вы должны это знать. Так что я не собираюсь щадить ваши чувства. Сегодня вы действительно вели себя безрассудно, но это не значит, что вы вообще дура.
Частично он винил в случившемся и себя — за то, что недооценил всю глубину ее отчаяния. Если бы он это понял сразу, то смог бы предугадать ее дальнейшие действия. Эксперимент с Томом Брайтоном и Кларенсом Вестри можно было бы предотвратить.
— Теперь я знаю, что для вас значат поиски отца, раз вы готовы всем рисковать. Мне следовало понять это раньше.
На какой-то момент у нее появилась надежда.
— Значит, вы мне поможете?
— Я этого не говорил, — ответил Джаррет. — Мы обсудим это позже, — добавил он, почувствовав ее разочарование. — Сейчас вам нужно спать. Вам тепло?
— Более или менее.
— При такой погоде этого недостаточно. Вы можете придвинуться поближе, если хотите.
— Я не…
— Я не сделаю вам ничего плохого, Ренни.
— Вам не нужно было это говорить. — Она стала поспешно вытирать соленые дорожки на щеках. — Вы, наверно, единственный человек, кому я могу доверять.
Ему захотелось спросить ее о Холлисе, но это было не ко времени. Сделав свое загадочное замечание, Ренни повернулась спиной к Джаррету и крепко прижалась к нему всем телом. Она вздрогнула, когда Джаррет обнял ее рукой за талию, но как только он стал убирать свою руку, схватила его за запястье и удержала, переплетя его пальцы со своими. Через несколько минут Ренни уже крепко спала.
Джаррета разбудил крик раненого зверя. Снаружи лошади беспокойно били копытами о землю. Джаррет протянул руку, нащупывая пистолет, и стал ждать, когда крик повторится. Он особенно не задумывался о том, что будет делать. Обезумевшее от боли животное может не испугаться огня и атаковать лошадей или палатку. Единственный способ положить этому конец — это убить животное, и Джаррет был готов к такому повороту событий.
Пока до него не дошло, что это было не животное, а человек.
Когда Репин закричала снова, Джаррет отложил в сторону пистолет. Ночные страхи заставили девушку сжаться в тугой комок. Свернувшись под одеялами, она придвинула колени к груди и охватила их руками. Шея была согнута и вместе со спиной представляла собой одну непрерывную дугу.
На этот раз Джаррет не стал спрашивать у нее разрешения. Он обнял Ренни и привлек к себе. Его объятия были скорее сильными, чем нежными, давая ощущение спокойствия и надежности. Джаррет продолжал убаюкивать ее даже тогда, когда его правая рука полностью онемела — от плеча до кончиков пальцев. Ренни просыпалась, ощущая ужас и боль, и вновь проваливалась в замкнутую пустоту.
Она глотала ртом воздух, тело ее сотрясалось от рыданий. Слезы лились из глаз, пальцы вцепились в рубашку Джаррета так крепко, будто это был спасательный трос. Ренни прижалась головой к его плечу. Плач неудержимо вырывался из нее — плач раненой души и сломленной гордости.
Он гладил волосы девушки непослушными пальцами, прижав свой подбородок к ее макушке. Джаррет много раз повторял ее имя, называя сначала Ренни, затем Мэри Рини, подозревая, что в подобные минуты родные могут звать ее именно этим именем. Так или иначе, но наконец Ренте все же услышала его. Она захныкала и засопела. Джаррет вытащил из своего кармана носовой платок и вложил ей в руку. Она не сразу поняла, что с ним делать.
— Это вместо моей рубашки, — тихо сказал Джаррет. Слова скользили мимо нее, и Ренни понадобилось некоторое время, чтобы понять, что они означают. Она поняла, что тесно прижимается к Джаррету — настолько тесно, словно срослась с ним. Смущенная, Ренни стала отодвигаться.
— Нет, — сказал он, — с вами все в порядке. Возьмите носовой платок и вытрите лицо.
Она с трудом разжала пальцы, освобождая его рубашку, промокнула глаза и осторожно высморкалась.