Устроившись в кресле и рассеянно поглаживая живот, Мишель обдумывала последнюю фразу. Очки спустились на кончик носа, за ухом торчал карандаш. Губы плотно сжались, между бровей залегла морщинка.

Этан прислонился к дверному косяку, наблюдая за ней прищуренными глазами; на лице играла лукавая улыбка.

Внезапно Мишель вскинула голову;

— Ты давно здесь стоишь?

— Недавно. Всего несколько минут.

— Почему ты улыбаешься?

— Просто так. Мне нравится смотреть на тебя. Мишель ощутила, как ее щеки заливает жар. Чтобы скрыть смущение, она сняла очки, сложила тонкие дужки и положила очки на стопку бумаг.

— Тебе получше? — Мишель смерила его долгим взглядом. Этан стоял в небрежной позе, скрестив руки на груди и согнув одну ногу в колене. Он задумчиво склонил голову набок, и прядь черных волос упала ему на лоб. Сейчас глаза Этана казались скорее серыми, чем голубыми, но это был теплый цвет освещенного солнцем камня. — Выглядишь ты лучше.

Этан потер челюсть:

— Просто я побрился. И принял ванну.

— Я думала, ты спал. Напрасно ты не позвал меня.

— В другой раз, когда я наберусь сил.

Мишель покачала головой, удивляясь его логике:

— Думаешь, тогда тебе понадобится моя помощь?

Этан фыркнул — он уже не раз задумывался о купании вместе с Мишель.

— А сейчас я не отказался бы от чая и тоста. Ты завтракала?

— У меня здесь фрукты, и недавно я позавтракала. Но я могу посидеть с тобой, пока ты ешь. — Она отодвинула кресло от стола. Этан выпрямился, пропуская ее в комнату и одновременно ухитряясь украсть поцелуй и карандаш из-за уха.

Чай остыл, но с медом оказался вполне сносным. Тост засох, потерял всякий вкус и вид, но Этан настоял на своем желании сгрызть его.

— Может, заказать тебе что-нибудь еще? — спросила Мишель, указывая на звонок на малиновой панели, по которому вызывали прислугу. — Кстати, я говорила с мистером Ковингтоном по поводу цыпленка.

— Это повар?

— Управляющий. Он сказал, что больше никто в отеле не жаловался на недомогание.

— Это ты решила, что во всем виноват цыпленок. А по-моему, мне повредил и ростбиф, и цыпленок, и картофель, и вишневый пирог. — От одного перечисления съеденных блюд Этана вновь затошнило. Он размочил тост в остывшем чае и съел его. — И вино, красное и белое. — Судороги, к счастью, не повторились. — В будущем я стану придерживаться умеренности в еде.

Прежде чем вернуться в кабинет, к работе, Мишель устроила Этана на балконе, выходящем из спальни. День был ясным и безоблачным, легкий ветер дышал теплом. Этан уселся в качалку и взял утренний выпуск «Кроникл», принесенный Мишель. Мишель оставила на балконе свернутое одеяло — на случай, если Этану оно понадобится.

— Я чувствую себя инвалидом, — проворчал Этан.

— Ты и есть инвалид. — Мишель ловко увернулась от пущенной в нее газеты.

Этан почувствовал, что, уходя в комнату, она улыбалась. Развернул газету и принялся за чтение.

Через несколько часов Мишель закончила работу и уже собирала стопку бумаг для посыльного из «Кроникл», когда застекленная дверь балкона с треском распахнулась и Этан прошел через спальню, словно пьяный. Мишель бросилась туда — по полу были разбросаны страницы газеты, а Этан лежал на полу в ванной, скорчившись под раковиной. И без того бледное лицо осунулось, кожа обтягивала скулы, глаза потемнели от боли.

На этот раз Мишель послала за врачом, не слушая возражений.

— Может быть, у него грипп? — обеспокоенно спросила она, понижая голос. Дверь в спальню была прикрыта, но Мишель не могла поручиться, что Этан не слышит ее разговор со Скоттом Тернером.

На лице доктора Тернера сохранялось выражение заученного спокойствия, которое все же не могло скрыть некоторую неуверенность. Отведя золотистую прядь упавших на лоб волос, врач взглянул прямо в глаза Мишель.

— В такое время года грипп маловероятен, — возразил он. — Еще несколько месяцев назад у меня самого возникло бы такое подозрение, но сейчас… — Он покачал головой. — Аппендикс в порядке, но не могу поручиться, что ему не понадобится операция.

— Операция!

Скотт положил руку на плечо Мишель.

— Это всего лишь предположение. Я осмотрю его через несколько дней, и мы поговорим, чем ему можно помочь. Прежде всего принимайте прописанное лекарство. Я зайду в аптеку и попрошу доставить лекарство сюда. Принимайте его трижды в день. Оно помогает при болях в желудке и к тому же действует как снотворное.

Мишель кивнула.

— Ему ненавистна тошнота, и сильнее всего его расстраивает то, что я вижу его в таком состоянии.

— Его нетрудно понять. Уступите ему всю кровать и не принимайте близко к сердцу все, что он будет говорить по этому поводу. — Доктор Тернер едва заметно улыбнулся. — Вероятно, этот совет нелегко выполнить? — Он убрал руку с плеча Мишель. — Вы в состоянии позаботиться о нем? Может, кому-нибудь из ваших сестер следует приехать и помочь вам?

— Сейчас я не смогу связаться ни с одной из них, — объяснила Мишель, не вдаваясь в подробности, — и с мамой тоже.

— Тогда, может быть, наймете сиделку?

— Я справлюсь сама, доктор Тернер. — Она смутилась и встревоженно взглянула на него: — Если только ребенку ничто не угрожает. Нужен ли больному карантин?

— Не вижу причин паниковать и объявлять карантин по всему отелю. — Врач не ответил на вопрос о ребенке, потому что не знал ответа. — Просто подержи те его на диете — говяжьем или курином бульоне, чае я тому подобном. Если ахочет, пусть съест тост. Не забывайте о фруктах. Если все будет в порядке, можете добавить что-нибудь еще. Вы говорите, что беседовали с управляющим по поводу несвежей еды и выяснилось, что больше никто не жаловался?

— Никто. Этан сказал, что он просто поел лишнего, но вы же понимаете — от переедания такого не бывает.

— Вы правы, Мишель. Но слишком беспокоиться тоже ни к чему, это не поможет ни вам, ни ребенку. Я зайду через несколько дней, но если понадобится, вызывайте меня.

По крайней мере Мишель узнала, что для беспокойства нет причин. Она открыла дверь.

— Спасибо вам, доктор Тернер, что пришли к нам. Знаю, вы очень заняты в больнице…

В это время ее позвал Этан, и, закрыв дверь, Мишель поспешила к мужу.

Детра выглядела чрезвычайно скромно, но любопытные взгляды провожали ее, пока она несла поднос из кухни в столовую. Ее черные волосы были собраны сзади в простой узел и гладко зачесаны спереди — ни одна прядь не выбивалась на лбу или над ушами. Красоту синих глаз не подчеркивала косметика; Детра не воспользовалась румянами, лишь слегка припудрила лицо. На нем сохранялась приятная, но отнюдь не игривая и не лукавая улыбка. Детра была одета в черное платье с белым передником, пояс подчеркивал стройную талию. Поднос казался слишком тяжелым для ее хрупкой фигурки, но Детра искусно удерживала его на кончиках пальцев, грациозно обходя столы.

На пороге столовой она передала поднос ждущему юноше-посыльному. Он был молод, стремился угодить и робел, избегая смотреть на приближающуюся Детру. Он торопливо взял поднос, радуясь возможности помочь ей. С появлением Детры в отеле «Святой Марк» словно стало светлее. Она излучала живость и обаяние. Юноша слышал замечание мистера Ковингтона, что миссис Кинг больше подходит роль хозяйки, чем прислуги. Очевидно, в будущем эту женщину ждала блестящая карьера.

— Спасибо, Брайан, — сказала Ди. — Поднос не много тяжеловат. — Она переставила блюда. — Вот так будет лучше, правда?

Брайан кивнул:

— Куда его отнести, миссис Кинг?

— В номер 305. Там кому-то нездоровится. Здесь чай с ромашкой для больного. — Она указала на серебряный чайник слева от Брайана. — Вот здесь. А в другом чайнике — чай с лимоном. Ты справишься, донесешь?

— Конечно!

Детра испуганно затаила дыхание, когда поднос качнулся на руке Брайана, — юноша повернулся на каблуках, красуясь перед ней. Детра на миг представила, что содержимое подноса оказалось на полу, но тревожил ее не возможный беспорядок, а трудности с добавлением снадобья в чай. За ней постоянно наблюдали — не потому, что Ди вызывала подозрения, а просто потому, что она многим нравилась. В других обстоятельствах такое внимание можно было бы считать лестным. Теперь же Ди была бы рада, если б у нее появился третий глаз или на носу выросла бородавка.