Хьюстон небрежно прислонился гибким телом к передней двери вагона и выглядел скорее пресытившимся, чем нетерпеливым. Только пронзительные черные глаза выдавали его напряжение. Его взгляд буквально пригвоздил к месту Хэппи и Оби, едва те вошли в вагон, — Хьюстон давал понять, что они задержались слишком долго.

— Осложнения, — пробормотал Хэппи, собирая отобранное у пассажиров оружие и выбрасывая его из окна вагона. Покончив с делом, он приподнял шляпу, издевательски приветствуя пассажиров, и пожелал им доброго вечера.

Прикрывая Хэппи и Оби, Хьюстон не опускал оружие, пока все трое не выбрались из вагона.

— Какие осложнения? — спросил он низким свистящим шепотом, отдавая ружье Оби и забирая у него карабин.

— Газетчики. К поезду были прицеплены четыре вагона «Кроникл».

— Были?

— Хэппи кивнул:

— Мы с Оби позаботились о них.

Помолчав с минуту, Хьюстон надвинул шляпу на лоб, убирая под нее упавшую прядь светлых волос. Ладно.

— Только одного не нашли, — признался Оби. — Он где-то в поезде. У игорного стола стоял пустой стул.

Как у всех парней из его банды, нижнюю половину лица Хьюстона скрывал платок. Но напрягшийся подбородок можно было различить даже под платком. Хьюстон мотнул головой в сторону вагона второго класса.

— Кто-нибудь из этих? — спросил он.

— Вряд ли, — ответил Оби.

— Значит, он в первом классе, — заключил Хьюстон. — Идем.

Дрю Бомон забавлялся вовсю. Еще полчаса назад он больше всего жаждал вернуться в салон и присоединиться к игре в покер. Но происходящее в вагоне первого класса оказалось настоящим развлечением. Мишель Деннехи разыгрывала комедию, а Дрю всегда был не прочь посмеяться. Особенно сейчас, когда надеялся получить тридцать долларов.

Остановка поезда вызвала у него лишь мимолетную досаду. Дрю перестал думать о ней, едва понял, что она означает более длительную карточную игру, а вместе с ней — больше шансов отыграться. Дрю разыскал Мишель, когда она покидала эмигрантский вагон, направляясь к врачу, в вагон первого класса. Узнав о том, что она задумала, Дрю тотчас смекнул и поспорил на тридцать долларов, что ей не уговорить врача покинуть удобный вагон первого класса и побывать в вонючем эмигрантском вагоне. От такого вызова Мишель не могла отказаться.

Дрю поднес ладонь к лицу, чтобы скрыть удовлетворенную усмешку. Мишель в первую же минуту разговора обнаружила, что врач чужд сострадания. Она уже вытащила из пучка волос оба карандаша и успела сломать один из них, нервно вертя его в руках. Смутившись явным свидетельством своего нетерпения, Мишель сунула второй карандаш в карман пальто. Дрю видел, как беспокойно она сжимает руку в кармане, пытаясь убедить врача.

— Это отнимет у вас всего несколько минут, — уверяла Мишель, пробуя другой подход. — Вы даже представить себе не можете, как нуждается в вашем совете Ханна Грубер.

Томас Гейнс избегал смотреть Мишель в глаза и сидел, уставившись в развернутую газету. Зашуршав страницами, он дал понять, что его отвлекают от чтения.

Шелест бумаги не убедил Мишель.

— Неужели вам совершенно чуждо западное гостеприимство?

— Я из Бостона, леди, и не нуждаюсь в наставлениях новоявленных благодетельниц — тем более таких, которые вдвое моложе меня.

— На две трети возраста моложе, — поправила Мишель. Старый упрямый козел! Действительно, своей белой вандейковской бородкой, длинными пушистыми волосами и узким лицом врач смахивал на козла. — У меня и в мыслях не было делать вам наставления, доктор Гейне, но разве клятва Гиппократа для вас ничего не значит?

Краем глаза Мишель заметила, как Дрю Бомон зашелся в судорогах смеха при виде ее нахальной выходки. Мишель метнула в его сторону гневный взгляд.

— Вы дерзкая, назойливая девчонка, и мне остается только посочувствовать вашему будущему мужу!

Мишель как раз собиралась дать гневную отповедь врачу, когда задняя дверь вагона распахнулась. Привлеченные стуком пассажиры моментально обернулись.

Впереди Хьюстона в вагон вплыл его карабин. За ним последовали Хэппи и Оби с оружием в руках. Хьюстон улыбнулся под платком, заметив ошеломленное лицо Мишель.

— Мам, — любезно произнес он, кивая ей, и прикоснулся указательным пальцем к стетсону, приветствуя остальных пассажиров. Но прежде чем он успел что-либо добавить, Мишель опомнилась.

— Это возмутительно! — выпалила она, выбираясь в проход и уставившись на грабителя поверх очков.

— Что именно, мэм? — осведомился Хьюстон. Впервые с момента остановки поезда он позволил себе позабавиться. В подобной работе бывало немало забавных случаев. Сначала — вагоны «Кроникл», теперь — возмущенная и чопорная учительница, которой не хватало здравого смысла, чтобы помолчать. Прежде чем войти в вагон, Хьюстон целую минуту наблюдал за этой женщиной через застекленную дверь. Очевидно, ее раздосадовал разговор с сидящим джентльменом, и Хьюстон с усмешкой подумал, что в его силах сейчас уладить недоразумение. — Вы что-то сказали, мэм, — напомнил он.

Мишель застыла под взглядом черных глаз, опушенных густыми ресницами и прикрытых полями черного стетсона. В уголках этих глаз появились морщинки и слегка углубились при виде ее изумленного выражения. Мишель догадалась, что грабитель насмехается над ней. Выпрямившись и стараясь не смотреть в пристальные черные глаза, Мишель заговорила:

— Я сказала, что это возмутительно. Вы ведь хотите ограбить нас?

— Именно поэтому мы и остановили поезд, — любезно ответил Хьюстон и махнул рукой Хэппи и Оби, приказывая им начать сбор денег и ценностей у пассажиров. — А вас, должно быть, что-то беспокоит?

Мишель заморгала, выдавая свое ошеломление.

— Теперь я понимаю: вы смеетесь надо мной. А я надеялась, что вы поймете, почему положение не кажется мне забавным. Разумеется, меня кое-что беспокоит — например, ваше преступление. И каждый порядочный человек в этом поезде думает точно так же.

Хьюстон вновь улыбнулся под платком:

— Но, похоже, из порядочных людей только у вас хватило смелости прямо заявить об этом.

— Мама всегда говорит, что я чертовски прямолинейна.

— Ваша мама права.

Мишель фыркнула, насмешливо изогнув губы:

— Похоже, я снова развеселила вас, пусть даже не преднамеренно. Полагаю, вас ничто не заставит прекратить это беззаконие?

— Да, — кивнул Хьюстон. — Полностью согласен с вами.

— Тогда… вы могли бы воспользоваться своим оружием ради доброй цели. Я пыталась убедить этого врача, что он должен осмотреть молодую женщину из эмигрантского вагона. По-видимому, мои доводы оказались недостаточно убедительными.

За спиной Хьюстона Хэппи Мак-Каллистер застыл, на время оторвавшись от своего занятия.

— Ушам не верю! — пробормотал он. — Эта девчонка уговорит и масло сползти с бутерброда!

Оби Лонг захихикал, согласно кивая головой. Он только что избавил покорного пассажира от бумажника и булавки с бриллиантом.

Глядя поверх плеча Хьюстона, Мишель видела, как грабители обирают пассажиров. Дрю Бомон только что лишился своей булавки. Он выразительно смотрел на Мишель, взглядом советуя ей сесть и заткнуться. Но Мишель еще не приобрела привычки слушаться советов Дрю. Она поправила очки.

— Итак, мистер… — Она помедлила, надеясь, что главарь грабителей назовет ей свою фамилию. Он промолчал, и Мишель не стала настаивать. — Вы поможете мне или нет?

Прежде чем Хьюстон успел ответить, врач поднялся и застыл в надменной позе. Газета скользнула на пол.

— Незачем угрожать мне оружием, сэр, — сообщил он Хьюстону. — Я немедленно иду осматривать больную.

Он шагнул в проход, и Мишель посторонилась. Но врач не успел сделать второй шаг — ему в грудь уперся двадцатидюймовый ствол винчестера сорок четвертого калибра, который держал в руках Хьюстон.

— Не так быстро, — осадил его Хьюстон, целясь врачу в грудь. Дальность стрельбы его оружия достигала двухсот ярдов. С близкого расстояния Хьюстон мог бы всадить все тринадцать пуль во врача с завязанными глазами и был доволен, увидев, что жертва понимает это. На лбу врача выступил пот, лицо исказилось от гнева и страха. Врач суетливо перехватывал саквояж из правой руки в левую.