Этан смутился. Истина — вся истина — сейчас не могла никому повредить. По крайней мере Мишель он был обязан открыть ее.

— В конце концов я попал в университет в Пенсильвании. Правда, сначала мне пришлось стать гораздо умнее и богаче и пережить четыре года борьбы, но каким-то образом все это мне удалось.

— Как?

— Один человек, с которым я работал, уроженец Корнуолла и горняк по призванию, был настоящим мастером взрывного дела. Его звали Коннел Пенвин. Я пробыл его подручным всю войну и только потому остался в живых. Он был очень осторожным и вдумчивым. Он прибыл в эту страну с надеждой сколотить состояние. Правда, он говорил, что так и не нашел свой золотой прииск, и, когда началась война, отправился на восток воевать, заработать себе на возвращение в Уэльс и закончить жизнь по другую сторону Атлантики.

Во всяком случае, так он говорил мне, и я верил ему. Он был моим наставником — необразованный, но по-своему мудрый человек. Коннел побуждал меня как можно больше читать, и поскольку писать мне было некому и получать письма не от кого, он решил, что я должен завести дневник. Это был примитивный дневник, не имеющий ничего общего с твоими записями, но он позволил мне поупражняться в письме, от которого я отвык с тех пор, как умерла мать. Коннел покупал мне книги, а я читал ему вслух. Он считал эту сделку справедливой. Меня всегда удивляло, зачем он тратит на меня деньги, скопленные на поездку домой, но я был слишком эгоистичным, чтобы возражать. Чаще всего я читал юридические книги. Коннел питал огромное уважение к правосудию. Только закон умеряет права королей, говорил он, и возвышает простолюдинов. Он добавлял, что законы должны проводить в жизнь справедливые и порядочные люди. Мне казалось, что в душе Коннел считает себя Диогеном Нового Света, ищущим честного человека.

— Значит, в те времена ты был честным?

— Так думал Коннел. Помогло то, что он считал, будто я спас ему жизнь.

— Это правда?

Этан пожал плечами.

— Я убил снайпера мятежников, который целился во флягу Коннела с нитроглицерином. Впрочем, я спасал и свою шкуру. Коннел отнесся к этому слишком серьезно и всегда помнил о моем поступке. — Этан рассеянно поглаживал волосы Мишель. — Когда война закончилась, он заявил, что будет платить за мое обучение. По-видимому, у Коннела были свои представления о справедливости. Он нашел не золотую, а серебряную жилу и не сказал о ней ни одной живой душе, потому что знал — это вызовет еще одну вспышку лихорадки, еще больше жаждущих потянется на запад в поисках богатства. Он считал, что его участок в полной безопасности — до тех пор, пока он хранит свою тайну. Только уроженец Корнуолла смог бы разыскать серебряную руду или же распознать ее под слоем сопутствую щей черной породы. После войны я остался на востоке, а Коннел отправился в Скалистые горы. Через шесть месяцев после его отъезда я получил первый денежный перевод на мое имя. Сумма изумила меня. Я мог бы двадцать раз окончить университет благодаря деньгам, которые он прислал и продолжал присылать мне.

— И тебе никогда не приходило в голову забрать эти деньги и пустить их на другое дело?

— Нет. Я хотел учиться. Стать юристом. Мне казалось, его порадует Коннела. — Этан усмехнулся. — Мне просто не терпелось поскорее выучиться и занять кресло судьи. Я считал, что Коннелу будет приятно иметь знакомого судью.

Мишель выпрямилась и отстранилась, вглядываясь в его лицо в темноте и досадуя, что ничего не видит.

— Ты хочешь сказать, что стал юристом? — выпалила она.

— Да, — отозвался из темноты Этан. — Я поступил в школу права и закончил ее. Это произошло четыре с половиной года назад, в 1871 году. После этого я уехал в Нью-Йорк, подумывая завести практику.

— Как раз в то время, когда произошло наше мнимое знакомство.

— Да. Я же говорил тебе, что в то время был в Нью-Йорке.

— Ты говорил, что работал в банке. Хьюстон намекнул, что ты грабил банки. Черт возьми, да кто же ты такой. Этан Стоун?

Он вздохнул:

— Лучше бы мы с тобой остались чужими людьми. Ты сердишься, да?

Мишель улыбнулась, приоткрывая зубы:

— Как хорошо ты меня знаешь!

Этан снова нашел ее руку, радуясь, что Мишель не отдернула ее.

— Я был юристом и до сих пор остаюсь им, правда, у меня нет практики.

— Тогда понятно, почему ты попал в такую компанию.

Этан пропустил ее замечание мимо ушей.

— Я пробыл в Нью-Йорке несколько месяцев, когда узнал, что Коннел погиб — его убили. Убили в ссоре из-за его участка. И тогда я понял, что не хочу быть ни юристом, ни судьей. Мне хотелось вершить правосудие на самой нижней ступеньке лестницы. Я опять отправился на запад и был избран шерифом в приисковом городке, где жил Коннел. Первым делом я решил найти его убийцу. Оказалось, их двое, а найти их проще простого. Сбор доказательств для обвинения занял еще один год. Все это время они разрабатывали чужой участок — жадно и поспешно, думая, что я все равно ничего не добьюсь. Они не знали, что между Коннелом Пенвином и мною существовала связь.

Голос Этана стал негромким и задумчивым.

— И даже когда их приговорили к повешению, они еще думали, что дело в деньгах.

— Не понимаю…

— Коннел завещал мне рудник «Серебряная туфелька». Так значилось в его завещании, и моя связь с ним выяснилась лишь на суде. Разумеется, адвокаты преступников пытались сыграть на моей заинтересованности. Они утверждали, что я сфабриковал улики, чтобы вернуть себе участок. К счастью, доказательства оказались подлинными, и суд поверил мне. Но я с радостью бы отдал рудник, лишь бы воскресить Коннела.

— Ты подкрепил веру Коннела в правосудие.

— Может быть.

— Тогда почему же, — умоляюще начала Мишель, — почему же ты связался с бандой Хьюстона?

— Это не то, что ты думаешь Мишель. Я знаю, как все это выглядит для тебя, но я хотел выглядеть именно так, хотя и никогда не был одним на грабителей Хьюстона. Много раз я задумывался, не зашел ли я слишком далеко, так часто помогая им, но другого выхода у меня не было. — Этан ощутил замешательство Мишель и, даже не видя ее в темноте, понял, что она склонила голову набок, свела брови на переносице, а серьезно-вопросительное выражение ее лица подчеркнули крепко сжатые пухлые губы.

— Ты впала в естественное заблуждение, — произнес он, — еще во время нашей первой встречи.

— В поезде?

— Нет, в редакции «Кроникл», когда секретарь владельца газеты назвал меня маршалом.

Мишель попыталась понять, в чем она могла ошибиться.

— Вряд ли я…

— Ты приняла меня за родственника Логана, и это естественная ошибка, поскольку ты не знала, чем я занимаюсь. Мишель, я стал маршалом США еще с тех пор, как было раскрыто дело о серебряном руднике. Я связался с бандой Хьюстона, как ты говоришь, для того, чтобы выследить ее и уничтожить.

— Маршалл, — тихо повторила Мишель, — маршал…

Этан понятия не имел, как Мишель разглядела его в кромешной тьме и отвесила ему звонкую пощечину. Мишель вырвалась из рук Этана и вскочила. Когда она заговорила. Этан понял, что Мишель отступила на несколько футов.

— Как ты мог? — выпалила она дрожащим от ярости голосом. — Как ты мог позволить мне думать, нет, как ты допустил, чтобы я обвиняла тебя во всех этих преступлениях?

— Я же признался, что не убивал Дрю. — Этан потер щеку — у Мишель оказалась тяжелая рука, и пощечина больше походила на удар профессионального борца. К лицу Этана прилила кровь, щека постепенно наливалась жаром.

— Ты признался в этом уже после того, как я заставила тебя, причем медлил слишком долго! Ты делал все, чтобы я думала о тебе самое плохое! Ты похитил меня! Ты увез меня от поезда, когда…

Этан поднялся.

— Когда Оби хотел тебя убить! — рявкнул он. — Ты забыла, какая участь ждала тебя? Неужели ты думаешь, что мне хотелось связываться с тобой, тащить тебя следом? У меня хватало своих забот! Думаешь, я оказался бы сейчас в этой проклятой шахте, если бы не ты?

Слова вылетели мгновенно, и Этан был уже не в силах вернуть их. Осознав, что он натворил, он замолчал. Наступила полная тишина.