— Сыграй-ка что-нибудь медленное и красивое, Лотти! Я буду танцевать для Этана!

Оттолкнув стул, Мишель вскочила и на мгновение крепко вцепилась ладонями в край стола, а затем пожелала всем присутствующим доброго вечера. Мишель не заметила, что внезапно в салуне стало непривычно тихо, а глаза всех мужчин устремились на нее. Она слышала только вступление мелодичной баллады и видела только глаза Этана.

Покачиваясь в такт музыки, Мишель пробралась между столами к сцене. Освещенная огнями рампы, она сделала грациозный пирует, подняла руки над головой и вновь повернулась — медленно, плавно, слегка выгнув спину и шею, выставляя напоказ ее изящную линию. Еще один поворот на месте — и она закружилась по сцене, соблюдая ведомый лишь ей порядок движений. Казалось, Мишель полностью отдалась музыке и движется, повинуясь ей, не в силах оставаться на месте.

Она танцевала, словно не касаясь ногами сцены, двигалась проворно и легко, с грацией кошки. Она ритмично взмахивала руками, будто пыталась выплеснуть душу из кончиков пальцев.

Этан вскоре не выдержал. Вскочив, он направился к лестнице, решив предоставить Мишель самой позаботиться о себе, когда закончится музыка. Она явно перестаралась, отстаивая свою независимость. Ну и черт с ней, думал Этан, поднимаясь по ступенькам.

Мишель приостановилась в замешательстве, увидев, что Этан направился наверх, но тут же овладела собой и попросила Лотти сменить темп. Мишель подхватила руку воображаемого партнера и начала вальс, описывая по сцене большие плавные круги. По сигналу Мишель Лотти заиграла быстрее, и движения ее стали быстрее и легче, тело изгибалось все резче, глаза сияли, лицо раскраснелось. Она мгновенно забыла о минутной мечтательности и плавности движений. На ее лице играла лукавая и коварная улыбка, локоны плясали на лбу, когда она кружилась в бешеном ритме.

Этан уже достиг верхней ступеньки. Он не хотел видеть, что вытворяет на сцене Мишель, но не смог сдержаться и, обернувшись, мгновенно понял, что нельзя оставлять ее на милость полупьяных гостей салуна. Неудивительно, если на нее набросятся прямо на сцене. Едва подумав об этом, Этан услышал, что музыка кончилась, а к сцене со всех сторон хлынул поток мужчин. Мишель сделала низкий реверанс и рухнула на пол, словно исчерпав в танце всю энергию.

— Потрясающе, — пробормотал Этан. Он выхватил револьвер и поднял его над головой, спускаясь вниз на несколько ступенек. — Все в порядке, ребята, — объявил он. — Она просто забавлялась. Но шутка окончена. — Несколько мужчин услышали его и остановились. Лотти вскинула голову и взяла несколько минорных аккордов, а Этан завершил затихавшие звуки единственным выстрелом из кольта. После этого в зале наступила полная тишина. Этан сунул кольт в кобуру. — Вставай, Мишель. Сейчас повторишь свой танец наверху.

Разразившись смехом, посетители салуна стали возвращаться на свои места.

Мишель вскинула голову, пронзая Этана ледяным взглядом, но тут же заморгала — фигура Этана расплылась перед ее глазами.

— Китти! — позвал Этан. — Джози! Помогите-ка ей подняться. Пожалуй, сегодня вечером она уже не сможет танцевать.

Китти и Джози быстро пробрались на сцену, Лотти вновь заиграла, остальные девушки вернулись к прежней работе. Детра наблюдала за происходящим из-за стойки бара. Она искоса взглянула на Хьюстона, который прислонился к стойке неподалеку.

— Видишь, какая она? — спросила Ди. Хьюстон оттолкнулся от стойки.

— Вижу, какой она может быть, — ответил он и отправился помочь Джози и Китти.

Этан растапливал печку, когда услышал в коридоре шаги.

— Положите ее на кровать, — распорядился он, прикрывая дверцу печки. Встав и обернувшись, Этан увидел, что Мишель в комнату принесли не Китти и Джози, а Хьюстон. — А, это ты.

— Да, я.

— Положи ее на кровать. Дальше я справлюсь сам. Черные глаза Хьюстона холодно и пристально уставились на Этана.

— Ты не слишком хорошо присматривал за ней, с тех пор как она появилась здесь.

— Странно слышать от тебя такой упрек. Ты с самого начала не скрывал, что предпочел бы видеть ее мертвой.

— До тех пор, пока не познакомился с ней поближе. — Хьюстон положил Мишель на кровать, на отвернутое одеяло. Мишель сразу повернулась на бок и обхватила руками подушку, а Хьюстон прикрыл ее одеялом. — Тебе следовало быть к ней внимательнее, Этан. Через месяц она будет моей.

— Я видел, как сегодня утром ты поцеловал ее.

— Значит, ты видел и то, как она меня оттолкнула. — Хьюстон отошел от кровати. — Но так не может продол жаться всегда. Она еще не знает, на что я способен. — Хьюстон расплылся в улыбке. — Пожалуй, она заинтересовалась мною.

— Не сомневаюсь. Хьюстон шагнул к двери.

— Так ты будешь бороться за нее? — спросил он на пороге.

— Посмотрим. Все зависит от того, захочет ли этого Мишель.

Размышляя над этими словами, Хьюстон молча вышел в коридор и закрыл за собой дверь.

Этан с раздражением взглянул в сторону Мишель и запер дверь изнутри.

— Какого черта тебе не сиделось в Нью-Йорке? Почему бы тебе не рожать детей, вместо того чтобы вертеться здесь?

Этан не ждал ответа и не получил его. Вынув патроны из револьвера, он повесил кобуру на гвоздь у двери и разделся, готовясь лечь спать. Он вытащил из шкафа свежие простыни и одеяла и расстелил их на полу — там, где провел много ночей подряд, кроме последней, — и сбросил с кровати подушку.

Лишь в одном он отклонился от уже привычного порядка вещей. Просунув руку под спину Мишель, а вторую — под ее колени, он поднял ее с кровати и положил на пол.

Мишель не пошевелилась. Этан укрыл ее, подоткнув одеяло вокруг нее.

— Я говорил, что не собираюсь больше уступать свою постель, — прошептал он.

Этан потушил лампы и улегся в постель, еще теплую от тела Мишель. Ее запах наполнил его ноздри. В ту ночь Этану казалось, что еще никогда сон так долго не шел к нему.

Проснувшись, Мишель на минуту растерялась, но как только поняла, где находится и кто спит над ней, наслаждаясь теплом одеяла и мягкостью матраса, издала еле слышное насмешливое восклицание. Она перевернулась на бок, затем на спину и на другой бок. Она пыталась уснуть, лежа на животе и подсунув руки под подушку, затем вытянув их по бокам. Ничто не помогало. Более того, каждое движение отдавалось резкой, словно зубной, болью в голове. Мишель могла поклясться: она слышала, как кровь пульсирует у нее в венах, приливая к голове и снова убегая к наполненным свинцом ногам. Голова то казалась непривычно-легкой, то страшная тяжесть мешала повернуть ее. Мигая, Мишель испытывала режущую боль в глазах.

Ей было не столько трудно, сколько мучительно вспоминать, чем она занималась вчера в зале. Воспоминания о собственных дерзких выходках сначала за столом, во время игры в покер, затем на сцене, во время чувственного и соблазнительного танца, вызвали у Мишель стыдливую гримасу. Помолившись, чтобы все эти кошмарные видения оказались только сном, она сунула ладонь за вырез платья. Ужасные подозрения Мишель подтвердились — она обнаружила папиросу.

— О Боже! — тихо простонала она, и шепот отдался в ее голове такой жгучей болью, словно она визжала. Мишель сунула папиросу под кровать, с глаз долой.

Она осторожно села, зажав голову ладонями, вцепилась в край, затем в ножку кровати и осторожно поднялась на колени. Когда барабанная дробь в голове немного утихла, Мишель медленно встала, сопровождая каждое движение невольно вырывающимся стоном.

— Похоже, ты помираешь, — устало заметил Этан. Он повернулся на бок, наблюдая, как Мишель мелкими шажками передвигается к комоду.

— Так и есть, — простонала Мишель. — Только не вопи, ради Бога, ты сведешь меня с ума.

— Я говорю шепотом.

— Тогда шепчи потише. — Мишель тяжело привалилась к комоду и закрыла глаза. — Я же не пью. Просто не могу пить. Тогда почему это случилось?

Слова прозвучали с таким отчаянием, что Этан не смог оставить их без ответа и привстал, желая помочь ей.