В то время как он подготовлял отплату, народная партия в Риме шла от триумфа к триумфу. Презирая ненависть знати, она заставляла вопреки законам избирать Мария консулом из года в год. Она заставляла возбуждать самые суровые процессы против бесчестных правителей. Жреческие коллегии, до сих пор обновляемые выбором среди небольшого числа знатных фамилий, должны были составляться по народному избранию. Все честолюбцы ухаживали за этой партией; богатые финансисты покровительствовали ей; даже умеренные консерваторы благосклонно относились к ее программе социальных и политических реформ. Считалось даже модой[186] быть сторонником аграрных законов, которые постоянно предлагались и никогда не приводились в исполнение. Многие стали надеяться, что спасение их несчастной стране даст эта партия, унаследовавшая традиции Гракхов.

Как бы подтверждая эти надежды, герой этой партии дважды разбил варваров: в 102 г. при Аквах Секстиевых, а на следующий год на Раудийских полях. Он избавил, наконец, империю от этих орд и был приветствуем титулом третьего основателя Рима после Ромула и Камилла.

Как раз в это время, за столетие до P. X., Италия, казалось, стремилась с постоянно возрастающей быстротой к ужасной катастрофе, которой страшились уже давно. Конечно, не все еще рушилось и падало; нация даже среди стольких несчастий продолжала развиваться. Распространение греческой философии, успехи просвещения и богатства сделали более ощутимыми суровость древнего права и некоторые варварские суеверия, которые заставляли страдать, не принося никому пользы.

Были запрещены человеческие жертвоприношения, некоторые следы которых еще существовали.[187] Право продолжало развиваться благодаря преторам, все более проникавшимся в своих эдиктах принципами справедливости (aequitas); развитию права способствовали также реформационные законы, подобные lex Aebutia, который около этого времени уничтожил старый суровый и педантичный процесс в legis actiones и поставил на его место процесс более гибкий и рациональный.[188] Точно так же литературная и артистическая культура делала значительные успехи. Знатные и богатые люди начали строить в Риме элегантные дворцы, причем вместо местного травертинского камня употребляли самые красивые привозные мраморы, например гиметский;[189] знатные люди стали находить удовольствие в сочинении книг, историй, трактатов, стихотворений на греческом и латинском языках. Теперь на форуме слышались речи ораторов вроде Антония и Лициния Красса, которые тщательно изучали греческие образцы.[190] Знакомство с греческим и азиатским искусством и вкус к нему распространялись все более и более; греческие скульпторы и живописцы, между которыми была одна женщина Иайя из Кизика,[191] в массе работали для римских богачей.

Но в то же самое время видели, как повсюду увеличивается экономический, нравственный и политический беспорядок. Кутежи разорили почти всю историческую знать Рима и принудили ее жить долгами, лихоимством, грабежами,[192] искать дружественных и брачных связей с темными, но богатыми откупщиками и финансистами. Многие землевладельцы читали сочинения греческих агрономов или руководство к земледелию, составленное карфагенянином Магоном и переведенное по распоряжению сената. Они занимали небольшой капитал, сажали оливковые деревья и виноградные лозы, старались применять улучшенные способы земледелия, но неопытность, недостаток дорог, несовершенная организация торговли и высокие проценты препятствовали успеху этих попыток и часто разоряли тех, кто их делал.[193] Закон Спурия Тория, превративший большую часть общественного домена в частное достояние, побудил собственников к издержкам и после временного облегчения окончательно разорил их.

Каждый год открывались в Риме, в латинских и союзных городах новые школы риторики, где число слушателей постоянно увеличивалось и где вырабатывались национальный язык и красноречие;[194] латинский язык брал преимущество над языками сабельским и оским как язык разговорный и литературный;[195] но многие из этих молодых адвокатов не находили ни покровителей, ни клиентов, которых могли бы зищищать. Эмиграция в провинции усилилась; много италийцев обогащалось на Делосе работорговлей, покупая и продавая людей, похищенных пиратами на всех берегах Средиземного моря; многие обогащались в Египте и особенно в Азии. Финансовая эксплуатация прежнего пергамского царства благодаря законам Гая Гракха приносила большие выгоды; откупщики — все римляне и италики, поддерживаемые правителями, — грабили провинцию, совершая там всевозможные обманы и насилия, вовлекая местных жителей в долги для уплаты податей, давая им взаймы деньги и мало-помалу захватывая их имущество; они входили даже в сношение с пиратами, чтобы те повсюду захватывали людей, которых перепродавали затем в Италии. Возникали крупные состояния, но многие также разорялись; и такая масса богатств, собранных обманом и насилием, рядом со столькими разорениями повсюду увеличивала сильное раздражение умов.

Люди, выбитые из своего класса, пришедшие в отчаяние, несостоятельные торговцы, разорившиеся собственники все более и более заполняли Италию наряду с небольшим числом выскочек-миллионеров. Повсюду мелкая собственность исчезала; олигархия капиталистов, состоявшая из римской знати, остатков старинной местной италийской знати, всадников,[196] плебеев[197] и вольноотпущенников, скупала земли в Италии, грабила Азию и собирала огромные богатства среди всеобщей ненависти.