Потом я посмотрел на Рико. Сплошь покрытый татуировками и шрамами, с сильными, испачканными въевшимся мазутом руками, он, как и Гарри, казался способным на любое насилие. Я никак не мог разобрать, о чем именно они говорили: Гарри с важным видом давал Рико какие-то инструкции, а тот согласно кивал. Наконец они откинулись на спинки стульев и, одновременно потянувшись к своим бокалам, допили все, что в них оставалось.

– Итак, договорились, – сказал Гарри, когда мы поднялись, чтобы уйти. – Позвони мне в отель, когда будут новости. Идем, Тедди.

Мы вышли в большой зал. Кто-то из белых матросов затеял ссору с одним из нигерийцев. Разговор шел на повышенных тонах, потом зазвенело разбитое стекло. Мы не стали задерживаться и поспешно вышли на улицу – в неподвижный и горячий вечерний воздух.

Уже стемнело, и, глядя с берега в море, мы ясно видели огни, горевшие на мачтах груженных цементом судов. Черная вода с чавканьем плескалась о волнолом. Над горизонтом неподвижно висели длинные темно-багровые облака. Мы стояли в луже желтого света уличного фонаря, еле-еле освещавшего небольшой кусок пристани. Крупные мохнатые мотыльки бились о грязное фонарное стекло. Во влажном воздухе плыли запахи канализации и бензина.

– В порту всегда можно найти то, что тебе нужно, – задумчиво сказал Гарри.

– Послушай, – повернулся я к нему, – я по-прежнему ничего не понимаю. Что происходит?

– Ничего особенного. Мы пытаемся решить возникшие проблемы, только и всего!

– Не лучше ли будет обратиться к властям?

Гарри рассмеялся:

– Ты шутишь?!

– Почему? Я мог бы съездить в консульство и попытаться нажать на кое-какие рычаги…

– Слишком поздно, Тедди. Ты должен довериться мне – я знаю, что делаю. Главное, не волнуйся – мы со всем разберемся. А потом поедем домой.

– Я даже не знаю…

– Нам нужно держаться вместе, Тедди. Мы здесь – одни против всех. Кстати, извини меня за ту пощечину…

– Ничего страшного. Я на тебя не сержусь.

И это было правдой. Я действительно больше не злился на Гарри. Единственным, что я испытывал теперь, были тошнотворный страх и острое желание как можно скорее отправиться на родину.

Гарри улыбнулся:

– Молодцом, Тедди. И спасибо.

С этими словами он привлек меня к себе, крепко обнял и хлопнул по спине. А я почувствовал, как в живот мне воткнулось что-то твердое.

– Что это? – спросил я.

– Где? – Слегка нахмурившись, Гарри отодвинулся от меня.

– Вот. – Я осторожно похлопал его по животу чуть выше пояса. Гарри ухмыльнулся и, распахнув полы пиджака, продемонстрировал мне рукоять заткнутого за пояс брюк пистолета.

– Я же сказал – в порту можно найти все, что угодно! Я, например, нашел там много интересного.

Я зажмурился и покачал головой.

– О Боже! – проговорил я.

– Не бойся, Тедди, все в порядке. Кстати, я хотел показать тебе еще кое-что… Идем.

И он повел меня в другой бар, в котором было полно белых моряков в форменках и чернокожих мальчишек. Было здесь и несколько женщин, – так, во всяком случае, показалось мне с первого взгляда, – но, приглядевшись повнимательнее, я понял, что ошибся. На маленькой сцене – под романтическую песню об утраченной любви – разыгрывалась какая-то гомоэротическая пантомима.

– Входи же! – Гарри кивнул мне, когда я замешкался на пороге. – Морячки отдыхают, и нам тоже не грех. Давай развлекаться.

Я решил, что Гарри окончательно отпустил вожжи. Мне это напомнило мою страсть к игре, которая часто помогала мне забыть о неприятностях. Faites vos jeux. Теперь мне не оставалось ничего другого, кроме как покориться и делать то, что хочет Гарри. Во всяком случае – пока.

Выпили мы порядочно, но на меня спиртное почти не подействовало. Мои мысли продолжали нестись вскачь, перегоняя одна другую. Потом мы заговорили с моряками. Гарри был оживлен, он шутил и смеялся вместе с ними. Делал всякие намеки и предложения. В конце концов ему удалось уговорить двоих поехать с нами в отель, чтобы пропустить по стаканчику на сон грядущий. Разыскав нашего водителя, мы вернулись в «Эксцельсиор».

Там мы поднялись в мой номер, и Гарри достал бутылку бренди. Мы вчетвером выпили еще, потом Гарри удалился с одним из морячков. Нежно поддерживая его под локоть, он вышел с ним из моей комнаты и повел к себе. Я слышал, как они негромко, точно дети, хихикают в коридоре.

Оставшийся моряк сидел на кровати и разглядывал меня со скучающим видом. Из уголка его губ свисала потухшая сигаретка. Должен признаться, что из всех мужчин, носящих форму, наибольшую слабость я питаю именно к морякам. Гвардейцы жадны – они требуют слишком много денег, а потом еще угрожают. И только в моряках есть почти невинная широта души, которая происходит, я полагаю, от того, что их увольнительные на берег обычно бывают достаточно короткими, а запасы наличных денег и страсти – слишком большими, чтобы их можно было истратить за краткий период пребывания на твердой земле. Кроме того, в моряках есть что-то бесшабашное и дикое – вероятно, долгое пребывание в открытом море освобождает их от скучных, сухопутных добродетелей. Ну и конечно, форменная одежда моряков тоже играет не последнюю роль. Особенно меня волнуют брюки. Мне нравится, как широкие, точно колокола, клеши, постепенно сужаясь кверху, туго обтягивают промежность, нравится изысканный клапан на пуговицах, который заменяет морякам обычную ширинку. О, этот клапан!.. Эта изящная, чуть отдающая стариной деталь матросских брюк будто специально создана для того, чтобы облегчить «фехтование». Просто расстегивать его – уже наслаждение!.. Я немного погладил мальчика, который сразу же лег на спину, время от времени вяло постанывая. Увы, сам я никак не мог возбудиться в достаточной степени. Тревога еще не отпустила меня до конца, да и алкоголь сделал свое дело, поэтому мне оставалось только смотреть, как от моих ласк матросик начинает понемногу корчиться в пароксизме удовольствия.

Потом я отправился в ванную, вымыл руки, поплескал на лицо холодной водой и взглянул на себя в зеркало. На меня скептически смотрело уже почти старческое лицо с мясистыми, будто припухшими чертами. Промокнув лицо полотенцем, я вернулся в комнату. Моряк уже повернулся на бок, и теперь громко храпел, погрузившись в глубокий, пьяный сон.

Я долго сидел на краешке кровати, пытаясь обдумать положение. Мне было хорошо слышно, как за стенкой возятся и стонут Гарри и его партнер. В конце концов я выудил из кармана листок бумаги с номером телефона и придвинул к себе аппарат.

26 июня, суббота

Когда я проснулся, моряка уже не было. От жары похмелье казалось совершенно невыносимым. Гарри сказал, что мы должны ждать, поэтому я заказал в номер чашку чая и свежий номер «Интернэшнл геральд трибьюн». Несколько часов кряду я сидел на кровати, потягивая маленькими глотками чуть теплый чай и тупо пялился в газету. Я никак не мог сосредоточиться на чем-либо на достаточно долгий срок. Все прочитанное тотчас вылетало у меня из головы.

В конце концов за мной зашел Гарри. В его походке, жестах, лице я увидел мрачную целеустремленность.

– Ну, идем, – сказал он. – Пошевеливайся.

– Мне обязательно ехать с тобой?

– Конечно. Не забывай – в нашем положении надо держаться вместе.

Мы спустились вниз, вышли на улицу, и Гарри жестом подозвал такси с уже знакомым мне водителем. Очевидно, он заранее договорился, что тот будет ждать нас у отеля. Как и всегда, Гарри продумал и спланировал все со своей обычной аккуратностью. И все же, я уверен, – он не видел, что, когда мы отъезжали от гостиницы, за нами двинулась еще одна машина.

На пристани мы подобрали Рико и, проехав по набережной вдоль гавани, перебрались по большому мосту на какой-то остров.

– Куда мы едем? – спросил я. Мне было не по себе, и я то и дело незаметно оглядывался, чтобы убедиться – за нами по-прежнему следят.

– Мы нашли Огунгбе, – ответил Гарри.

– И мы заставим его вернуть нам наши деньги, – мрачно добавил Рико.