Винтовка Ван Луна неторопливо поднималась, ловя на мушку плоскую голову животного. Но Сокол сделал шаг вперед и схватил рукой ствол винтовки Ван Луна. Тот удивленно взглянул на него:
— Что хотите, Вадим? В чем дело?
— Не надо стрелять, Ван, прошу вас.
— Почему, позволю себе спросить? — не менее удивленно осведомился Ван Лун.
— Наша работа подходит к концу, Ван. Кто знает, может быть ваш выстрел привлечет внимание еще каких-нибудь чудовищ… и это помешает нам, не даст закончить дело сегодня… Не стреляйте, дорогой Ван, черт с ним, с этим животным, пусть плывет куда ему угодно!
Сокол был прав. Путешественникам ничто не угрожало, животное не собиралось нападать на них. Ван Лун опустил винтовку и с сожалением наблюдал, как неизвестное существо неторопливо плыло дальше и дальше. Наконец оно исчезло, скрылось за выступавшим далеко в озеро мысом. Ван Лун, словно вспомнив что-то, обернулся к Гале. Глаза его были насмешливо прищурены.
— Как, хочется выкупаться, спрошу вас? Есть веселая компания, правда? — Его рука сделала широкий жест в сторону озера.
Без помех путешественники закончили заряжать скважины. Перелитый в длинные стальные трубки атомит был заложен в скалы; отверстия Сокол забил металлическими пробками. Только тонкий черный провод, выходивший из-под этих пробок, указывал теперь место, где находились мощные заряды атомита, которые должны были взорвать тяжелое каменное тело плотины.
Тонкие черные провода соединялись вместе в маленькой круглой коробке — и отсюда по дну ущелья между скалами к межпланетному кораблю тянулся тонкий, но прочный кабель в металлической броне. Заключенные в нем провода соединялись с контактным устройством на пульте управления астропланом. Работы по подготовке решающей операции — взрыву скалистой плотины — были закончены.
Еще несколько дней отняла проверка опасного груза корабля и его упаковки. Николай Петрович Рындин собственными руками прощупал каждое соединение ультразолотых пластин, защищавших инфрарадий, измерил дозиметром излучения за стенами склада. Сокол тревожно следил за каждым движением академика, за выражением его лица: неужто Николай Петрович обнаружит какой-либо промах, какую-нибудь неточность?.. Но нет, академик Рындин остался доволен. Сделано все, что было предусмотрено расчетами и точным распорядком подготовки к обратному вылету. И Сокол облегченно вздохнул: экспедиция привезет на Землю найденный на Венере инфрарадий!
Вечером этого же дня Рындин обратился к товарищам:
— Друзья мои, как и раньше, я не хочу скрывать от вас даже малейших моих опасений. Завтра утром мы взрываем плотину. Мы надеемся, что бурный поток воды, который ринется в ущелье, вытолкнет наш корабль из скал и вынесет его затем в море. Все это так. Даже сейчас, в нагруженном состоянии, наш астроплан легче воды, он должен всплыть, если освободится от скал. Вот об этом «если» я и считаю своим долгом предупредить вас.
В молчании он отпил воды из стоявшего перед ним стакана и продолжал:
— Мы надеемся, повторяю, что все это произойдет именно так. Но должен вам сказать прямо — у меня нет абсолютной уверенности в том, что поток воды высвободит наш корабль. Не исключена, строго говоря, и другая перспектива, значительно менее радужная. Напор воды может оказаться недостаточным для того, чтобы вытолкнуть астроплан из скал. Тогда он, естественно, не всплывет. А так как течение реки в дальнейшем пойдет по старому руслу, по ущелью, то астроплан окажется лежащим уже на дне реки, под водой. В таком случае мы отрезаем себе всякую возможность обратного старта… останется лишь один выход — взрывать под водой удерживающие корабль скалы. А это более чем опасно… Я изложил вам мои опасения. Скажите, что вы думаете об этом. Вы должны понять, что нам сейчас нужно общее твердое решение. Первым откликнулся Вадим Сокол:
— То, что мы собираемся сделать, Николай Петрович, нам все равно необходимо осуществить. Ведь корабль так или иначе не сможет стартовать из ущелья, из этой каменной ловушки. Значит, во всяком случае, ущелье надо наполнить водой, чтобы астроплан всплыл. Я за решительные действия!
— Думаю, Вадим правильно сказал, — откликнулся и Ван Лун. — Можно, конечно, сначала взрывать скалы здесь. Это, однако, опасно, считаю. Лучше попробовать воду. А тогда, если нужно, и скалы. Мое мнение такое. Иначе нельзя, подчеркну.
— А вы, Галя? Я хочу слышать и ваш голос, — обернулся академик Рындин к Гале Рыжко. — Вы давно уже стали полноправным членом нашей экспедиции, почему же вы молчите?
— Вадим Сергеевич и товарищ Ван уже все сказали, Николай Петрович, — смущенно ответила Галя. Что могла добавить она? Только то, что ей страшно хотелось поскорее отправиться обратно на Землю? Но это и так все знают…
— Тогда принято. Завтра утром решится все, — заключил Рындин. — А сейчас — спать, друзья. Утро мы должны встретить полными сил и бодрости. Впереди большие испытания!..
Но как могла Галина заснуть, зная, что только одна ночь отделяет ее от решающего события? Как остановить, успокоить мысли, тревожно напоминающие о том, что говорил Николай Петрович? Неверный фиолетовый ночной полумрак глубокого ущелья — неужели же действительно сегодня она видит его в последний раз? А если завтра все окажется в порядке, если астроплан выйдет на поверхность огромного моря, куда впадает река, — тогда послезавтра будет дан обратный старт с Венеры на далекую родную Землю… И Галя не заметила, как ее настиг глубокий сон: ей показалось, что она только на минутку прикрыла глаза — и тут же услышала громкий голос Николая Петровича:
— Аргонавты Вселенной, утро! Вставать! Время не ждет, быстрее завтракайте — и за дело. Подъем!
Завтрак Галя ела молча и только по обязанности: ну какая, в самом деле, еда, когда сейчас должна решаться их судьба! Она то и дело поглядывала в иллюминатор, на привычные уже острые скалы, стройные цикадеи и беннетиты, ажурные листья папоротников. Ей припоминалось, с каким удивлением и интересом она смотрела в иллюминатор в первый день их пребывания на Венере. Как тогда все казалось необычным, загадочным, интересным. А сейчас — хотя бы уж поскорее обратно на Землю, домой, домой!
Наконец Николай Петрович скомандовал:
— По гамакам, друзья! Будем начинать. И прошу привязаться не менее прочно, чем перед стартом. Наступают серьезные и опасные минуты.
Он остановился на мгновение и затем добавил — так мягко и ласково, как мог говорить только он один, заботливый старший друг и товарищ:
— Сейчас прочь все опасения. Мы верим, что все пройдет благополучно. Иначе не может быть!
Внимательный взгляд Николая Петровича проверил, все ли готово в центральной каюте, не осталось ли что-либо неубранным, забытым. Он еще раз посмотрел на товарищей, опускавших гамаки, удовлетворенно кивнул головой и вышел в навигаторскую рубку. А Галя Рыжко не удержалась от того, чтобы напоследок не взглянуть еще в иллюминатор… нет, не краснолистые пальмы, не скалы и не кружевные папоротники хотелось ей увидеть в последний раз!
Высоко в небе над краем ущелья, все так же, как и раньше, развевались красные флаги — один с золотыми серпом и молотом, а другой с пятью золотыми звездами…
Послышался легкий шум. Автоматический механизм закрывал одновременно все иллюминаторы центральной каюты металлическими ставнями. В каюте стало темно. Лишь один большой экран перископа светился в центре потолка перед глазами притихших путешественников.
Ясно видневшиеся на нем скалы будто сами медленно передвигались, уходили в сторону. Николай Петрович в навигаторской рубке регулировал перископ, устанавливал его в нужном направлении. И вот картина на экране, наконец, застыла. Галя узнала эти могучие, огромные скалы. То была верхняя часть ущелья, каменная плотина, замыкавшая его. Отсюда должна была хлынуть вода!
— Внимание! Включаю ток! — прозвучал в каюте громкий строгий голос Рындина.
Резко зазвенел сигнальный звонок. Начинается! Взрыв!
Но тревожная тишина не нарушалась ничем. Ни малейшего звука, никакого движения… Глаза путешественников не отрывались от экрана. Галя невольно считала про себя:
