Частая дробь выстрелов прозвучала в ущелье — и смолкла. Сокол опомнился лишь тогда, когда пистолет перестал стрелять, хотя он все еще отчаянно нажимал на спуск.

«Что я наделал!.. Магазин пистолета пуст!» — прорезала сознание Сокола страшная мысль.

Револьвер в его руке был теперь бесполезной игрушкой.

Геолог беспомощно оглянулся. Отступать было некуда. Большая каменная глыба с трех сторон преграждала путь. Только внизу, между основанием глыбы и влажной землей, оставалась узкая щель, куда он мог бы втиснуться. Но разве не найдут его там длинные челюсти дракона!

Чудовище неторопливо подползало к скале. Его длинное плоское тело изгибалось, поднимая по очереди твердые блестящие сегменты — от хвоста, заканчивавшегося двумя изогнутыми отростками, до широкой сплюснутой головы со страшными челюстями. Его глаза не отрывались от прижавшегося к каменной глыбе человека в скафандре, они продолжали гипнотизировать его своим немигающим, пристальным взглядом. Так делает беззащитной свою жертву удав перед тем, как схватить ее.

— Что же делать? Что делать?.. — бессознательно шептал Сокол, сжимая единственное оставшееся у него оружие — кирку.

Но если она могла еще помочь ему в борьбе против гигантского паука с его мягким телом, то куда годилась маленькая кирка против исполинской сколопендры, закованной в твердый панцырь!

Геолог безнадежно посмотрел вверх. Над ним нависала каменная глыба, высокая и гладкая, без выступов, по которым можно было бы взобраться. И вдруг Сокол, не веря глазам, увидел вверху, высоко над собою, фигуру человека в скафандре.

— Ложитесь! Ложитесь, Вадим Сергеевич! — услышал геолог напряженный голос Гали Рыжко.

Зачем ложиться? Но раздумывать было некогда. Сокол бросился на землю и протиснулся в узкую щель между глыбой и почвой.

Секунда невыносимой тишины — и оглушительный взрыв потряс воздух. Затем снова стало тихо, только осыпались где-то совсем близко от него мелкие камни, потревоженные взрывом. Неужели спасен? Он приподнял голову — и со страхом втянул ее опять в плечи. Прямо перед ним щелкнули челюсти проклятой сколопендры. Значит, не убита? Сейчас дотянется сюда и…

«Конец!» — мелькнуло у него в голове. Прошла секунда, другая… И в шлеме снова зазвучал голос Гали Рыжко — теперь уже радостно взволнованный:

— Все, Вадим Сергеевич! Вылезайте!

Но вслед за этими словами снова раздалось сухое щелканье сомкнувшихся челюстей. Сокол ничего не понимал: ведь у самой его головы разинута страшная пасть этого дракона, а Галя кричит «вылезайте!»

— Да скоро вы там, Вадим Сергеевич? Что вы: в обмороке, что ли?

Усилием воли Сокол приподнял голову, выглянул из щели… и содрогнулся. Прямо перед ним торчала все та же огромная пасть живой и по-прежнему грозной сколопендры. Ее челюсти судорожно смыкались и размыкались. Но, как ни странно, голова чудовища уже не приближалась к нему. И холодные, немигающие глаза уже не гипнотизировали его, а глядели куда-то в сторону.

Осторожно, чтобы двигавшиеся острые челюсти не зацепили его, Сокол, цепляясь за каменную глыбу, выкарабкался из узкой щели…

И только теперь он понял, что произошло.

У самой скалы корчилось исполинское безголовое тело в блестящем панцыре. Оторванная голова была отброшена взрывом гранаты. Туловище с бесчисленными маленькими ножками продолжало жить, жила еще и оторванная голова. Она двигала челюстями, словно и сейчас пыталась схватить добычу, на которую охотилась всего минуту назад.

— Вот живучая! — прозвучал опять голос Гали Рыжко, быстро спускавшейся по склону ущелья к Соколу. — Смотрите, Вадим Сергеевич, ей оторвало голову, а она все еще живет! Осторожнее, не подходите близко, а то вдруг она ухитрится зацепить вас… Надо сфотографировать эту штуку, ведь это будет прекрасный образчик для коллекции Ван Луна. Эх, жаль, что не было времени сфотографировать ее живой и невредимой! Ну и страшилище!

Девушка явно подражала в своем поведении манерам ее кумира в делах охоты — бесстрашного Ван Луна. Она делала вид, что вообще не произошло ничего, заслуживающего внимания.

Но Сокол уже не слушал ее. Да он и неспособен был вообще сейчас что-нибудь слышать. Он смотрел на каменную глыбу, которая от взрыва атомитной гранаты распалась на две части. Кусок ее у самого подножия раскололся на множество осколков. И в этих осколках тускло поблескивали какие-то светло-желтые вкрапления.

Забыв о все еще двигавшихся страшных челюстях, обо всем, что произошло, не слыша Гали, Сокол бросился снова к глыбе.

— Осторожнее, Вадим Сергеевич… голова! — выкрикнула Галя, уже собравшаяся было фотографировать страшилище.

Голова сколопендры, будто делая последнее усилие, дернулась к пробегавшему мимо Соколу. Пасть сомкнулась над его шлемом и успела схватить поднятую кирку, которую держал в руке Сокол.

Послышался сухой треск. Челюсти мгновенно перетерли, как спичку, дубовую рукоятку кирки — и больше уже не двигались, израсходовав последние силы. Сокол рассеянно перевел невидящий взгляд туда, откуда послышался треск. Потом он, будто очнувшись, посмотрел на голову сколопендры, на изуродованную кирку, на металлические самородки — и раздраженно крикнул:

— Моя кирка! Она мне так нужна сейчас!

Он выхватил из челюстей кирку с отломанной рукояткой и склонился над куском глыбы, отбивая от нее вкрапленные самородки.

— Да что там у вас случилось, Вадим Сергеевич? — недоумевала Галя.

Сокол обтирал дрожащими пальцами кусок светло-желтого металла, счищал с него пыль, поглаживал, как живое существо, нежно и любовно. Вот он повернулся к свету и стал еще внимательнее рассматривать этот кусок металла, блестевший теперь уже ярче.

— Что случилось? Как будто слышал взрыв, — услышала озадаченная Галя голос Ван Луна. Охотник спускался сюда, к ней, неся тяжелую свинцовую сумку с инфрарадием.

Он снял сумку и с облегчением положил ее на землю. Затем окинул быстрым взглядом убитое чудовище, у которого все еще шевелились бесчисленные лапы, Вадима Сокола, не обратившего и на него никакого внимания, взглянул на пояс Гали Рыжко, где свисала пустая петля от атомитной гранаты, и удовлетворенно произнес:

— Отмечу: хорошая работа, девушка. Отлично испытали гранату. Интересно: снова встретили вашего дракона? Очень, очень хорошо! Вадим, предполагаю, теперь не будет спорить: был или не был тогда дракон. Пожимаю руку, девушка. Прекрасно сделано, повторю еще раз!

И он торжественно пожал руку Гали своей большой рукой, казавшейся еще крупнее в толстой резиновой перчатке. Галя не могла скрыть счастливой улыбки: это ведь не кто-нибудь, а сам Ван Лун хвалил и поздравлял ее! Тут уж не спрячешь возбуждение под независимым, внешне безразличным видом!

Хорошо хоть, что ей не пришлось раздумывать над ответом Ван Луну: ее выручил Сокол. Он увидел Рындина, поднявшегося над люком астроплана, и бросился к нему.

— Николай Петрович! Николай Петрович! — кричал он, забыв о том, что Рындин не может услышать его. — Ультразолото! Оно нашлось! Вот оно! Уверен, что это оно! Смотрите!

Геолог сгоряча действительно забыл обо всем, что предшествовало его находке. Он с разбегу перепрыгнул через плоское туловище сколопендры. Через мгновение он был уже около астроплана и, взбежав по лесенке, протягивал Рындину один из светло-желтых самородков. Николай Петрович взял самородок, и две головы склонились над драгоценным куском металла: одна — в прозрачном шлеме, другая — непокрытая, с шапкой седых волос, развевавшихся на ветру.

Ван Лун выразительно посмотрел на Галю:

— Новость, замечу, очень интересная. Хочу посмотреть тоже, а? Как сфотографируете это милое животное, Галя, — приходите. А сумка моя пусть пока полежит тут.

Ван Лун направился к астроплану. А Галя осталась около убитого страшилища, занятая съемкой. И в то же время она слышала голос Сокола, взволнованно говорившего Рындину:

— Ведь это самородок, Николай Петрович! И ясно, что это не обыкновенное золото. Да и какой еще металл мог бы иметь такой вид? Попробуйте, насколько тяжелее обычного золота! Наше ультразолото здесь, под этой глыбой, как мы и думали. Я еще утром окончательно определил направление жилы-спутника. Сейчас побегу в лабораторию, проанализирую, хотя и так знаю — сомнений быть не может!..