С того момента и по сей день ненависть живет в моем сердце. Я ненавижу и свою жизнь: ведь сделав меня вампиром, Ридрек защитил самого себя. Как бы ни мечтал я уничтожить мерзавца, подобное не в моих силах: отпрыск вампира не может убить своего создателя.

Вся ненависть и ярость, живущая во мне, всколыхнулась жаркой волной, донельзя обострив чувства. И я знал, что «Алебастр» навестило нечто гораздо более страшное, чем сама смерть.

Я завернул почерневшую щепку в носовой платок и положил в нагрудный карман — поближе к сердцу, которое не билось. Спокойнее, спокойнее. Надо сосредоточиться. Едва я прикоснулся к поручням, крики в моей голове стали громче, отдаваясь гулким эхом, точно удары колокола.

Ридрек…

Вампир, сотворивший меня. Мой так называемый «создатель». По его воле я живу на свете, но нет существа, которое я ненавидел бы сильнее. Его черная кровь течет в моих венах. Его коварство отравило мне сердце. Коль скоро Ридрек явился сюда, значит, он меня разыскивает. Но как ему удалось попасть на корабль?

Внизу было темно. Я провел лучом фонаря вдоль коридора, осветив входы на камбуз и в кают-компанию. Дверь, ведущая к грузовому отсеку трюма, оказалась распахнута настежь. Прочный внутренний люк, сделанный так, чтобы выдержать любую бурю, и снабженный замками повышенной прочности, был взломан.

— Фу-у! Ну и вонища! — сказал Джек. Да, это еще одно преимущество вампира над человеком — помимо того, что нас сложнее убить. Умирая, вампир сгорает, обращаясь чистым пеплом. У людей же слишком много телесных соков, они должны гнить.

Я отшвырнул в сторону остатки люка и вошел в грузовой отсек. Это было бы просторное помещение, если бы большую его часть не занимал семифутовый искусно украшенный гроб, который стоял на высоком коробе, заполненном землей. Крики у меня в голове начали затихать. Я передал фонарь Джеку и провел ладонями по золотой инкрустации, украшавшей тяжелую крышку гроба. Великолепная ручная работа. У Элджернона всегда был хороший вкус.

Я наклонился и набрал горсть земли. Много лет минуло с тех пор, как я последний раз был в Англии. Даже здесь, в этом смрадном и злом месте, я не сумел побороть искушения и поднес землю к лицу, вдохнув родной запах Дербишира, семьи, дома… За время своей долгой жизни я успел понять, что мы, как и люди, навсегда привязаны к месту своего рождения. Пятьсот лет не стерли из моей памяти этого запаха.

— Как ты думаешь, может, старина Амброуз свихнулся от того, что его заперли в ящике? Неужели у него клаустрофобия? — Джек знал не хуже меня, что даже вампиру не под силу сломать этот люк. — Или он решил расторгнуть контракт?

Навряд ли. В каюте располагалось несколько застекленных клеток с животными. Джек называл их «три К» — кролики, крысы и куницы. Вполне достаточно, чтобы вампир мог питаться месяц или даже поболее. Здесь же стоял холодильник, в котором с момента отплытия хранились десять пинт человеческой крови. Теперь их осталось четыре.

Я выпустил из пальцев комья земли и отряхнул руки. Его зовут Элджернон, а не Амброуз.

Да, знаю: мне следовало сказать «звали». «Звали» Элджерноном. Пепел на палубе, конечно же, был останками его тела. Что же здесь произошло? Кто убийца?

Не человек. И даже четверым людям не под силу сладить с вампиром. Оставался Ридрек. Итак, мой бизнес оказался под угрозой.

— Найди источник запаха, — велел я.

Джек управился за пару секунд.

— Есть! — провозгласил он с другого конца каюты. Высокий шкаф был набит кровавыми ошметками. Из месива торчала человеческая рука, на запястье все еще тикали наручные часы.

— Один член команды нашелся, — заметил Джек. Черт!

В сопровождении Джека я поднялся на палубу и сошел с корабля. Ощущение злой воли исчезло, едва я вернулся в шок. Ридрек не оставил следов, я не мог гнаться за ним, не имел возможности разгадать тайну. Каким-то образом Ридрек проник на яхту и прибыл в Саванну. Он мог покинуть «Алебастр» в любой момент — видимо, это произошло возле мыса Лазаря.

— Здесь больше нечего делать, — сказал я своим людям, ожидающим на берегу. — Уведите яхту на глубину и затопите ее.

Тарни посмотрел на меня так, словно я приказал ему совершить убийство.

— Но, сэр! Мы могли бы завести ее в док и отремонтировать.

Я представил себе реакцию людей в тот момент, когда они увидят жуткий «груз».

— Не обсуждается. Затопите яхту. — Выражение лица Джека являло собой смесь ужаса и восторга. Читая его эмоции, я понимал, что он будет оплакивать «Алебастр», но мальчишка, живущий в нем, обрадуется возможности сделать «большой бу-бух». Как сказал бы доктор Филипп, Джек до сих пор не потерял связь со своим внутренним ребенком.

— У нас не будет проблем с полицией? — спросил кто-то.

— Будут. Если мы пригласим ее сюда. Но лично я не собираюсь этого делать.

— А что с командой? — спросил Тарни. — Когда яхта уходила из гавани, на борту было четыре человека.

И один из них по-прежнему на борту… Я обернулся, взглянув на пустой и покинутый «Алебастр» — одну из моих любимейших игрушек. Прочие члены экипажа наверняка мертвы, как и Элджер. Более всего на свете Ридреку нравится убивать.

— Да, команда… — Я снова посмотрел на Тарни. Тут уж ничего не поделаешь. Это преступление полиции не по зубам. — Мы скажем, что корабль затонул, а люди пропали.

— Но…

Они подписали контракт, как и все вы. Оплачьте потерю и оплатите их долги. Остальное не в наших силах.

Я взял за правило нанимать только одиноких людей, которые жили на теневой, так сказать, стороне закона. Никаких семей, никаких корней. Никто не станет искать их, если случится беда. Работники получают хорошие деньги, моя репутация служит отличной защитой. Взамен они держат язык за зубами и не болтают о моих делах на море. Впрочем, никто из них не знал, что, подписывая контракты, они стояли в полушаге от продажи души.

Мне.

— Я узнаю, кто это сделал.

Тарни кивнул, но я видел, что он огорчен. Хорошо оплаченной верности может оказаться недостаточно, если произойдет еще что-то подобное.

Я почувствовал нарастающий гнев. Тот, кто устроил все это, задел меня за живое. Впрочем, между мною и моим проклятым «отцом» никогда не было любви. Если он разыскал меня, я должен подготовиться. Ридреку ни к чему мое сердце, он пришел за душой и рассудком. Есть несчастья хуже смерти, а Ридрек — великий мастер придумывать изощренные пытки для своих врагов. Я противостоял ему три сотни лет и не желал снова стать его жертвой.

Машинально я вынул карманные часы — наследство моих предполагаемых предков — и проверил время. Сила привычки. На самом деле мне этого не нужно, я и без того способен почувствовать поворот Земли и приближение нового дня. Четыре часа до рассвета:

— Джек, ты знаешь, что делать. Сними запись с камер наблюдения, собери все бумаги, какие сможешь найти, возьми GPS-жесткий диск. Я подхвачу тебя на берегу на мысе Лазаря через три часа.

На сей раз Джек не возражал… пока разговор не коснулся ключей от машины.

— Нет уж. Если ты поведешь, обломки моей трансмиссии будут валяться по всей Бэй-стрит.

Терпеть не могу, когда Джек спорит со мной на глазах у подчиненных. Этот субъект не имеет ни малейшего понятия о субординации и дисциплине. Впрочем, что с него взять? Он же мечтает стать автогонщиком. В иные моменты он в большей степени человек, чем был при жизни. Это свойство его натуры я бережно храню в нем, хотя, разумеется, Джек ни о чем не догадывается.

Я протянул руку за ключами. Джек перекинул их Ричардсону.

— Пусть Ричи подбросит тебя до дома. Потом пригонит машину обратно и оставит здесь.

Судя по виду Ричи, он с большей охотой поднялся бы на «Алебастр» и залез в пустой гроб, чем ехать в одной машине со мной. Отказать Ричардсон не мог, но кинул опасливый взгляд в мою сторону и попятился назад.

Нянчиться еще и с людьми я был не в настроении.

— Садись за руль, — процедил я, обдав Ричи волной своего гнева. Он тут же кинулся к «корвету».