Я перехватил Верма на лестнице, поймав его за локоть, Ридрек, который шел впереди, остановился.

— Убирайся отсюда, да поживее, — прошипел я Верму.

— Почему? Что происходит?

— Тебе лучше не знать. Давай, вали! — Я отпихнул его от себя.

Глаза Верма удивленно расширились.

— Кто он такой?

— Не твое дело. Уноси задницу, или я вышибу из тебя дух.

Однако Верм не сводил зачарованного взгляда с Ридрека.

— Ни за что!

Вот ведь дерьмо! Как мне избавиться от этого маленького хорька? Если начнется свара, она привлечет внимание Ридрека. Я рассудил, что в клубе Верм хотя бы сможет укрыться в толпе. Сдается мне, он на этом на собаку съел. Я повернулся к парню спиной и следом за Ридреком направился ко входу.

Господи, помилуй нас.

Ульям

Музыка была неимоверно громкой. Джеку наверняка бы понравилось. Он обожал подобный шум. Мне не понять, зачем люди столь целенаправленно портят свой слух жуткими звуками, которые не имеют права называться музыкой. Настоящую музыку можно извлечь из сложных и нежных инструментов, но никак не из этих электронных коробок.

Джек наверняка сказал бы, что я ретроград и ничего не смыслю в современном искусстве. Но если подобные вещи называются искусством, я согласен оставаться невеждой.

Единственное, что немного примирило меня с этой «музыкой», это барабаны. Завораживающий, пульсирующий ритм, который бился в воздухе как живое сердце — громко и гулко. Древние звуки, родственные моим собственным импульсам.

Оливия понимала меня. Она чувствовала себя на танцплощадке как рыба в воде, кружилась в водоворотах звуков, плыла сквозь толпу бледных смертных — словно акула, прорезающая сельдяной косяк.

Я прислонился к стене. Смертные, изуродованные гримом и татуировками, расступились, предоставив мне свободное пространство. Молодцы. Их инстинктивное чувство опасности работало отменно. Сегодня я был не в настроении толкаться среди людей, меня одолевали другие заботы. Остро ощущалась злость и обида Джека: ему казалось, что я предал его. Я причинил ему боль, но все же не видел за собой вины, поскольку всего лишь пытался защитить отпрыска. Ладно, я давно привык к подобным обидам, хотя временами мне хотелось заслужить если не любовь Джека, то хотя бы его дружбу. Как бы там ни было, он не предаст меня, хотя сегодняшние события станут серьезным испытанием для его верности. Но что я мог поделать?

Я отвлекся от тягостных мыслей, ощутив чье-то легкое прикосновение. Прелестная блондинка с глазами цвета янтаря смотрела на меня так, словно она была созданием ночи, а я — луной на небосводе. Заметив, что я перехватил ее взгляд, девушка быстро отвела глаза. Я никогда прежде не видел ее, но тут же узнал. Запах этой крови был мне знаком. Маленькая овечка в атласном капюшоне, распластанная на столе… мой сладкий ужин…

Я взял девушку за подбородок и заглянул ей в глаза, пытаясь понять, узнала ли она меня. Нет, ничего… Только животная тяга — прикосновение тела к телу. Плоть помнила наслаждение тех ночей, и она отыскала в этой в человеческой сутолоке источник своего удовольствия.

— Привет… — Девушка снова опустила взгляд и погладила бархат моего пиджака. — Меня зовут Шейри.

— Здравствуй, Шейри.

Услышав мой голос, она подступила ближе, подняла голову и прошептала мне на ухо:

— Потанцуешь со мной?

Обычный человек не сумел бы разобрать ни слова. Я же расслышал не только вопрос, но и сокрытое в нем желание, которое сама Шейри даже не осознавала.

— Нет, — ответил я, однако не отстранил девушку, когда она прильнула к моей груди. Ее тело обмякло. Я подхватил Шейри и придержал, прежде чем она успела опуститься на колени, а потом снова посмотрел ей в глаза.

— Ты не знаешь меня.

— Но хочу узнать, — медленно проговорила девушка.

Несмотря на грохочущую музыку, я слышал биение ее сердца; оно колотилось как бешеное, будто мы опять оказались в тайной комнате Элеоноры. Я наклонил голову и вдохнул аромат волос Шейри, рассыпавшихся по плечам и скрывавших мое любимое место на ее шее. На миг я задумался, кто же из нас кого околдовывает, ибо мой голод поднялся подобно голове кобры, учуявшей добычу.

Нет. Не здесь. Не сейчас.

Стараясь отвлечься от мыслей о крови, я отвернулся от девушки и посмотрел на людей, стоявших поблизости и созерцавших наш маленький тет-а-тет. Двое мужчин кивали с плотоядными, понимающими улыбками. Как Джек это называет?… Да, они думали, что я пытаюсь затащить Шейри в постель.

Им и в голову не могло прийти, что мысли мои только об ужине. Я едва заметно улыбнулся, потом взял себя в руки и предложил:

— Может, в другой раз?

— Позволь мне остаться. — Шейри вздохнула и обхватила руками мою талию, уткнулась носом в шею, прижимаясь все крепче. Ее сладкое сексуальное возбуждение вилось вокруг меня как аромат духов. Отчетливо запахло пороком.

Нужно отослать ее прочь, но сперва маленькая овечка получит свою награду. Я наклонился к девушке и ухватил зубами кончик ее уха. Она тихо ахнула и замерла, как и любая жертва, покорно ожидающая укуса. Я еще сильнее сжал зубы, не прокусывая, однако, кожи, и тело Шейри отозвалось дрожью приближающегося оргазма. Я держал девушку, пока она постанывала и извивалась передо мной. Никакой крови, только немного боли, а затем — наслаждение.

Довольный собой, я поднял голову и тут заметил Джека. Того самого Джека, который должен был сидеть взаперти в моем подвале. Он показался в дверях клуба, и я ощутил исходящий от него страх. А в следующий миг я увидел, что за плечом Джека возвышается Ридрек.

В два шага старый вампир пересек комнату и оказался передо мной — так близко, что я мог притронуться к нему. Я отодвинул маленькую овечку себе за спину, потом толкнул назад. Она отшатнулась и упала в объятия своих товарищей по клубу, а я обратил все внимание на Ридрека, закутавшись в свою ненависть, словно в плащ. Мир смертных поблек, и мы остались вдвоем в нашем собственном магическом пространстве. Даже музыка стихла.

Ридрек выглядел чрезвычайно довольным собой — впрочем, как и всегда. Несколько столетий не улучшили его манеры и не смягчили моей ненависти к нему. Воздух дрожал от злобы и ярости. Благодаря магии раковин Лалии появление моего создателя не стало ошеломляющим сюрпризом: я видел его вместе с Элджером и знал, что он приехал в Саванну.

— А ты постарел, — сказал я, стремясь разозлить Ридрека и одновременно спешно активируя внутреннюю защиту. Ты меня не получишь.

— Я и впрямь стар, — признал Ридрек и мерзко улыбнулся, обнажив длинные клыки, отполированные кровью тысяч и тысяч жертв. Он обвел взглядом забитый народом клуб; смертные вокруг нас двигались медленно, словно под толщей воды. — Итак, я наблюдаю цвет общества этого захолустного городишки. Признаться, ожидал от тебя большего.

— Мне здесь хорошо. — Я не собирался обсуждать с ним достоинства и недостатки Саванны. Лучше бы он научился ненавидеть и бояться ее; ничто так не пойдет городу на пользу, как отсутствие здесь Ридрека. Он забрал мою настоящую жизнь и все, что я любил. От него исходил запах могилы. — Что тебе надо?

Я чувствовал, как Ридрек ищет во мне страх, слабину.

— Ты стал самым большим моим разочарованием, — заявил он. — Ты исчерпал свой потенциал.

Я сделал вид, что не понимаю его.

— Потенциал?

— Да. Ты мог бы стать настоящим властелином. Создать здесь собственную империю. Но не сделал ничего.

— Ах, надо полагать, ты разочарован тем, что я не подпитываю тебя силой через нашу связь крови?

Лицо Ридрека помрачнело.

— Верно. Ты не делал ничего для умножения собственной силы и еще меньше дал мне. Но теперь все изменится.

Я уставился на него с видом неофита, внимающего мэтру. Пусть продолжает.

— Отныне ты будешь питаться каждую ночь. Начиная с сегодняшней. Придется это проконтролировать. Я приехал, чтобы положить конец твоему маленькому контрабандному бизнесу и этим побегам. — Он умолк. Похоже, ради пущего эффекта. — Иначе я вырву твое сердце и приколочу тебя к столбу на одной этих чудесных городских площадей.