– Если ты не против, я бы прилегла. У меня голова раскалывается.

– Ну, разумеется.

Когда Кэтрин Рили ушла, в комнату вошел Девиль.

– Полагаю, вам следует убрать ее.

– Почему? – спокойно спросил Микали. – Ей ровным счетом ничего не известно.

– Вы ее любите?

– Я не знаю значения этого слова. Она мне нравится, да. Ее общество приятно мне. Мало какая женщина доставляла мне такое удовольствие.

– В ее голове посеяны семена сомнения. Кто знает, когда они дадут ростки?

– Весьма цветистая фраза, даже для вас.

Микали сел за рояль, и из-под его пальцев сами собой полились звуки „Пасторали".

Морган снова ковылял по гористой местности, возвращаясь домой из шахты. Временами он пускался трусцой в надежде опередить грозовые облака, черной угрожающей массой громоздившиеся на горизонте.

Хлынул дождь, такой сильный, что он моментально промок насквозь. Холод пронизал его до костей, и он даже закричал во весь голос, спускаясь с горы к лежащей у подножия деревушке.

Она распахнула дверь маленького домика навстречу ему. Черная вязаная шаль вокруг головы полностью скрывала ее лицо.

– Мама, – пробормотал он, прячась в ее теплых объятиях. – Я так замерз, так замерз.

Он лежал на спине, его голова утопала в подушках, но, когда она склонилась над ним и шаль соскользнула ей на плечи, он увидел лицо Кэтрин Рили.

– Все в порядке, Аза. Я здесь. А теперь – спи.

– Да, мама, – прошептал он и, закрыв глаза, погрузился в сон.

Морган очнулся от чугунного сна. Взгляд его уперся в оштукатуренный потолок. Сознание полностью вернулось. Кожа стала прохладной, и только тупая боль в руке и плече напоминала о происшедшем. Солнечные лучи проникали в комнату через окно.

Неподалеку раздавалось чье-то пение, во дворе топор ритмично врубался в дерево. Морган откинул одеяла и встал. Голова больше не кружилась. Оставалась только боль. И это было хорошо. Она не даст ему расслабиться.

Георгиас рубил дрова для печи. Мария на залитой солнцем скамейке штопала пропитанную солью куртку Моргана. Рядом она разложила для просушки его бумажник, паспорт и деньги.

Мария протянула руку и потрогала его лоб.

– Ну что, лихорадка прошла? Смотри, старый дуралей, – обратилась она к Георгиасу. – Кто лучше, я или доктор?

Старик облокотился на длинную ручку топора.

– Ведьма, – объявил он. – Как и все женщины их клана. Все это знают.

– Значит, тебе лучше? – спросила Мария.

– Гораздо.

– Хорошо. Ты проспал много часов. То лекарство, что я тебе дала, сделало свое дело.

Морган бросил взгляд на свой „Ролекс". Восемь часов. Он направился к обрыву, чувствуя странную легкость в голове. Приставив ладонь к глазам, посмотрел вниз на виллу Микали. Рядом с ним возник Георгиас.

– Они уехали?

– Все.

– И женщина?

– Смотри-ка, она идет сюда. – Старик указал на просеку.

Кэт шла по тропинке, вьющейся между заросшими неухоженными террасами. На ней были темные очки, футболка, старая хлопчатобумажная юбка и сумка через плечо.

– Кажется, она неравнодушна к тебе, – сообщил по-гречески старик. – Столько часов провела у твоей постели.

Морган осторожно опустился на бревно, не сводя глаз с приближающейся девушки. Георгиас положил рядом с ним пачку греческих сигарет и спички.

– Пойду скажу Марии, пусть сварит кофе, – объявил он, уходя.

Десять минут спустя Кэтрин вышла из-за сосен и обнаружила его, сидящего на бревне с сигаретой в зубах. Она на миг остановилась, вглядываясь. Темные очки делали ее незнакомой.

– Итак, к вам вернулось сознание?

– Вроде бы.

Она поставила сумку на землю и уселась на траву лицом к нему, облокотившись спиной о дерево.

– Что у вас там? – поинтересовался Морган.

– Бутерброды, бутылка вина. Константин думает, что я любительница горных прогулок.

– А старуха и мальчик?

– Они в Гидре, в городском доме Микали. В это время года туда иногда пускают туристов. Там нечто вроде музея. Дом полон реликвиями времен турецкой войны.

С первой минуты между ними возникла напряженность, которую подобная болтовня не могла развеять.

– Почему вы остались? – спросил Морган.

– Вопреки собственному желанию, – ответила Кэтрин и сняла очки. С бледного лица смотрели затравленные, испуганные глаза. – Сказала ему, что устала. Спросила, не возражает ли он, если я задержусь на пару дней.

– И он согласился?

– При условии, что я успею к концерту в Алберт-Холл.

– Ясно. Значит, он улетел вчера вечером? И Девиль тоже?

– Вчера? – Девушка покачала головой. – Вы потеряли где-то один день, Аза. Сегодня суббота. Утро субботы. Они улетели позапрошлым вечером.

Морган уставился на нее как громом пораженный, не в силах поверить услышанному.

– Вы хотите сказать, что я провалялся без сознания целых тридцать часов?!

– Около того. Нет, вы, конечно, крутились и метались довольно много, но Мария явно знает свое дело. Ее травы – нечто особенное.

– Получается, что концерт уже сегодня! – Морган вскочил, сжав кулаки. – Неужели вы не понимаете? Завтра негодяй скроется!

– Вчера вечером он позвонил мне, – сообщила Кэтрин. – Сказал, что репетировал с Преви в Алберт-Холл и сегодня проведет там же почти целый день. Опять репетиция. Все очень просто. Вам нужно лишь позвонить Бейкеру в Скотленд-Ярд. Повисло долгое молчание.

– Да, я мог бы так поступить, – наконец проговорил Морган.

– Но не станете, верно?

Он снова сел на бревно и закурил.

– Послушайте, позвольте мне объясниться. В рамках службы „Д-15" существует так называемая Четвертая группа по борьбе с терроризмом, обладающая по распоряжению самого премьер-министра особыми полномочиями. Возглавляет ее некто Фергюсон. Бейкер – его подчиненный. Мы знаем друг друга с давних пор – Фергюсон и я. Он интересный тип. Возможно, вам покажется любопытным, что именно он поощрял мою охоту за Критянином с самого начала? Он хотел, чтобы я стал слепым орудием в его руках. Надеялся, что я преуспею там, где их постигла неудача, поскольку мною движет кое-что помимо долга – ненависть!

– Что ж, он не ошибся.

– Да, но только теперь, когда я нашел его, Микали нужен мне самому.

– Око за око. Иначе вы не мыслите? Кровь за кровь?

– А почему я должен мыслить иначе? Если я предъявлю ему обвинение в Греции, меня поднимут на смех. Здесь он – национальный герой. Если я позволю арестовать его в Англии, ему дадут пятнадцать лет за покушение на Кохена, и то лишь в том случае, если сумеют доказать его вину. Не забывайте – остальные убийства произошли в других странах. Немцы, французы – всем им придется ждать своей очереди.

– Ну и что?

– А то, что через некоторое время „Черный сентябрь", или „Красные бригады", или кто-нибудь еще одним прекрасным утром захватит британский авиалайнер и потребует за жизнь и безопасность пассажиров и экипажа освобождения Микали, а затем переправит его в Ливию, Кубу или куда-нибудь еще.

– А вы хотите его смерти?

– Да.

– Я могла бы и сама поговорить с Бейкером.

Морган покачал головой.

– Могли бы, но не станете.

– Почему?

– Потому что вы кое-что должны мне, детка. – С гримасой боли он прикоснулся к плечу. – Я чуть не погиб. А тем, что жив, обязан не вам. И не говорите мне о предательстве. Тут совсем другая история, что вам отлично известно.

Кэтрин резко встала.

– Ну, хорошо, Аза. Можете отправляться в ад своей собственной дорогой.

– А вы?

– Я сегодня возвращаюсь в Лондон. А оттуда – в Кембридж. С меня довольно. Вы и Джон Микали – два сапога пара.

– И вы не станете звонить Бейкеру?

– Нет, – отрезала Кэтрин. – И, будьте любезны, играйте в свои кровавые игры как можно дальше от меня.

Она зашагала прочь. Морган тоже поднялся и долго глядел ей вслед, затем направился к дому. Старый Георгиас отложил топор.