– О Иисусе! – Анжелика сделала один из своих загадочных магических жестов. – Значит, он действительно шел за вами!
– Не сомневаюсь! Сейчас вы поймете, почему. Обратите внимание на хронологию. В октябре выпадает снег, парк закрывается на зиму, и перед этим егеря совершают обход. Так что к тому времени, как они нашли тело, оно пролежало около четырех месяцев на жаре. Между прочим, там водятся медведи и другие хищники. Разложение, животные – представьте себе, в каком виде было тело. Единственный способ идентифицировать его – экспертиза по зубам, а это очень непростая процедура. Да и то она возможна, только если им удастся найти, с чем сравнивать. Вот сейчас они занимаются выявлением пропавших людей во всех штатах. Но и эта процедура требует времени, к тому же может ровным счетом ни к чему не привести. А между тем со мной связались вскоре после того, как было найдено тело. Знаете почему? Потому что кто-то позаботился о том, чтобы снабдить его опознавательными знаками. Кто-то хотел убедить полицию, меня и Наташу в том, что это тело Джозефа Кинга.
– Да-да, припоминаю! Там был рюкзак, – возбужденно сказала Анжелика. – Около тела нашли рюкзак, а в нем были…
– В рюкзаке или в том, что осталось от этого рюкзака, было то, что не гниет и не разлагается, то, что может остаться в целости и сохранности и снабдить информацией. Там была пластиковая коробка. Совершенно обычная пластиковая коробка – вроде тех, в каких носят бутерброды. Правда, содержимое этой коробки было несколько необычным.
Наступило молчание. Корт блуждал взглядом по комнате, зная, что должен продолжать рассказ, и в то же время совершенно не желая этого делать. Он всегда понимал, что говорить о Джозефе Кинге – значило наделять его силой. Вот и сейчас он ощущал его присутствие и знал, что Анжелика чувствует нечто подобное. Он видел, каким напряженным стало ее лицо, и знал, что, как и он, она вспоминает многочисленные посылочки, которые они получали от Кинга, – посылочки с многозначительным и неприятным содержимым.
– Скажите мне, – Анжелика, положила свои крупные квадратные ладони на бедра, – там была фотография?
– Да, и фотография тоже. Прежде всего в коробке был охотничий нож – такие можно купить в любом магазине. Нож с узким лезвием, приспособленным для разделки туш. Еще там лежали несколько патронов, хотя никакого огнестрельного оружия вблизи не обнаружили. И для того, чтобы я удостоверился в том, что он следил за нами, там была футболка Джонатана. Он надевал ее в тот день, когда мы разбили лагерь у озера Кинтия. За ночь она куда-то подевалась, и потом мы о ней даже не вспомнили – ведь Джонатан по крайней мере несколько раз снимал ее, когда купался. Мы решили, что он просто где-то ее оставил, но на самом деле это значит, что кто-то побывал в нашем лагере ночью, и этот кто-то хотел, чтобы я это знал. Он хотел, чтобы я понял – он мог убить Джонатана.
– Ублюдок! – Анжелика пылала яростью. – Чертов ублюдок. Как подумаю, что он мог причинить зло мальчику!
– Подождите, Анжелика, это еще не все. В коробке было также разрешение на посещение парка – они выдают их, если вы собираетесь пробыть там несколько дней. Разрешение было выдано на имя Джозефа Кинга в тот самый день, когда мы приехали в парк. В графе «домашний адрес» была указана несуществующая улица в Чикаго. – Корт умолк, а когда он снова заговорил, его голос утратил твердость. – И наконец, там была фотография. Но что самое главное, этот снимок делал я сам – в нашем саду в Калифорнии, когда Джонатан был совсем маленьким.
– Но это невозможно, – ошеломленно проговорила Анжелика.
– Я сделал этот снимок примерно пять лет назад. – Корт безнадежно махнул рукой. – Джонатану было тогда восемнадцать месяцев. Мы с Наташей в то время закончили работу над «Солистом». Вы помните?
– Помню. – Анжелика явно пребывала в смятении. – Но я не понимаю, как он мог ее достать. В то время еще не было ни писем, ни звонков от Кинга.
– Вот именно. Полиция проверяла, я сам проверял, и проверяло агентство. Я точно помню, когда сделал этот снимок – это было за два месяца до его первого звонка. Кроме того, насколько мне известно, у него есть более ранние снимки, и он выжидает время, чтобы их предъявить.
– Но как они могли у него оказаться? Он их украл?
– Нет, добыл более простым способом. Я отдавал эту пленку на проявку в одну из фотолабораторий в Лос-Анджелесе. Они прислали мне и отпечатки, и негативы, но, естественно, любой, кто там работал, мог сделать сколько угодно копий.
Корт вздохнул и поднялся с места.
– Так что теперь полиция устраивает очередную проверку. Выясняет, кто в это время работал в лаборатории и где сейчас эти люди. К пленке могли иметь доступ около тридцати человек, а с тех пор прошло больше пяти лет. Большинство этих людей ушли из фирмы, переехали или вступили в брак, словом, исчезли из виду. Чтобы их разыскать, потребуется несколько месяцев. Но возможно, что и это ни к чему не приведет. Знаете, что он сделал с фотографией?
– Разрезал ее? Как остальные?
– Да. Разрезал на аккуратные квадратики по четверть дюйма. На одном – лицо Наташи, на другом – Джонатана. И оба перечеркнуты крестом. Когда я это увидел…
Он отвернулся, у него перехватило дыхание. Корт словно чувствовал, что сейчас, в эту минуту, Кинг здесь, в этой комнате, и ему остро хотелось распахнуть все двери, заглянуть в шкафы в поисках человека, угрожавшего его сыну.
– Постарайтесь не огорчаться, – неожиданно сочувственно произнесла Анжелика. Обернувшись, он не увидел в ее глазах прежней враждебности. По крайней мере, в любви к Джонатану они были заодно. – Не надо, – повторила она. – Возможно, это и вправду был он. Он сумасшедший, и я всегда считала, что в один прекрасный день он себя убьет. Он спрыгнул с обрыва, но не мог не оставить последней весточки.
– Наташа тоже так думает. – Корт со вздохом снова сел в кресло. – Но я еще не рассказал вам о разрешении.
– О разрешении? Я не понимаю…
– Подумайте, Анжелика. Они ведь выдают эти разрешения не просто так. Если кто-то не возвращается и не отдает разрешение, объявляется тревога, организуется спасательная группа. Но в данном случае такого не было. В День независимости, когда мы с Джонатаном уехали из Глэсьер-парка, человек, назвавшийся Джозефом Кингом, позвонил в контору парка и сказал, что он по рассеянности забыл вернуть разрешение, но что с ним все в порядке и он уже уехал из парка. Как вы думаете, почему он это сделал?
После минутного колебания Анжелика проговорила:
– Чтобы вы знали, что он жив? Мертвые не звонят.
– Отчасти поэтому. Но не только. Он не хотел, чтобы его искали. Не хотел, чтобы труп обнаружили слишком быстро. Чем скорее его нашли бы, тем легче было бы его идентифицировать. А кому-то было нужно, чтобы тело пролежало там четыре месяца.
– Но если он звонил, это должно означать, что он все-таки жив.
– Нет. Это могло означать и то, что звонил некто, назвавшийся Джозефом Кингом. Это мог быть и сам Кинг, и кто-то из его друзей. Подумайте, Анжелика. – Корт в нетерпении вскочил на ноги. – Он хотел, чтобы мы сомневались, пребывали в неопределенности. Вы понимаете?
Повисло тяжелое молчание. Корт видел, что до Анжелики постепенно доходит смысл его слов. Она медленно встала и неуверенно взглянула на него.
– Но если это не его тело, то чье же?
– Я не знаю, и никто этого не знает. Это мог быть просто путешественник или какой-нибудь бродяга.
– Но тогда это значит, что Кинг действительно кого-то убил, а не просто угрожал… О Господи, теперь я понимаю.
– Это вполне вероятно. То же самое думают люди из полиции и из агентства.
– Ублюдок! Сукин сын! – Анжелика побагровела от бессильного гнева. – Он хочет, чтобы мы опять жили в ожидании, как до сих пор? Чтобы мы подпрыгивали от каждого телефонного звонка, устанавливали подслушивающие устройства, проверяли почту, замки… Так вот чем мы должны заниматься – жить с телохранителями, ежеминутно оглядываться через плечо и ждать, когда этот мерзавец воскреснет?
