Интернационализм большевиков сегодня принято рассматривать в его противопоставлении национальным интересам России. Соответственно, сами большевики представлены как "космополитическая сила", которая, опираясь на зарубежную теорию, преследовала интересы «мирового пролетариата», при полном игнорировании интересов русского народа и русского государства – «пролетариат не имеет отечества».

Вот лишь несколько типичных современных выступлений:

«Антипатриотизм и русофобия русских большевиков был не только в их пораженческой позиции в Русско-японской и 1-й Мировой войнах. Он был и в их ненависти к русской истории, традициям русского народа, его героям и полководцам, святых отцам Русской Православной Церкви ... Будучи по существу «безродными космополитами», принявшими космополитическое мировоззрение марксизма, в котором культурно-цивилизационный подход был заменен на «классовый», русские марксисты готовы были сотрудничать с кем угодно, лишь бы уничтожить ненавистную им русскую «реакционную и варварскую» цивилизацию … им была безразлична и сама Россия, как народ, как страна. Ибо для них она – лишь «слабое звено в цепи империалистических государств».

«Марксисты в целом, большевики в особенности, стремились стереть само понятие «нация». Да - классам, нет - нациям. Германский рабочий или китайский кули ближе русскому пролетарию, чем русский интеллигент или предприниматель … Большевики не только так говорили, они так делали. С легкостью расшвыривались во все стороны осколки Российской империи. Западные районы - Германии и Австро-Венгрии в уплату за «похабный» Брестский мир; Закавказье - под власть турок, Молдавию - румын, Дальний Восток – японцев».

Эти обвинения не новы, наравне с утверждениями о германском финансировании они в 1917-1920 годах составляли основу антибольшевистской пропаганды вначале Временного правительства, а затем Белого движения. С развалом СССР в 1991-м и декларативным «возвращением к истокам» российской государственности, они были извлечены из пропагандистских работ вековой давности и, на волне уничтожения «коммунистического наследия», вновь представлены общественности. Перед нами, таким образом, даже не отголоски, а в полной мере воссозданная антибольшевистская пропаганда второго десятилетия XX века - со всеми свойственными пропаганде военного времени особенностями. Причем, видим мы в ней только одну сторону, кроме того - некритично оцениваем "факты" с позиции дня сегодняшнего.

"Антипатриотизм", антигосударственническая позиция и желание большевиков "в угоду иностранной теории поставить над Россией эксперимент" неизбежно требуют антагонистических сил, желавших сохранения российской государственности. Принципиальным для понимания проблемы является вопрос: в каком виде? Ультраправые, националистические, монархические силы были устранены с политической арены с крахом монархии и отречением императора. Произошло это за несколько месяцев до возникновения интересующего нас идеологического спора. Речь идет о сохранении «государственности» Временного правительства? Или, может быть, о сохранении «государственности» Советов?

В условиях острого кризиса, сложившегося двоевластия, требовалось именно создавать власть, брать власть в свои руки, а не «сохранять» ее. Сохранять было нечего, в разговорах о «сохранении» совершается подмена понятий, восходящая к утверждениям о «большевиках, которые свергли царя», «большевиках, разваливших Россию», «разложивших армию» и т.д. – то есть к формированию чисто пропагандистского образа большевиков, ответственных за все несчастья Российской империи начиная с Русско-японской войны или даже ранее.

Рассмотрим вопрос шире. Являлся ли интернационализм большевиков для начала XX века из ряда вон выходящим явлением? Основными действующими силами российской политики 1917 года являлись: эсеры – самая сильная партия, пользующаяся поддержкой значительной массы крестьянства; большевики, стремительно набиравшие вес от февраля к октябрю; входившие в состав как Советов так и Временного правительства меньшевики; наконец, либералы – кадеты. Была ли среди них хоть одна партия, стоявшая на «исконно русской» платформе, не желавшая «поставить над страной эксперимент» в угоду своим теориям?

Внедрение в России западного либерализма – программа кадетской партии. Говорить о ее «национализме» не менее абсурдно, чем говорить о национализме и патриотизме современных либералов-рыночников. Это принципиально космополитическая сила, стремящаяся, в идеале, к глобализации капитализма и повсеместному распространению стандартных «демократических свобод».

Между кадетами и большевиками находились марксисты-меньшевики, полагавшие построение полноценного капитализма в России необходимым этапом на пути к осуществлению мировой пролетарской революции. Здесь они полностью смыкались с кадетами, являясь проводниками все того же западничества.

Кредо большевиков (и меньшевиков) выражено в программе Социал-демократической рабочей партии: «Развитие обмена установило такую тесную связь между всеми народами цивилизованного мира, что великое освободительное движение пролетариата должно было стать и давно уже стало международным. Считая себя одним из отрядов всемирной армии пролетариата, российская социал-демократия преследует ту же конечную цель, к которой стремятся социал-демократы всех других стран» [225].

Единственной партией, потенциально претендующей на роль национальной, остается наследница народников ПСР, с ее широкой опорой на крестьянство. Однако в программе Партии социалистов-революционеров (эсеров) читаем: «Партия социалистов-революционеров в России рассматривает свое дело как органическую составную часть всемирной борьбы труда против эксплуатации человеческой личности, против стеснительных для ее развития общественных форм, и ведет его в духе общих интересов этой борьбы, в формах, соответствующих конкретным условиям русской действительности» [226].

Из национального здесь – лишь упоминание о соответствии формы борьбы «конкретным условиям русской действительности». Вообще любая борьба должна соответствовать конкретным условиям действительности, так что обманываться этой фразой не стоит. Особенно учитывая куда более радикальные взгляды эсеров по сравнению даже с ранними большевиками – национализация земли и средств производства c введением плановой организации труда.

Принципиальные различия политических партий, их разделение на «патриотические» и «антипатриотические» проявилось лишь с началом Первой мировой войны. По отношению к ней политические силы разделились на «оборонцев», «центристов», «интернационалистов» и «пораженцев». Конституционные демократы выступили в поддержку действий царских властей, впоследствии они высказались за ведение войны до победного конца, заслужив звание "патриотов".

Партия эсеров раскололась по всем направлениям – здесь присутствовали и «оборонцы», полагавшие Германию главным виновником войны, а действия Англии, Франции и России оправданными, и «пораженцы», открыто заявлявшие о буржуазной природе войны и желавшие поражения своей буржуазии. Аналогичный раскол пережили с началом войны меньшевики. Центристы призывали к демократическому миру без аннексий и контрибуций, левое крыло меньшевиков выступало с позиций «интернационализма», требуя всеобщего демократического мира и выдвигая лозунг «Ни побед, ни поражений». Часть присоединилась к большевикам.

Наконец, большевики консолидировано выступали с позиции «пораженчества», с лозунгом поражения в войне своего правительства, превращения, как принято сейчас выражаться, "войны империалистической в войну гражданскую" (позже мы увидим, что эта цитата неточна ровно настолько, чтобы полностью исказить ее смысл). По сей день этот момент является главным в обвинениях большевиков в «антипатриотизме», презрении государственных интересов, предательстве и разрушении России.