Едва Родников убрал свой диктофон, как неожиданно перед сворачивавшими аппаратуру телевизионщиками и разбредавшимися газетчиками вырос хмурый и помятый полковник Кирилленко и объявил о гибели майора, а также назвал имя преступника, на задержание которого выезжала оперативная группа. Затем полковник принес извинения всем собравшимся и еще раз напомнил журналистам, что органы правопорядка даже ценой жизней лучших своих работников делают все, чтобы избавить город от криминальных элементов. В заключение шеф регионального Управления по борьбе с организованной преступностью в довольно резких выражениях пообещал собравшимся, что смерть майора Безукладникова будет в самое ближайшее время отомщена, в результате чего десятки бандитов перестанут жировать на воле, а наденут зэковскую робу и отправятся на долгие годы в места не столь отдаленные. А самому убийце Безукладникова обязательно «намажут лоб зеленкой»… Словом, кое-какую информацию журналисты все же получили. И после ухода Кирилленко десятки борзописцев бросились в редакции, где стали спешно строчить «горячий» материал.

Поздним вечером того же дня погиб еще один милиционер – старший лейтенант Круглов, отвечавший за техническое обеспечение спецотряда. Его «шестерка» потеряла управление и сорвалась с набережной в Неву. В крови погибшего обнаружили изрядное содержание алкоголя, а на теле – множество повреждений, плохо вписывавшихся в общую картину трагического происшествия. Эксперты лишь пожимали плечами – походило на то, что старший лейтенант, перед тем как сесть за руль, с кем-то изрядно выпил и жестоко подрался. Эксперты, конечно, не могли знать, что лейтенанта в тот день похитили возле его собственного гаража, когда он собирался ехать на службу; что его пытали несколько часов подряд в котельной на окраине города; что водку в его разбитые губы влили уже после того, как Круглов ответил наконец на один-единственный вопрос, который упорно задавали ему истязатели. Впрочем, сломали лейтенанта не пытки, а угрозы в адрес жены и детей. «Прости, майор…» – прошептал, рыдая, Круглов и погрузился в забытье, от которого ему уже не суждено было очнуться…

В результате этого «несчастного случая» Кирилленко узнал о существовании второй копии имевшейся у него видеокассеты – копии, сделанной покойным Кругловым по просьбе Безукладникова.

На квартире майора был незамедлительно проведен обыск, который не дал примечательных результатов – разве что в распоряжении Кирилленко оказался личный дневник командира СОБРа, в котором начальник РУОПа нашел для себя немало интересного, внимательно изучая его содержание на досуге, после посещения финской бани. Но все это было полной ерундой в сравнении с самим фактом существования копии видеозаписи, который отравлял жизнь полковника хуже мышьяка, подсыпанного в кофе. Оперативная отработка связей Безукладникова ничего не дала, кроме сухих сведений об имевшем место разводе, а также о наличии отсутствия друзей, за исключением тех, с кем майору приходилось общаться по службе. Да и с самим СОБРом стали твориться странные вещи – две трети личного состава сразу же после смерти Безукладникова и Круглова подали рапорты об увольнении из милиции или о переводе в другие подразделения МВД. Кирилленко не стал спорить и на каждом из лежавших на его столе листков поставил свою резолюцию: «Не возражаю». Спустя двое суток на пост командира обновленного спецподразделения перевели заместителя командира питерского ОМОНа, с которым Кирилленко состоял в дружеских отношениях. Затем последовало распоряжение полковника о запрете использования специальных средств аудио– и видеозаписи без предварительного согласования с ним лично.

Постепенно ситуация входила в свое обычное русло, и полковник стал уже забывать о противном липком страхе, испытанном им после получения известия о существовании злосчастной копии, и нескольких томительных часах, проведенных в одиночной камере родного здания на Литейном.

Широкая тахта ритмично содрогалась и скрипела. Крепкий черноволосый мужчина и пышнотелая блондинка средних лет резвились на ней. Блондинка сжимала ногами волосатый торс мужчины, колотила партнера пятками по ягодицам, царапала его спину и кусала плечо. Мужчине все это безумно нравилось – он глухо рычал, хрипло похохатывал и так яростно двигал тазом, словно хотел пронзить насквозь пухлое тело блондинки. Партнерша, впрочем, не оставалась в долгу, подмахивая бедрами в такт движениям мужчины. Распаляясь все сильнее, она приподнялась на локтях, вся выгнулась, не переставая яростно работать мышцами живота, и вдруг по ее телу побежали судороги, заставившие ее мертвой хваткой вцепиться в волосатые плечи любовника. Через некоторое время парочка разжала объятия, и мужчина откинулся на спину, тяжело дыша.

– Хочешь теперь мне в ротик кончить? – скорее утвердительным, чем вопросительным тоном произнесла блондинка минут через десять.

– Зачэм спрашиваешь? Канэшно, хочу! – с характерным грузинским акцентом ответил Гоча Махарадзе – а это был именно он.

Женщина, лукаво улыбаясь, скользнула по постели к напрягшемуся в предвкушении утонченных ласк члену Гочи. Полные губы ласково обхватили вздувшуюся головку, и после нескольких умелых прикосновений языка к самому чувствительному месту Гоча задергал бедрами и по его волосатому телу прокатились судороги. Он издал несколько громких стонов, выражавших крайнюю степень блаженства, и затем испустил шумный вздох. Партнерша, сделав глотательное движение, с улыбкой победительницы поправила волосы и улеглась рядом с любовником.

– Вижу, тебе понравилось, – прошептала она. – Только не надо так шуметь! Девчонка ведь дома!

– Слюшай, нэ могу удержаться, – извиняющимся тоном сказал Гоча.

Мамаша старалась не кричать и вообще сохранять тишину во время любовных ласк, но Гоча не особенно стеснялся: он уже неоднократно ловил на себе оценивающие взгляды дочурки и ждал только удобного момента, чтобы преподать созревающей девице все необходимые уроки. «Вдую по самые помидоры!» – весело бормотал Гоча, бреясь по утрам в ванной.

Квартиру с любвеобильной, на все готовой хозяйкой ему устроили питерские «братки», они же ее и оплачивали, включая постельные услуги. Гоча для «братков» был ценным человеком, поскольку обладал обширными связями едва ли не на всем пространстве развалившегося Союза и мог достать буквально все. Вот и сейчас он привез из города Коврова в Питер в клетчатых «челночных» сумках несколько разобранных на части ручных пулеметов. Что с ними собиралась делать «братва» – это Гочи не касалось. Изрядно наследив ранее в Питере, в том числе и «по-мокрому», Гоча избегал без крайней необходимости выходить из квартиры, тем более, что хозяйка не давала ему скучать. Расставался с такими временными подругами Гоча всегда одинаково – не прощаясь и прихватив из дома самые ценные вещи. На сей раз, однако, этого делать не стоило – могли обидеться «братки». Кавказский гость твердо решил отыграться на дочке, однако до сих пор ему постоянно что-нибудь мешало.

За дверью комнаты скрипнула половица. Гоча давно подозревал, что дочка за ними подглядывает, и это его несказанно возбуждало. Растянувшись на постели, он нащупал на тумбочке пачку «Парламента» и пепельницу, закурил и попросил подругу:

– Слюшай, включи телевизор, пажалуйста.

Женщина поднялась – при этом Гоча не без удовольствия оглядел ее пышные бедра, – щелкнула кнопкой и вновь вернулась в постель. На экране появилось название передачи: «Криминальная хроника».

– Ну-ну, – весело хрюкнул Гоча, – давай-давай, посмотрим ментовские новости.

Однако то, что он услышал через минуту, заставило его оцепенеть и выронить изо рта сигарету прямо на одеяло. «Сегодня при попытке задержания особо опасного рецидивиста Махарадзе в ночном клубе «Зевс» погиб майор милиции, командир специального отряда быстрого реагирования Владимир Безукладников… Милиционеры клянутся в кратчайшие сроки найти и обезвредить бандита… Перекрыты все выезды из города, введен усиленный режим патрулирования…»