В результате стабилизации экономическая ситуация в России ухудшилась. Вместо «прохождения дна» в национальном хозяйстве отмечается углубление спада. Действия властей по улучшению финансового положения крупных компаний не оздоровили экономику. К такому выводу пришли в Центре экономических исследований Института глобализации и социальных движений (ИГСО). Идентичная политика, проводимая в мировом масштабе, также оказалась вредной. Влитые в финансовый сектор денежные ресурсы лишь замаскировали развитие кризиса. Брошенные на поддержание стабилизации средства ушли на биржу и на сырьевые рынки, приведя к росту цен и тем самым ослабив реальную экономику.

Экономические перспективы лета не выглядят обнадеживающими. Сокращение промышленного производства в России может ускориться. Также вероятно дальнейшее снижение сырьевого экспорта. Внутренний рынок продолжит сжиматься. «Дополнительные затраты правительства на продление финансовой стабилизации способны привести к исчерпанию валютных резервов, не остановив развития негативных процессов в основании экономики», - полагает Борис Кагарлицкий, Директор ИГСО. Страна нуждается в смене антикризисной стратегии.

Основной декларируемый принцип государственной политики противодействия кризису: экономить и ждать. Поддержка монополий и надежда на завершение сокращения мировой торговли - реальная российская практика. «Надеждам, возложенным на выделяемые странами по решению G20 $5 трлн., не суждено оправдаться. Окончание стабилизации может затянуться. Однако кризис продолжит развиваться сначала скрытно, а затем ускорено. Глобальная инфляция возрастет. Потребительский спрос не поднимется. Экспортные перспективы России плохие», - говорит Василий Колташов, руководитель Центра экономических исследований ИГСО. Кризис не пройдет сам, без сознательных усилий по его преодолению. Россия должна сама искать выход из кризиса. Необходимо развивать внутренний рынок и производство на него ориентированное.

Огромные затраты российских властей на поддержание финансовой стабилизации не остановили общее развитие кризиса даже временно. Продолжающееся ослабление потребителей гарантирует дальнейшее падение ВВП. В стране быстро дорожают продовольственные товары. По расчетам Центра аналитических исследований кадрового холдинга «Анкор» реальные доходы россиян в крупных городах упали в первом квартале 2009 года на 40%. Количество безработных составляет более 10% от трудоспособного населения и продолжает увеличиваться. Снижается сырьевой экспорт. Так вывоз из России газа сократился в первом триместре 2009 года на 53,3%.

Экономический кризис принято связывать с социальным взрывом. Одни этого боятся, другие ждут. Третьи пытаются на этом спекулировать. А на деле ничего драматического не происходит.

Всплески протеста повторяются снова и снова, то в одном, то в другом городе. Вспыхивают трудовые конфликты.

Рабочие пытаются найти скрывшегося собственника, задолжавшего им зарплату, уволенные сотрудники очередной коммерческой фирмы добиваются по суду выплаты им причитающегося выходного пособия (хотя в большинстве случаев покорно подписывают заявления об уходе «по собственному желанию»), врачи в Архангельске требуют изменения региональной политики в области здравоохранения и так далее. Но все эти события, становясь местными или региональными сенсациями, не приобретают общероссийского значения, не вступают в резонанс с другими такими же акциями в соседнем городе или области.

Еще более сложной оказывается ситуация в профсоюзах. Заработная плата падает, положение наемных работников ухудшается, но это отнюдь не приводит к ответной мобилизации рабочего движения. Что, впрочем, естественно. Федерация независимых профсоюзов России, естественно, не настроена на противостояние с работодателем - это традиционная советская система, созданная не для борьбы за права рабочих, а для помощи начальству в вопросах социального управления (путевки, льготы и все такое). Но и новые, «боевые профсоюзы» переживают не лучшие времена. В период экономического подъема бастовать было легко и побеждать не так уж сложно. У работодателей были накоплены значительные финансовые ресурсы, они готовы были - если на них нажмут - уступить. Разумеется, и тогда, в годы промышленного подъема, любое коллективное выступление требовало решимости, настойчивости, смелости. Но шансов на успех было несравненно больше. А каждое успешное выступление подталкивало к активным действиям других людей. Процесс развивался. Новые профсоюзы демонстрировали свою эффективность. Агитация успехом - самая убедительная агитация.

В условиях спада все ровным счетом наоборот. Хозяева компаний становятся неуступчивыми, поскольку свободных средств у них нет. А даже если и есть, скрыть это, оказывается, совсем не сложно. Протестующим объясняют, что они подрывают шансы собственного предприятия на выживание, рискуют уничтожить собственные рабочие места. Иногда эти рассуждения соответствуют действительности. Иногда - нет. Но звучат они все равно убедительно. И многие им верят. А потому решимости у протестующих, уверенности в своих силах становится меньше.

Неудачи деморализуют. Опасение потерпеть неудачу настраивает профсоюзных лидеров на умеренный лад. Необходима осторожность. Даже возглавляемый харизматичным Алексеем Этмановым профсоюз завода «Форд» в Ленинградской области, прославившийся успешными стачками в 2006-2007 годах, сейчас предпочитает забастовкам переговоры.

Западный опыт свидетельствует о том, что во время промышленного спада рабочее движение, не видя перспектив для экономической борьбы, начинает политизироваться. Однако в специфических российских условиях сегодняшнего дня смысл политической активности еще менее понятен, чем смысл экономической борьбы. Заниматься политикой - для чего? Чтобы ходить на «марши несогласных»? Участвовать в выборах местных собраний, которые имеют весьма незначительную власть. Строительство серьезной и массовой политической организации трудящихся, которая могла бы на что-то повлиять - дело сложное, требующее времени и ресурсов, которых сейчас нет. Да и психологическая ситуация не благоприятствует подобным попыткам. У профсоюзов слишком мало кадров, чтобы отвлекать сейчас лучших людей на политическую работу. Несомненно, новое российское рабочее движение политизироваться будет все равно, но на данный момент, как говорится, «ситуация еще не созрела».

Тем не менее перемены происходят, и перемены очень важные. Последствия происходящих сегодня процессов мы, скорее всего, ощутим лишь через год-полтора, когда изменится психологическая обстановка и настроения в обществе, а социальный шок вызванный кризисом, сменится нарастающим осознанием новых правил игры и новых возможностей. Сейчас же лидеры свободных профсоюзов начинают делать то, что сделать должны были значительно раньше, но не могли, не хотели или не умели: они начинают укреплять и упорядочивать собственные структуры.

Движение свободных профсоюзов сложилось стихийно и снизу, что, конечно, является его важнейшим преимуществом (пожалуй, это вообще единственное подобное полноценно демократическое движение в России), но отсюда же и многие проблемы. Стихийно-низовое происхождение свободных профсоюзов отражается в слабости и рыхлости их структур, разобщенности и отсутствии эффективной бюрократии (что касается бюрократии неэффективной, то здесь, разумеется, полный порядок). Несколько небольших, карликовых и совсем уже крошечных профцентров делят и без того не слишком большое поле, причем некоторые отраслевые организации умудряются состоять в нескольких объединениях сразу. Так, Российский профсоюз локомотивных бригад железнодорожников (РПЛБЖ), который прославился, остановив весной прошлого года подмосковные электрички, одновременно вошел в состав «Соцпрофа» и Конфедерации труда России. А эти объединения находятся отнюдь не в дружественных отношениях между собой.