Цион без сил рухнул на свое место, а члены «Отряда Скорби», все как один, повернувшись к нему, опустились на колени рядом со своими стульями.

В этот момент Бак так ясно ощущал присутствие Господа, как во время приключений в Израиле и Египте. Он ощущал, что Господь не ограничен ни пространством, ни временем.

После окончания собрания Бак и Хлоя поднялись к себе наверх, оставив Рейфорда в одиночестве в столовой вносить последние дополнения в текст завтрашней панихиды. Перед сном они помолились о том, чтобы Верна Зи исполнила свое обещание и пришла на завтрашнюю службу.

— Это для нас очень важно, — сказал Бак. — Хлоя, если только она проболтается и хоть что-то кому-нибудь про меня расскажет, наша жизнь может сильно измениться.

— Бак, наша жизнь на протяжении последних двух лет и так изо дня в день меняется.

Бак обнял ее. Успокоившись и прильнув к его груди, она спустя несколько минут заснула. Он услышал ее спокойное и глубокое дыхание, но сам еще около часа лежал без сна, уставившись в потолок.

Проснувшись в восемь утра, Бак увидел, что Хлоя уже встала. Он ощутил запах завтрака. Лоретта, вероятно, уже ушла в церковь. Скооперировавшись, на кухне часто вместе работали Хлоя с Амандой, но сейчас, обнаружив, что к ним присоединился Цион, Бак страшно удивился.

— Вы не будете против, если мы добавим немного восточных пряностей к нашей утренней трапезе? — поинтересовался он.

— Брат мой, звучит заманчиво, — ответил Бак. Кстати, Лоретта вернется домой часов в девять, чтобы забрать тебя, а я, Аманда и Хлоя поедем в церковь сразу же после завтрака.

Бак предполагал, что в это утром собирется очень много народа, но он не ожидал, что машинами будет забита не только парковка, но и обочины улиц многих кварталов вокруг церкви. «Если Лоретта не зарезервировала место на парковке, то ей придется оставить машину дома и пройтись с Ционом пешком», — подумал Бак. Однако, как она позже рассказала ему, вынуждена была, приехав вместе с Ционом в церковь, чтобы поставить машину, согнать кого-то с зарезервированного места. Находиться в церкви Циону рядом с Баком было нельзя, поэтому Бак сел на скамью вместе с Хлоей и Амандой, а Цион устроился сзади них вместе с Лореттой. Бак, Хлоя, Аманда и Лоретта повсюду искали взглядом Верну.

Рейфорд, даже если бы столкнулся Верной лицом к лицу, не смог бы узнать ее. В это утро он был слишком занят собственными мыслями и обязанностями. За пятьдесят минут до начала службы он дал знак распорядителю похорон внести в церковь гроб и открыть его крышку. Распорядитель быстро подошел к Рейфорду, который находился в офисе Брюса. Подойдя к катафалку, Рейфорд задумался. Ему вдруг стало ясно, что открыть перед всеми этими людьми гроб было бы неправильно.

— Поставьте закрытый гроб вот здесь, — сказал Рейфорд. — Прощание с телом мы назначим на другой день.

Рейфорд и распорядитель похорон, направляясь обратно в офис встретили гроб с телом и несших его служителей в пустом коридоре, который вел к постаменту. Повинуясь непонятному чувству, Рейфорд попросил:

— Не могли бы вы его открыть на минутку.

— Разумеется, сэр, если вы только отвернетесь на минутку.

Отвернувшись, Рейфорд услышал звук открываемой крышки и шуршание ткани.

— Готово, сэр, — сказал распорядитель.

Брюс выглядел еще хуже и еще больше походил на ту оболочку, которую Рейфорд видел под саваном в том разрушенном госпитале, где нашел его. Было ли тому причиной освещение, прошедшее время или скорбь и усталость самого Брюса — Рейфорд не знал. Он знал, что это был просто земной дом его дорогого друга. Брюс ушел. Его обличье, лежавшее там, лишь отражение человека, который был когда-то. Рейфорд поблагодарил распорядителя и направился обратно в офис.

Он был рад, что взглянул на него последний раз. Не то чтобы он хотел посмотреть на него поближе, как это обычно принято. Он просто боялся, что шок от появления мёртвого тела Брюса на общем прощании может лишить его дара речи. Но теперь это его не пугало. Он нервничал, но тем не менее чувствовал себя более уверенным, чем когда-либо раньше, в том, что сможет представить Брюса Богу и представлять Бога этим людям.

Войдя в церковь, Бак увидел много людей и мгновенно почувствовал, что к горлу у него подкатил комок. Его удивило не число собравшихся, а то, как рано они пришли сюда. В церкви не слышно было обычного бормотания, которое сопровождало любую воскресную службу. Казалось, ни один человек, даже шепотом, не проронил ни слова. Мрачная тишина повисла в воздухе, словно последняя дань, отдаваемая Брюсу. Ни один человек не всхлипнул, люди с трудом сдерживали слезы. По крайней мере, пока. Большинство из них сидели, склонив головы, некоторые читали некролог, в котором кратко излагались вехи жизни Брюса. Бака поразил стих, который кто-то, вероятно Лоретта, поместил в нижней части последней страницы некролога. Это были простые слова: «Я знаю, что мой Спаситель жив».

Бак ощущал дрожь Хлои и чувствовал, что она вот-вот разрыдается. Он обнял ее за плечо. Аманда обернулась, и Бак увидел на ее лице слезы. Он положил ей руку на плечо. Они так и сидели оба, погруженные в молчаливую скорбь. Ровно в десять часов Рейфорд вместе с новым старостой появились в дверях со стороны площадки. «Рейфорд пунктуален, как и подобает настоящему пилоту», — подумалось Баку. Рейфорд сел, а старейшина поднялся на кафедру и подал знак всем подняться. Он вел паству в песнопении гимнов так тихо и медленно, что Бак едва мог разобрать слова. Когда пение закончилось, старейшина сказал:

— Сегодня мы собрались не для проповеди и сбора пожертвований. Наши встречи, как и запланировано, возобновятся в следующее воскресенье. Эта служба посвящена памяти дорогого, ушедшего от нас пастора Брюса Барнса.

Он продолжал говорить о Брюсе:

— Еще раньше он потерял жену, дочь и двух сыновей, которые были взяты на небо вместе с другими христианами. Сегодня Рейфорд Стил, друг и близкий поверенный Брюса, ставший членом нашей конгрегации сразу после Восхищения Церкви, скажет прощальные слова о Брюсе и обратится к вам со словом. В четыре часа пополудни, если вы захотите, то сможете вернуться для прощания с усопшим.

Находясь на панихиде, Рейфорд слышал свое имя и прекрасно понимал, зачем они собрались в это утро, но ему казалось, что он находится в другом измерении. «Возможно, это защитная реакция организма, а может быть, — думал он, — Бог дает мне возможность отстраниться от горя и переживаний, иначе я не смогу выступить перед собранием». Действительно, он не произнес бы ни слова, если бы его переполнили эмоции.

Он поблагодарил старейшину и, открыв свои записи, начал речь:

— Члены и гости «Церкви новой надежды», а также родственники и друзья Брюса Барнса. Я приветствую вас сегодня во имя Иисуса Христа, нашего Господа и Спасителя. В миру я научился одной вещи, говорящий не должен извиняться за то, что говорит. Но сегодня, позвольте нарушить это правило, и, несмотря на то что мы были близки с Брюсом, речь идет не обо мне, Брюс подтвердил бы вам, что речь идет и не о нем. Речь идет об Иисусе.

Сегодня здесь я не староста, не прихожанин и уж тем более не проповедник. Произносить речи — это не самая моя сильная сторона. Никому в голову не придет, что я смогу заменить на этом месте Брюса. Я здесь потому, что любил его, но главное потому, что он оставил после себя бесценные записки, которые позволяют мне в некоторой степени говорить от его имени.

Бак прижал к себе Хлою, чтобы им обоим было уютней сидеть. Он сочувствовал Рейфорду, потому что говорить в таких ситуациях, наверняка, было очень тяжело. Его поразило, что Рейфорд находил нужные слова, хотя сам Бак наверняка бормотал бы что-нибудь бессвязное.

Рейфорд продолжал:

— Я хочу рассказать вам, как впервые познакомился с Брюсом. Многие из вас познакомились с ним при обстоятельствах, во многом схожих с моими. Мы находились в очень трудном положении, а Брюс нашел выход на несколько часов раньше нас.