Когда они подъехали к дому, у нее защемило сердце, но затем в груди потеплело и на глаза навернулись слезы. Она так любила этот дом! Она надеялась, что ей будет хорошо в нем, так как многие из обитателей Камерон-Холла знали и любили ее и понимали, что она их не предавала.

– Миледи! – Ричард, слишком взволнованный, чтобы устоять на месте, сбежал вниз по ступенькам и попытался взять у нее одного из близнецов. – Двое! Двое! А мы и не знали! Пока лорд Камерон не показал детей, мы даже не подозревали! Должен заявить, миледи, что парень – вылитый отец! Просто копия. И уже с волосиками, надо же!

А там кто знает, что мы будем говорить, когда малыши немного подрастут, правда, мадам? Но вы, должно быть, устали. Пойдемте, пойдемте же скорее!

Улыбнувшись, Аманда последовала за Ричардом. Войдя в зал, она увидела на лестнице Маргарет, очень напряженную и сильно побледневшую. Горничная опустила голову и поспешно спустилась вниз.

– Я уеду, миледи. Мне нужны были деньги, потому я и осталась еще поработать, но я уеду…

– Маргарет, не надо никуда уезжать. Никому. Вы все думали, что я предала этот дом. Я могу лишь поклясться, что я этого не делала.

Если ты мне веришь, то я буду рада, если ты останешься.

Маргарет разрыдалась:

– Благодарю вас! Благодарю вас, миледи… Могу я сказать то же самое Реми?

Реми, помнится, плюнул в нее. Аманда скрипнула зубами. Но разве может она обвинять слугу, если ее собственный муж до сих пор не верит ей!

– Да, – сказала она мягко, – Реми может остаться.

Не дав Маргарет излиться в новых благодарностях, она начала торопливо подниматься по лестнице. Ричард и Даниелла с Ленорой на руках последовали за ней. Ричард показал ей детскую: комната когда-то принадлежала Аманде, но теперь была заботливо переделана и заново обставлена. Здесь стояли и ванночка, и шкафчики для пеленок и детской одежды, и красивая кроватка, завешенная москитной сеткой.

– Есть и вторая, не волнуйтесь, миледи! Бывали в этом доме двойняшки и раньше, будут и в будущем, осмелюсь сказать! Мы поставим вторую кроватку в один момент!

– Все просто отлично. Но пока я положу обоих детишек с собой, – успокоила Аманда Ричарда.

– Хорошо, миледи. И позвольте сказать: «Добро пожаловать домой!» Мы скучали по вас правда скучали!

Она улыбнулась:

– Спасибо, Ричард, за добрые слова.

Аманда забрала детей, чтобы переодеть и покормить, а когда те насытились и уснули, позвала Даниеллу К этому времени обе кроватки были уже готовы, и женщины уложили детишек спать. Так началась первая ночь близнецов под крышей родного дома.

Вернувшись в свою комнату, Аманда обнаружила, что Ричард приготовил горячую ванну, испускающую пар в центре комнаты, рядом положил французское мыло и огромные полотенца. Подле на маленьком столике стоял серебряный поднос с вином и тарелкой ветчины, политой медовым соусом с изюмом, с гарниром из тыквы и зеленой фасоли. Аманда благодарно улыбнулась, но затем поежилась, вспомнив, как все это похоже на ту, последнюю ее ночь в этом доме.

Отбросив грусть, она отпила глоток вина и погрузилась в ванну В течение девяти недель обратного пути она была лишена такой роскоши Закончив купание, Аманда вышла из ванны и обернулась полотенцем, затем подсушила волосы у огня. Все еще не одевшись, она присела у трюмо и начала расчесывать волосы.

Именно в этот момент в комнате появился он. В башмаках, бриджах и рубашке с распахнутым воротом, Эрик вошел в спальню и прикрыл дверь Аманда медленно обернулась и встретила его взгляд. Он не спеша пересек комнату и остановился рядом. Опустившись перед женой на одно колено, он коснулся ее плеч. Его руки медленно скользнули ей на грудь, и полотенце упало на пол. Она затаила дыхание, боясь собственного желания. Но в его глазах, да и в ее тоже, плясали отблески каминного пламени, и она вдруг с мучительной тоской осознала, что он не прикасался к ней уже более года. Она не могла возражать против того, чего жаждала всем сердцем, ведь даже пусть не все в их отношениях идеально, но она по-прежнему его жена.

Эрик встал и поднял ее на руки. Положив жену на кровать, он замер, любуясь ее красотой. У него вырвался то ли тихий крик, то ли проклятие, и он приблизился к ней. Никогда еще не обнимал он ее так бережно, так нежно. Его прикосновения кружили голову, поцелуи возбуждали и томили, и по мере того как его губы, пальцы, язык заново осваивали ее тело, из груди Аманды начали вырываться сначала тихие, а потом все более громкие стоны. Он возносил ее в поднебесье, а когда она думала, что вот сейчас изольется криком и больше не сможет выдержать, позволял ей немного остыть, продолжая ласкать языком мягкую, нежную плоть.

Утром наступил час его очередного отъезда. Была середина июня, и Эрик давно уже должен был отбыть в действующую армию. Виргиния оставалась относительно спокойной, но британцы развернули наступление на северные штаты, и уже состоялось несколько сражений.

Как обычно, Аманда провожала Эрика, стоя на крыльце. Он восседал на Джошуа, образец всадника, неотразимый в своем мундире, в треуголке с плюмажем, в высоких сапогах, со все еще влажными после умывания волосами. Аманда поднесла мужу подорожный кубок, так как это стало уже традицией, а когда он вернул его, встретила взгляд мужа широко распахнутыми печальными глазами.

– Я никогда не предавала этот дом, Эрик, – сказала она.

Он наклонился и поцеловал ее в губы.

– Заботься о них, Аманда. О близнецах. А если со мной что-нибудь случится, борись за этот дом. Всеми средствами, какие у тебя есть! Это их наследство.

Он еще раз поцеловал ее. Слезы хлынули из глаз Аманды, и она отступила назад. Эрик вновь уезжает на войну и, хотя он, кажется, любит ее, все же по-прежнему не доверяет. Он не поверил ей, но сказал, что если война будет проиграна, ей следует сохранить Камерон-Холл любой ценой – пусть даже придется вымаливать прощение у британцев, случись так, что владельца Камерон-Холла повесят.

Аманда смотрела вслед удаляющимся всадникам.

– Я люблю тебя, – громко прошептала она. Но некому было ее услышать.

В один из декабрьских дней Аманда сидела на ограде загона и следила за тем, как Жак гоняет годовалых жеребят, по кругу. Вдруг она заметила, что от дома бежит, неистово размахивая руками, Даниелла.

Соскочив в тревоге с забора, Аманда тут же перестала хмуриться, и на лице ее расцвела недоверчивая улыбка.

Следом за Даниеллой шел Дэмьен.

Аманда взвизгнула в полном восторге и сломя голову бросилась бежать по грязной тропинке. Она изо всех сил налетела на кузена, смеясь, выкрикивая его имя и снова плача и смеясь. Он подхватил и закружил ее, крепко прижав к себе, и наконец опустил на землю.

– Боже мой, как ты здесь очутился? – радостно расспрашивала она.

– Угадай, сколько лет я не был в отпуске? – пошутил Дэмьен.

Затем стал серьезным. – Нынче не до отпусков, – мрачно сказал он, и ее сердце испуганно забилось. Видимо, дела на войне складываются плохо. – Пойдем в дом. Посмотри на меня, я выгляжу хуже некуда!

Говорят, ты управляешь одним из самых образцовых поместий в Виргинии, – суховато продолжал он.

Аманда пожала плечами, поднимаясь по ступеням крыльца.

– Проходи в гостиную и выпей бренди. – Она не могла не заметить, каким потрепанным выглядит Дэмьен. Медные пуговицы потускнели, подметки ботинок едва держались, мундир протерт до дыр. – Дэмьен! Я не могу поверить! – снова воскликнула она и обняла его.

В гостиной, наливая бренди, она почувствовала на себе его взгляд.

Расслабленно раскинувшись в кресле у камина, он поднял свой бокал.

– Аманда, ты постройнела и похорошела, стала еще красивее, чем раньше. Черты лица стали более утонченными и совершенными.

Став матроной, ты просто расцвела, кузина!

– Матроной?

– Конечно. Ты жена и мать двоих детей. И мне просто не терпится посмотреть на своих новых родственников. Видит Бог, нас так мало на этом свете!

– Близнецов скоро принесут вниз, Дэмьен. Даниелла придет с ними, когда проснутся. Расскажи, что происходит? Как… как Эрик?