Он лежал на постели, но, завидев ее, поспешно вскочил.

Скай знала, что он уже принял ванну. Он вышел в сарай и ему натаскали туда ведер с теплой водой. Сейчас он был босым, голым по пояс, на нем были только штаны из выбеленной оленьей кожи. С каким-то испугом взглянув на нее, он потянулся за полотняной рубашкой, которая валялась на постели. Это ее рассмешило. Он так стремился коснуться ее прошлой ночью, домогался близости. Откуда вдруг такая стыдливость?

– Что случилось? – спросил он.

Его голос прозвучал резко, почти грубо. В комнате царил полумрак. Странно, но здесь недостаток света не беспокоил ее. Она чувствовала себя в безопасности, когда Рок был рядом. Нет, не так… Рядом с ним она пробуждалась к жизни.

Она сделала шаг навстречу.

– Я…

– Что?

Он отошел от кровати. Широкие, крепкие плечи, бронзовая, гладкая кожа. Она вспомнила его прикосновения, настойчивые, требовательные. Уж не влюблена ли она? Разве не задели ее за живое его бесхитростные притязания, его пылкая страсть и нежная забота? Возможно, так оно и было. Она вдруг словно лишилась дара речи. Все слова, которые она собиралась сказать ему, выскочили у нее из головы.

– Вы дрожите, – промолвил он.

В его голосе сквозило недоумение. Он был удивлен ее внезапным появлением.

Какой дурак он был, что не смог сдержаться прошлой ночью! Как несвоевременно, опрометчиво! Но когда она лежала так близко, когда его руки под покровом ночи ощутили ее наготу, когда в ответ послышался ее мягкий стон, он отбросил прочь всякие сомнения. У него и в мыслях не было овладеть ею, нет. Наутро, как будто протрезвев, он почувствовал себя законченным негодяем. И вот она пришла.

Такая свежая после ванны. Широко распахнутые глаза горят сине-зеленым светом. А лицо такое нежное и тонкое, такое женственное, от одного вида ее дрожащих губ мутился рассудок. Желание охватило его, бешеным пульсом забилось под лосинами, а она все стояла перед ним и молчала.

Он шагнул к тумбочке, где стояла бутылка рома. Плеснул немного в стакан и поднес к ее губам. Она сделала глоток и поморщилась.

– Я…

– Да?

– Если таково ваше истинное желание… Он ждал, но ее голос замер.

– Да? – мягко повторил он.

– Вы были очень добры.

– Правда?

Она все еще колебалась.

– Я очень признательна за все, что вы для меня сделали.

– Вы моя жена, – сказал он, с любопытством поглядывая на нее. Все его тело начинало пробуждаться к жизни. Заиграла взбудораженная кровь, горяча сердце и душу. Какое-то предчувствие шевельнулось в нем. Пусть она говорит! Пусть придет к нему или убежит прочь, но он больше не в силах сдерживаться и не трогать ее. Он так жаждет сорвать с нее простыню и упиться сладким ароматом розы, исходящим от ее кожи.

– Я об этом и говорю.

– Что? – спросил он.

– Я хочу сказать, что… если таково ваше желание, несмотря на все, что случилось… Если вы желаете, чтобы я стала вашей женой, тогда, милорд, я ваша.

Ее слова мягко парили в воздухе. Он не верил своим ушам. Эта сладкая дикарка, норовистая, прекрасная и непредсказуемая, пришла к нему.

Она подняла руки и простыня упала к ее ногам. Переступив через ткань, она остановилась перед ним – нагая и совершенная. Отблески свечей ласкали ее кожу; волосы каскадом ниспадали с плеч, красно-золотые локоны сбегали к талии и вились по изгибам бедер и ягодиц; полные, манящие груди выступали вперед, подняв свои коралловые пики.

Рок остолбенел. Наконец с глухим стоном швырнул стакан с ромом в камин и заключил ее в объятия. Отнес ее на кровать. На столе мерцали свечи. Ее влажные губы были полуоткрыты, словно дразнили его…

Он лег рядом, едва касаясь ее, словно завороженный. Его руки бродили по нежным холмам груди, а язык щекотал упругую кожу живота. Тихое воркование срывалось с ее губ. Привстав, он прильнул губами к ее груди, затем отпрянул, следя, как твердеет и темнеет сосок. Он раздвинул ее бедра и услышал робкое всхлипывание, точно мольбу о пощаде, но этой ночью ей не будет пощады: он жаждал получить от нее все. Какой-то миг он смотрел на нее – ее глаза были закрыты. Потом они медленно распахнулись, и когда взоры их встретились, он опустился меж ее бедер. Он дразнил их, трогал ее плоть обжигающе-жарким языком. Она задыхалась, она была в его власти, и он это знал. Он дотронулся до нее легким, томительным касанием, и она судорожно вцепилась в его волосы. С уст ее сорвалась череда невнятных слов. Он подвел ее к самому краю блаженства, наслаждаясь чувственной дрожью ее прекрасного тела, и наконец приник к ее губам, ловя стон наслаждения.

Без промедлений он расстегнул панталоны и глубоко погрузился в ее гостеприимное лоно. Движения его были виртуозны, он как будто старался утолить все ее желания. И когда в ней вновь занялось яркое пламя чувственности, только тогда отдался он на волю собственной неутолимой страсти. Алчущий, пылающий огнем, он взял ее с дикой и покоряющей силой, и словно солнце зажглось в его сердце и перед глазами его, воспламеняя, взрывая все вокруг. На свете не было другой такой женщины! Такой хрупкой и такой обольстительной, с такой пышной грудью, с такими солнечными волосами, с такими изумительными сине-зелеными очами.

Ни одна женщина не умеет любить, как она, не умеет так ласкать мужчину, так раскрывать уста. Как тесно она прижимается к нему бедрами, как покачивается в такт его движениям, как шепчет и стонет, вознося его душу к небесам!

Она созидает… рай.

Она его жена. Она так сказала. Он утвердил свои права на нее.

И он любит ее. Глубокой и вечной любовью.

Он упал рядом с ней. Долгое время они молчали. Потом он нежно провел рукой по ее обнаженной груди. Она уткнулась головой ему под подбородок, и любознательный палец дотронулся до его рубашки.

– Ты все еще одет! – укоризненно прошептала она. Он колебался, проворчал что-то уклончиво, крепко обнял ее. Нельзя допускать, чтобы она увидела его руки, подумал он. На его губах мелькнула улыбка. Влюбиться в женщину, которая боится темноты!

А ведь темнота может скрыть столько грехов.

Скай задумчиво смотрела на него. Она казалась встревоженной. Он склонился к ней, и его охватила дрожь. Ему предстояло снова расстаться с ней. Возможно, ему было бы легче, если бы она не подарила ему эти минуты блаженства.

Он коснулся ее губ. Заглянул в ее прекрасные глаза и вспомнил, как противился самой идее брака. Это была не косоглазая невеста. В ней сосредоточился для него весь мир.

– Я люблю тебя, – сказал он.

Она глубоко вздохнула, глаза ее расширились.

– Я… я думаю, что тоже люблю тебя, – прошептала она.

– Правда?

Она отвернулась. Он умирал от желания снова прижать ее к себе. Он знал, что она вспоминает другого. Пирата – в далеком раю, принадлежавшем ей одной.

Как он ненавидел себя в тот момент!

Его так и подмывало сказать ей. Но он не мог.

Он долго хранил молчание. Потом снова прошептал:

– Я действительно люблю тебя, Скай Кинсдейл Камерон. Ты стала моей подлинной жизнью, и я клянусь тебе, любимая, в верности – отныне и навеки.

Она лежала молча. Он вздохнул и отвернулся, натягивая панталоны. Встал, подошел к тумбочке и, взяв бутылку рома, сделал глоток.

Эта ночь принадлежит им. Они расстанутся с ней только утром, и с Божьей помощью он вернется вместе с ее отцом. И тогда она будет его женой на все последующие дни, месяцы и годы. На всю жизнь.

А пока ему принадлежит эта ночь.

Он обернулся и увидел, что она тоже встала. Нагая, грациозная и прекрасная, она легко скользила к нему. Голова ее была опущена. Вот она подошла, остановилась перед ним, ее руки легли ему на грудь.

– Я буду верна тебе, клянусь! – тихо воскликнула она.

Он нахмурился, почувствовав в ее словах какое-то внутреннее напряжение, но потом лоб его разгладился. Его пальцы скользнули по ее плечам, она прильнула к нему всем телом. Она и в самом деле полностью отдавала себя ему этой ночью.

Полностью…

Он хотел было сомкнуть руки вокруг нее, но она вдруг выскользнула и небрежно подхватила бутылку с ромом.