— Это прекрасно — странствовать по морям, — неторопливо заметил отец, — быть викингом: сражаться, искать новые земли и свое место в мире.

Мальчик взглянул на отца.

— Я буду плавать по морям! — порывисто воскликнул он, взмахнув деревянным мечом. И в этом жесте был вызов — небесам, буре и ветру, древним богам — всему, что только могло бы помешать на пути к мечте. Глубоко вдохнув соленого морского воздуха, он проговорил: — Я буду плавать по морям. И я найду свое место под солнцем и буду править там. Править, храня мир. Я не могу стать королем Дублина как ты, но я все равно остаюсь твоим сыном. Они будут звать меня Повелителем Волков, как тебя звали Норвежским Волком!

Я буду сражаться за правду…

— И за то, что тебе принадлежит? — насмешливо заметил король, сознавая, однако, что так скорее всего и будет.

— И за то, что принадлежит мне, конечно! Пап, ведь чтобы завоевать страну — надо сражаться?

Король улыбнулся.

— Ну, да, конечно. Еще можно заключить брак.

— Значит, либо брак, либо бой?

— Иногда, сынок, это абсолютно одно и тоже, — рассмеялся король.

Златовласый паренек зачарованно смотрел на море. — «Я стану викингом, я найду себе землю, сколько бы мне ни пришлось за нее сражаться, — или жену!»

По небу метнулась кривая молния, вдалеке громыхнул гром. Взор короля устремился в небеса.

«Мергвин счел бы это предзнаменованием», — подумал старый викинг. Внезапно он почувствовал какое-то волнение. Это не было тяжелым предчувствием, скорее предупреждением. Не оборачиваясь, он понял, что Мергвин собственной персоной стоит позади него, внимательно изучая мальчика.

Король вздохнул.

— Все в порядке, колдун. Ты что-то хотел мне сказать. Длинные седые волосы Мергвина развевались по ветру. Сам он выглядел оскорбленным.

— Я не колдун, Олаф Норвежский.

— Да, да, — друид[2], и гадающий по рунам, — небрежно согласился Олаф.

Мальчик бросил быстрый взгляд на старика, и улыбка озарила его лицо.

— Ты все еще не доверяешь, король? — устало спросил Мергвин, — после стольких-то лет? Олаф улыбнулся.

— Ты предсказывал Лейву долгую счастливую жизнь и мудрое правление. Ты обещал Эрику неприятности, когда он только родился. А теперь… что ты скажешь о Конаре?

— Ну, я не знаю, а чего бы тебе хотелось, Олаф Норвежский? Чтобы я заколол ягненка и обратился к древним богам? Однако мне нравится этот мальчик, наполовину ирландец, наполовину норвежец. Но сейчас я вижу в нем норвежца. Закрой глаза, великий король. И представь себе его мужчиной!

Олаф не смог бы точно сказать — закрывал ли он в действительности глаза. Но на секунду он был уверен, что видит своего сына мужчиной, — прямого, стройного, златовласого, мускулистого и чрезвычайно уверенного в себе воина.

— Да, великий король, этот сын будет морским путешественником, — степенно пророчествовал Мергвин. — Он будет весьма могучим и могущественным. И поплывет он…

— Куда? — спросил король.

Мергвин сосредоточенно нахмурил брови. — Его путь будет лежать на юг, через пролив. И именно там он найдет то, чего жаждал…

— А потом? — требовательно спросил Олаф.

— Потом он будет сражаться, чтобы сохранить это. И… вот, вот и она! Это будет непросто… великое варварское нашествие… все закончится грандиозной битвой…

— Она? Мергвин, кто это она?

Мергвин пожал плечами, продолжая разглядывать высокого мальчишку, не отрывавшего взгляда от моря.

Мергвин снял с плеча суму и весело взглянул на короля. — Вспомни, мой повелитель, что я, так же как и твой сын — гибрид норвежца и ирландца. Поэтому никаких жертвенных ягнят не будет, нет! Это было бы неверно. Для отпрыска викинга надо бросить камни викинга!

Викинг! Именно в этот момент, прикрыв глаза, Олаф неожиданно понял, что его сын действительно будет викингом, пересечет пролив, будет странствовать по дальним землям.

И там встретит свою спутницу — и для битвы и для брака, и им не раз будет грозить смертельная опасность…

Он хотел бы мирной жизни для своих сыновей. Но в этом мире нет мира.

Он взглянул на мальчика и как бы увидел в нем себя самого — молодого вспыльчивого Олафа.

Мергвин внезапно остановился, встряхнул сумой и из нее на землю высыпались маленькие деревянные руны[3].

В небе опять сверкнула молния. Ветер с диким хохотом проносился над дерзкими гребешками волн.

— Да, действительно, подобно отцу, его будут звать Повелитель Волков! — выговорил, наконец, Мергвин.

Олаф пристально посмотрел сначала на старика, потом на руны, аккуратно разложенные на земле.

Мергвин усмехнулся. — И молния подтверждает это!

Олаф задумчиво молчал, скрестив руки на груди. — Ладно, скажи тогда, старец, что там еще? Где он будет плавать? Где он будет править? Что это за женщина, в конце концов?!

— Терпение, милорд, терпение! — посоветовал Мергвин, ухмыляясь. Нахмурившись, он оглядел сначала короля, потом его сына.

— Дай мне рассмотреть камни, Норвежский Волк, дай мне их разглядеть!.. Путь викинга, принца-викинга…

— А женщина? — требовательно спросил Волк.

— Ага, и женщина! — согласился Мергвин. — Очень, между прочим, красивая…

— И как я понимаю, она, вероятно, из тех существ, что доставляют кучу хлопот?

— О, просто сущий дьявол! — подтвердил Мергвин. Но тут он замер в неподвижности, и усмешка сползла с его лица. — Да, великий король, ты прав, как никогда — хлопот с ней действительно не оберешься. Тысячи врагов, буря, и, чтобы выжить, им необходимо преодолеть…

— Преодолеть — что?

Мергвин поскреб бороду.

— Себя, я думаю.

— Читай дальше, — приказал король. И в тот день на берегу моря среди обветренных скал им было предсказано…

Весна, 885 от Р. X.

Берег Франции

— Мелисанда! Мелисанда! Его корабли уже здесь!

Эти слова заставили Мелисанду, находившуюся до того в суетливом волнении, застыть посреди комнаты со смешанными чувствами страха и отвращения.

Нет, она и мысли такой не допускала, что он все же приплывет!

Однако предостерегающий крик Мари де Тресси с дозорной площадки уже не оставлял никакой надежды на лучшее.

Мельком взглянув на обеспокоенную Мари, она натянула тонкую изящную тунику, почти бегом выскочила из башни сквозь высокую арку и быстрым шагом направилась к галерее на крепостной стене, с которой можно было увидеть море.

Да, он пришел.

Господи, в первый раз все было точно так же. Однако ж он обладает удивительной особенностью каждый раз заставать ее врасплох. Неужто так будет вечно? И сможет ли она когда-нибудь понять, для чего он приходит, — на помощь ей или же на погибель?

За чем он пришел сегодня, это, конечно, понятно. Он пришел за тем, что считает своим по праву.

Ее вдруг бросило в жар, потом начало знобить. Мелисанда коснулась рукой горящих щек. Рука была ледяная.

Боже, он пришел, пришел. Ее начало мелко трясти. Кажется, что она его сто лет не видела… Как будто ей мало хлопот с этой чертовой сотней данов под предводительством этою чертового Жоффрея! А теперь еще и он! Его не было так долго, наверное, он уже много забыл.

А может, он помнит…

О Боже, как все это смешно! Она боится встречи с ним больше, чем нового нашествия датчан!

Боится…

Да, разумеется, она боится этой встречи, смертельно боится. После всего, что она натворила.

Несомненно, что именно этим и объясняется его неожиданный визит.

Господи, его корабли уже у самого берега. Вон он, этот проклятый викинг. Она его видит. Он управляет впереди идущим кораблем, украшенным драконьей рожей. Все как и тогда, давным-давно…

Плащ, скрепленный кельтской пряжкой, полощется на свежем морском ветру. Руки скрещены на груди. Развевающиеся волосы отливают золотом.