Литмир - Электронная Библиотека

— Да, но майор Уоррен придерживается другого мнения. По слухам, этот метис Маккензи силен, как черт. Уоррен считает, что его дочь увлеклась им. Может, он и в самом деле уничтожил солдат, а юная леди пообещала ему утехи, если он пощадит ее! — разглагольствовал Эванс. И вдруг Тила услышала хрип. Потом прозвучал властный голос Джаррета:

— Позвольте заметить, сэр. Если вы намерены говорить о моем брате в таком оскорбительном духе, советую вам держаться подальше от моего дома. Иначе я продемонстрирую вам, как ведет себя дикарь. Вот тогда вы сможете заклеймить это позором в своих статьях!

— Мистер Маккензи, мне больно… — хрипел Эванс.

— Не сомневаюсь. Убирайтесь отсюда, пока я не убил вас! Дверь захлопнулась. Послышались торопливые шаги. Потом наступила благословенная тишина. Крайне удрученная, девушка недоумевала, почему чувствует себя такой измотанной. Ведь она крепко спала предыдущей ночью.

Услышав стук в дверь, Тила села и поправила прическу.

— Войдите!

Тара принесла чайный поднос и поставила его на столик у окна.

— Ты говорила очень хорошо.

Тила вздохнула.

— Я слышала разговор газетчиков под окном. Мои слова прозвучали впустую. У них предвзятое мнение.

— Нет, ты говорила очень хорошо. — Тара налила чай. — И прекрасно держалась. А вот Джаррет не совладал с собой. Но это не важно. Его и так уже обвинили во всевозможных грехах. Иди сюда. Ты должна поесть.

— Ах, Тара, спасибо, но я совсем не голодна. Тара озабоченно взглянула на девушку:

— Ты похудела, Тила.

— Разве?

— Прошу тебя, поешь.

— Но…

— Ах ты, глупышка! Тебе нужно родить здорового ребенка.

Тила подскочила от изумления:

— Что?!

— Даже самые рассеянные люди вскоре заметят это. Неужели ты не догадываешься, что с тобой?

О Господи, она и не подумала об этом! Но почему? Тила была постоянно занята. Мужчины болели и умирали. Ей приходилось помогать им. Лежа без сна в форте Деливеренс, она молилась о том, чтобы не пришло известие о гибели Джеймса Маккензи, Бегущего Медведя. О том, чтобы не увидеть его, изуродованного и умирающего, на операционном столе. А потом…

— Тила? — Голос Тары донесся до нее словно издалека.

Потом потрясенную девушку окутала благословенная тьма.

Странное бездействие установилось в стане Оцеолы в ожидании назначенной встречи. Джеймс все больше и больше тревожился за вождя. Иногда тот выглядел здоровым и бодрым, но временами бледнел и заметно дрожал. В эти моменты Оцеола любил вспоминать о детстве, о своей жизни, казалось, проведенной им в сплошных сражениях.

— Они думают, будто я вел войну против их народа, — как-то сказал Оцеола. — Белые считают, что я хотел убить их всех, как они стремились очистить эту землю от нас. Они заблуждаются. Я сражался и убивал только во имя того, чтобы нас оставили жить в мире на этой прекрасной земле. Я знаю, что пишут газеты белых. Знаю, в больших городах есть люди, уверенные, что эту войну ведут против народа, от которого следует очистить эту землю. Другие считают, что у белых больше прав на полуостров, чем у нас, поскольку мы, семинолы, обосновались здесь недавно. Да, я из племени крик, и многие мои братья называются криками. Но мы приходили сюда на протяжении более ста лет. Мы пролили здесь свою кровь; ею пропитана эта земля. Я всегда боролся только за то, чтобы остаться здесь, за наше право на землю. Пролитая нами кровь сделала ее нашей. Многих соплеменников твоего отца я называю своими друзьями. Среди них юный Джон Грэхем, твой брат, другие военные. Если бы только они, заключив соглашение, выполнили его!

Джеймс молча смотрел на огонь. Оцеола улыбнулся:

— Сколько утверждали, что я не способен соблюдать договор. Что я даю обещания, прихожу за едой и товарами, а потом снова убегаю. Да, порой я поступал так, ибо не мог смотреть, как голодают мои дети.

— Эти переговоры внушают мне дурное предчувствие, — сказал Джеймс.

— Почему?

— Не знаю. Просто чувствую, как приближающиеся шаги, как запах ветра. Я боюсь за тебя. Оцеола помолчал.

— Переговоры состоятся. Я готов ко всему.

И этот день пришел. Оцеола, Коа Хаджо и другие оделись со всей подобающей случаю пышностью.

Военные направились к индейцам. На поляне недалеко от форта Пейтон воины Оцеолы подняли над лагерем огромный белый флаг.

Не желая демонстрировать свою кровную связь ни с индейцами, ни с белыми, Джеймс надел свои обычные темные штаны, рубаху и обвязал голову полоской красной ткани, чтобы волосы не падали на глаза.

Он шел к Оцеоле, когда услышал птичий крик. Джеймс не ожидал его, но ответил таким же криком. Джаррет, появившись из-за кустов, поманил к себе брата:

— Пойдем со мной. Солдаты уже направляются сюда. Джеймс быстро последовал за ним. Ему показалось, что они снова стали мальчишками и бегут со всех ног через лес и болота, смеясь, радуясь жизни. Джаррет научил его охотиться, ловить рыбу. У них были разные матери. Но любовь к этой земле связала их узами более крепкими, чем узы крови. Джаррет остановился возле старого дуба.

— Генерал Эрнандес отправился рано утром на переговоры из Сент-Августина. Джесэп не придет. Он так нервничает, что решил ждать результатов в форте Пейтон. С Эрнандесом двести пятьдесят хорошо вооруженных солдат. Джеймс, переговоры не состоятся. Джесэп считает, что Оцеола неоднократно предавал его. Он намерен захватить его под флагом перемирия. Тебе не следует оставаться здесь. Тила сделала заявление для газет…

— Она все еще здесь?

— Девушка вне опасности, живет с нами, а Харрингтон — замечательный друг — сопровождает ее в прогулках по городу, чтобы их видели вместе. Я еще кое-что должен рассказать тебе о Тиле, но сначала послушай следующее. Большинство убеждено в том, что на протяжении всего конфликта ты благородно пытался содействовать переговорам, несмотря на свою индейскую кровь. Однако кое-кто жаждет повесить любого, связанного с нападением на белых.

— Они хотят повесить Оцеолу?

— Нет, таких разговоров я не слышал. Индейцев должны отвести в форт Марион. Знаешь старый замок Сан-Маркоса?

Джеймс, с тревогой ощутив, что началось движение по близлежащим тропам, заставил брата пригнуться. Они наблюдали, как солдаты Эрнандеса едут по тропе неподалеку от них.

— Джаррет, я должен вернуться.

— Тебя отправят в тюрьму вместе с другими.

— Возможно. Тогда я выступлю в свою защиту и докажу, что ни в чем не виноват. Джаррет, сейчас я должен быть рядом с Оцеолой. Он…

— Что он?

— По-моему, он скоро умрет. Я должен идти. Если ты мне понадобишься, клянусь, я пошлю за тобой.

Если нет, брат, значит, я сам проложу себе путь в этом мире. Уходи поскорее отсюда, иначе тебя заклеймят как предателя за то, что пришел ко мне.

— Подожди! Мне надо сказать тебе… Мимо них скакали всадники, и Джеймс все больше тревожился — не за себя, а за брата.

— Иди! — сказал он Джаррету и исчез в чаще.

Джеймс бежал со всех ног, но появился на поляне в тот момент, когда первые солдаты уже вошли в лагерь индейцев. Теперь он ничего не мог предпринять.

Джеймс увидел, как индейцев окружают солдаты. Их возглавлял генерал Эрнандес. Как и сказал Джаррет, Джесэпа здесь не было. Джеймс посмотрел на форму солдат Эрнандеса. Его сопровождали кавалеристы Флориды, пешие драгуны.

Запахи ветра…

Джеймс понял, что они окружены. Джаррет предупреждал его об этом. Джеймс не решился даже имитировать крик птицы: услышав любой звук, белые откроют стрельбу до того, как индейцы возьмутся за оружие. Ему показалось, что Оцеола задыхается, и он направился к нему. Генерал Эрнандес вместе с переводчиком-негром вышел вперед, приветствуя Оцеолу и Коа Хаджо, как принято у индейцев.

— Я думал, с вами будет больше ваших людей. Где же Аллигатор, Миканопи, Джампер, Облако?

— Больны, — ответил Коа Хаджо. — Пятнистая болезнь, корь, свалила многих наших людей.

66
{"b":"11212","o":1}