Он еще раз махнул рукой и крепко встал на ноги. Теперь он лучше видел лицо жены. Она и впрямь красавица. Вот если бы еще и понимала чуть больше!

— Иди наверх, дорогая, — сказал он. — Я скоро приду.

— Но ты можешь упасть.

— Не беспокойся. Я уже достаточно прочно стою на ногах.

— А ты скоро?

— Мигом.

Она повернулась и пошла в спальню. А Ларри еще раз глянул на струящийся из окна лунный свет и вдруг улыбнулся. Да, да, он понял, что никакой бы встречи не было, если бы Джордан не хотел вернуть себе Кэти. Она была единственной, кто благополучно выносил все их творческие штормы, кто был другом каждому музыканту, кто знал все их слабости, недостатки и секреты. Как бы хорошо было, если бы она согласилась приехать!

Смеясь и спотыкаясь, Ларри медленно поднимался по крутой лестнице к своей пятой по счету жене. В голове мутилось, ступени покачивались перед глазами. А за окном в голубой туманной дали занималась новая заря.

Вторник выдался удивительно суматошный.

Кэти приехала на работу пораньше, несмотря на тяжелую бессонную ночь. Нужно было разобраться в своих планах на будущее и решить, что необходимо сделать самой, а что можно доверить помощнику. Но не успела она сварить себе кофе, как позвонила одна из писательниц, сотрудничавших с их издательством, и, захлебываясь от волнения, стала с истерическим надрывом рассказывать Кэти, что забыла снять копию со своей работы, а единственный экземпляр отослала по почте еще в четверг, в пятницу же его не получили, значит, потеряли, и она в ужасе, так как другого у нее нет.

Пока Кэти успокаивала взволнованную писательницу и раздумывала, куда стоит позвонить, чтобы разыскать потерянную рукопись, Джим Батлер из отдела художественного оформления положил ей на стол уже готовые к печати обложки двух детективных романов. На первой красовалась большая черная кочерга и пара тонких белоснежных перчаток, освещенные трепещущим светом высокой, стройной свечи. Цвета были подобраны очень хорошо; мрачноватый, тревожный колорит чудесно подчеркивал загадочность совершенного в романе убийства.

Вторая же обложка никуда не годилась. Когда чуть раньше Кэти видела наброски, они показались ей интересными; но теперь, воплощенные в цветах и отчетливых контурах, они выглядели крайне неудачно. В художественно-биографическом романе уже немолодая французская графиня до безумия влюблялась в спасшего ее от гильотины английского лорда, которому уже за пятьдесят. На обложке же вопреки сюжету нежно обнималась юная влюбленная парочка, наряды которой к тому же, видимо, извлекли из какой-то средневековой покойницкой и они, естественно, никак не могли отражать эпоху Великой французской революции.

Положив телефонную трубку, Кэти с глубокой печалью взяла в руки испорченную обложку.

— Что это ты так грустна сегодня? — раздался в ее комнате низкий мужской голос.

Кэти подняла глаза и увидела в дверях Марти Ротчайлда, президента их весьма престижного издательства.

— Да вот, испортили мне обложку, — ответила она.

Марти подошел к ее столу и сел рядом. Это был стройный седеющий мужчина с дряблым лицом стареющего бульдога и дерзким сердцем молодого льва.

— Я прочел в газетах, — сказал он, — что в Нью-Йорке побывал Джордан Треверьян. Кэти, ты вернула себе девичью фамилию, но, видишь ли, тебя все по-прежнему знают как бывшую жену Треверьяна и как участницу группы. Ведь, несмотря на то что прошли годы со времени распада «Блу Хэрон» — а может, именно благодаря этому, — группа до сих пор популярна. Так вот, газетчики распустили слух, что лидер группы намерен вдохновить свою бывшую жену на ее воссоздание.

— Да, Джордан был у меня, — призналась Кэти.

— Значит, ты уезжаешь?

— Мне можно взять отпуск?

— А как же с этой обложкой? — недовольно поморщился Марти. — Ты вновь собираешься задать работу нашим оформителям?

— Конечно.

— Но это стоит денег.

— Но я не позволю портить роман моего лучшего автора. Так что в мое отсутствие им придется еще поработать. Посмотри, что они намалевали: это же просто лажа, согласись.

— Очень милая парочка.

— Да брось ты, это откровенная лажа.

— Ну хорошо, лажа так лажа. Не горячись. В конце концов мы потому и обыгрываем своих конкурентов, что предлагаем читателям только качественные книги.

— Так у меня будет новая обложка?

— Да, конечно.

— И неделя отпуска?

— Видишь ли, Кэти, у нас есть идея о новом бестселлере из жизни музыкантов. И было бы очень неплохо, если бы ты взялась за него.

— Но ведь я редактор, а не писатель. Я могу помочь автору исправить его ошибки, но я не умею писать.

— Ты себя недооцениваешь, — покачал головой Марти. — А на самом деле просто боишься этой темы.

— Но у меня действительно нет желания писать о своем бывшем муже.

— Но кто же лучше тебя может это сделать? Подумай, какие интригующие обстоятельства: большие деньги, мир музыкальных звезд, трагическая смерть на острове! И ты — очевидец событий.

— Я не могу, Марти.

— Известие о смерти Кейта обошло первые страницы крупных газет всего западного мира. А ведь вы были приятелями. Сколько было слухов, предположений! Одни говорили, что это убийство, другие настаивали на версии самоубийства.

— Я не верю, что его кто-то убил. Да и на самоубийство все это не похоже. Накануне он написал музыку к новой песне и весь день был в хорошем настроении. Вероятнее всего, это просто несчастный случай.

— Но какую книгу ты могла бы написать!

— Вряд ли.

— Не спорь.

— Так ты дашь мне неделю отпуска?

— Хорошо, бери. Но подумай о книге.

— Непременно.

Зазвонил телефон, и Марти, кивнув на прощание вышел из комнаты. Звонила мать.

— Доброе утро, дорогая! — произнесла она бодрым голосом.

Сэлли Конноли вообще была веселой женщиной. Ее оптимизм восхищал Кэти. Хотя иногда и раздражали ее нарочито радостные интонации.

— Здравствуй, мам.

— Я слышала, ты едешь во Флориду?

Кэти тяжело вздохнула. Ей так не хотелось обсуждать сейчас свои отношения с Джорданом и планы на будущую неделю. Но приходилось терпеть.

— Да, думаю, поеду, — тихо ответила она.

— И прекрасно. Это лучшее, что ты могла придумать.

Кэти знала, что ее мама симпатизирует Джордану. Ей нравились его твердость и настойчивость в достижении избранной цели. Как и отец, умерший вскоре после свадьбы Кэти, мама знала Джордана с самого детства. И даже профессия музыканта, которая не слишком нравилась родителям невесты, не повредила ему в их глазах.

— Но только, пожалуйста, — умоляла Кэти, — не фантазируй. Я еду только для того, чтобы принять участие в выступлении и отметить день рождения Алекс.

— Да, да, конечно. Я так и подумала. Но все же как хорошо, что вы помирились с Джорданом. Я, пожалуй, тоже приеду на день рождения Алекс.

— Джордан тебя пригласил?

— А что тут такого удивительного?

Кэти подумала, что удивительного в этом действительно ничего не было. Ведь все время, пока девочки были маленькими, Сэлли была рядом с ними. А когда Кэти развелась с Джорданом и переехала в Нью-Йорк, мать даже оставила свой дом в Майами и переехала следом за дочерью.

Впрочем, мать всегда была очень независимой женщиной. И поселившись в другом районе города, сразу занялась общественными делами. Но когда Кэти или девочки нуждались в помощи, она всегда оказывалась рядом. До замужества у Сэлли была бурная личная жизнь, она то и дело бегала на свидания. Но сразу после окончания средней школы вышла замуж, а вскоре родила Кэти. Сейчас Сэлли Конноли по-прежнему выглядела высокой, стройной, привлекательной женщиной, которой на вид не дашь больше пятидесяти. Порой Кэти, честно говоря, с оттенком легкого негодования думала, что есть в этом нечто от «Портрета Дориана Грея/]: казалось, мать с каждым годом выглядит все лучше и лучше, чем сама Кэти похвастаться не могла.

— Ты, кажется, не хочешь, чтобы я ехала? — огорченно произнесла Сэлли. — Но не беспокойся, я ненадолго. Только побываю на дне рождения Алекс да посмотрю на ваше выступление. Джордан сказал, что девочки будут дублировать. Боже, как это интересно!