Глеб Николаевич Голубев. Под чужим именем
– Ля иллах иль алла!..
В пыльном вечернем воздухе летит над «священной Бухарой» пронзительный вопль азанчи. Он зовет на молитву.
1863 год… Но здесь время остановилось. В Бухаре год еще только 1280 й по мусульманскому летосчислению.
На узких улицах, похожих на щели между глиняными стенами домов, зной и тишина. Только изредка тенью проскользнет женщина. Лицо ее закрыто черной сеткой из конского волоса, рукава серого халата связаны на спине в знак покорности мужу. Звеня цепями и сгибаясь под тяжестью колодки, пройдет раб с вязанкой камыша на плечах. Машкоп - водонос - черпает кожаным бурдюком зеленую протухшую воду из небольшого пруда на пыльной площади. Рядом, в тени старого карагача, брадобрей принимает больного. Засучив рукава, он вытаскивает из под кожи на руке жилистого узбека длинного белого червя - ришту, наматывая его на щепку. Здесь свой замкнутый мирок, огражденный от всего света. В нем еще царит средневековье, самовластно правит эмир и коран заменяет все науки.
Немногим удалось заглянуть в этот скрытый мир. Только несколько русских посольств побывало в Бухаре за последние столетия. Да Филипп Ефремов рассказал в своей книжке немного об этой запретной стране. Но с тех пор прошло почти столетие.
Многим путешествие сюда стоило жизни. Русского ученого Эверсмана, побывавшего в Бухаре в 1820 году с посольством, спасло только поспешное бегство через пустыню. В 1823 1824 годах здесь побывали англичане Муркрафт и Дэври. На обратном пути они были отравлены по приказу эмира, дневники их бесследно исчезли.
В 1837 году в Бухаре встретились русский прапорщик Виткевич и британский лейтенант Бернс. О том, что узнали, они не успели рассказать миру: Бернс вскоре был убит в Кабуле, а Виткевича в тот день, когда он должен был докладывать Николаю I о своем путешествии, нашли в номере петербургской гостиницы с простреленной головой.
Почти каждый следующий год увеличивал этот зловещий список. В 1842 году после нескольких лет мучений в страшной эмирской тюрьме на главной площади Бухары были казнены англичане Конноли и Стоддарт. Головы их долго висели на зубцах крепости для устрашения всех, кто дерзнет посетить «священную Бухару».
В шестидесятых годах XIX века огромная страна, раскинувшаяся от Каспия до гор Тянь Шаня и Памира, все еще остается запретной для ученых. Не известно даже точное географическое положение самой Бухары, Самарканда, Ташкента и других городов Средней Азии.
…Только перед одними путниками двери Бухары всегда открыты. Это дервиши - «божьи люди». Они бродят толпами по всем дорогам. Их можно встретить на караванных тропах Каракумов и на висячих оврингах Памира, под самыми облаками. Дервиши объединяются в несколько сект, во главе каждой стоит законоучитель - пир. Любой приказ его священен. Законы некоторых сект предписывают дервишам вечно странствовать от одной могилы какого нибудь святого к другой. Они и умирают обычно в пути, на дороге. Дервиши другой секты должны день и ночь славить Магомета, и дикие выкрики их заставляют вздрагивать прохожих.
Опираясь на посохи, они бредут с каждым караваном - из Мекки в Бухару, из Бухары в Кашгар, из Кашгара в Афганистан. Дервиши живут подаянием, и двери каждого дома открыты для них. Недаром они когда то были у Тимура вездесущими и незаменимыми разведчиками. Они все видят, все слышат, они всюду дома.
Вот очередной караван входит в ворота Бухары. Устало шагают верблюды, скрипят огромные колеса арб, и дервиши, бросаясь в пыль на дорогу, исступленно кричат:
– Ха, Бухара и шериф! (О благородная Бухара!)
Этот караван пришел из Персии. Он пересек пустыни, побывал в Хиве. И впереди летела весть о том, что среди дервишей, идущих с ним, есть один, славящийся своей великой ученостью. Он знает коран наизусть и может предсказать будущее. Даже, говорят тайком, будто этот дервиш знатный человек, друг турецкого султана…
Сам бухарский эмир пожелал увидеть этого святого дервиша. Встреча произошла в Самарканде, куда эмир всегда выезжал на лето. Черный от загара человек в пыльном рваном плаще, прихрамывая, пошел в комнату, поклонился, смело, как и подобием дервишу, не ожидая приглашения, сел на ковер рядом с эмиром. Сложив руки и полузакрыв глаза, он прочел краткую молитву, и эмир склонил перед ним голову, прося благословения…
Если бы знал бухарский эмир, кто его благословлял!
ГДЕ РОДИНА ВЕНГРОВ?
За полтора года до этой встречи и тихий и мрачноватый дом на одной из тенистых улиц Будапешта, в котором помещалась Венгерская Академия паук, вошел, прихрамывая, черноволосый худощавый человек лет тридцати. На вопрос секретаря он ответил с поклоном:
– Я вновь избранный член корреспондент вашей уважаемой Академии Арминий Вамбери. Приехал по вашему вызову из Константинополя…
Нового члена корреспондента принял президент Академии граф Дессевфи. Он уже много слышал об этом способном молодом венгерском ученом, читал его статьи о жизни и быте Турции, где тот жил уже несколько лет, исследования по восточной лингвистике. Теперь президент с любопытством рассматривал смуглое живое лицо Вамбери с черной короткой бородкой, интересовался его дальнейшими научными планами.
Вамбери испытующе посмотрел на собеседника, помедлил и сказал:
– Я задумал большое путешествие в Бухару. Мне хочется помочь науке разобраться в сложном и путаном вопросе о происхождении наших предков - древних мадьяр. Мечта эта увлекает меня давно. Еще подростком, играя с приятелями в поле, я встретил старого пастуха. Когда мы беседовали с ним, к нам подошло несколько усталых и окровавленных солдат, разбитых австрийцами в битве. То был страшный 1849 год, когда наша революция, захлебывалась в крови. С болью и жалостью смотрели мы на солдат. И тогда пастух вдруг сказал нам: «Не огорчайтесь, дети. Всякий раз, когда нас постигает беда, к нам на помощь приходят старые мадьяры из Азии. Они наши братья и не забудут нас…»
Вамбери провел ладонью по глазам, словно отгоняя воспоминания, и продолжал:
– Когда я стал заниматься восточными языками, то с удивлением увидел, что легенда старого пастуха имеет какие то основания. Вы знаете, господин президент, что многие венгерские слова необычайно пот хожи на иранские, которыми пользуется вся Средняя Азия. Из одной старой летописи я узнал, будто венгерские монахи, посетившие в XIII веке степи где то за Уралом, нашли там народ, который понимал их без перевода. Я хочу побывать в самом сердце Азии и найти эту древнюю родину венгров…
Президент Академии наук был потрясен:
– Но, ради бога, как же вы думаете туда проникнуть? Ведь путь в Бухару запретен для европейцев?!
– Я пойду с караваном, переодетый дервишем, - спокойно ответил Вамбери.
– Но вас сразу разоблачат. Вас ожидает мучительная казнь…
– Я знаю тридцать языков, господин президент. Если хотите, могу прочитать вам Гёте по немецки, Пушкина по русски, Вольтера по французски, Сервантеса по испански. Я свободно говорю на всех языках Западной Азии: на арабском, персидском, турецком, узбекском, туркменском, киргизском. А обряды и обычаи мусульман знаю не хуже муллы.
Граф покачал головой.
– Хорошо, - сказал он. - Но как вы перенесете ужасные тяготы этого пути? Вы хромаете, не отличаетесь особым здоровьем и силой…
Вамбери молчал несколько минут. Он вспоминал свое голодное детство в маленьком венгерском городке, окруженном болотами, когда приходилось зарабатывать на хлеб ловлей и продажей пиявок. Вспоминал, как зимой бегал в школу, положив, чтобы хоть немного согреться, в карманы рваной куртки пару горячих картофелин. Над ним, сыном нищего, глумились монахи учителя. «Зачем тебе учиться? - говорили они. - Не лучше ли тебе стать мясником, оборвыш?»
Но он упрямо учился. Спал на полу, чистил чужие ботинки, а сам ходил босиком, питался отбросами. Зарабатывал жалкие гроши, давая уроки богатым сынкам, и, не задумываясь, тратил их на книги. Нищим он поехал и в Турцию, которая давно интересовала его. Чтобы заработать на жизнь, он читал нараспев стихи древних восточных поэтов по кофейням, а ночами писал свои первые научные работы.