– Желаю удачи, малютка! Завидую тому, кто оплатит твой сегодняшний ужин!

Нинетт расхохоталась, показав ослепительно белые зубы, и медленно пошла по авеню Моцарта. «Ладно, у меня впереди и это, и многое получше этого! - сказал себе Раймон. - Мне только двадцать пять лет!»

– …Как я выгляжу, Дюкло? - спросил профессор Лоран.

Альбер одобрительно кивнул. Сегодня профессор Лоран выглядел лучше, заметно лучше. Теперь уже видно, что Мишель добился-таки успеха: перелом наступил.

– Я думаю, вы скоро сможете выходить в сад, - сказал Альбер. - Но пока не вставайте.

– Да уж, я слушаюсь Мишеля… Дюкло, вы все прочли? - Он указал на записи Мишеля.

– Да. Это необычайно интересно.

– Еще бы! Единственный в своем роде документ. Я сам ничего подобного не ожидал. От запоминал, даже не понимая: ведь эти разговоры не выдумаешь. Да и наши разговоры с Сент-Ивом прямо-таки законспектированы… - Профессор Лоран слегка прикусил нижнюю губу и пробормотал деланно равнодушным тоном:

– Вы, очевидно, поняли из этих записей, что моя жена, активная участница наших опытов, разошлась со мной. Причины тут другие, чем можно судить по отрывочным записям Мишеля, но… да, в общем, все равно! Так или иначе, а это случилось, и, надо признаться, совершенно неожиданно для меня… - Он помолчал. - Но я не об атом. Пойдите сегодня после обеда к Шамфору, попросите его прийти ко мне. Мне нужно поговорить с ним о заказах… Кое-что, видимо, придется изменить… Мишель! Франсуа! - позвал он.

Подошли Мишель и Франсуа. Они остановились, выжидательно смотря на профессора.

– Я решил делать тебе операцию, Франсуа, - сказал профессор Лоран. - Ты получишь возможность говорить. Ты хочешь говорить?

Франсуа поспешно кивнул своей большой круглой головой. На темном лице его проступило нечто вроде улыбки. Альбер смотрел на него с симпатией. Этот неуклюжий, но умный и обычно очень добродушный силач нравился ему больше всех обитателей лаборатории. Мишель уж слишком деловит и точен, как автомат, и совершенно лишен всяких эмоций, если не считать властолюбия; Поль и сначала-то был полуидиотом, а сейчас и вовсе невменяем, а Пьер - лишь уродливое подобие человека. Действительно, как хорошо было бы, если б Франсуа научился говорить!

– Заодно я сделаю тебе новое лицо, - сказал профессор Лоран. - Ты должен выглядеть хорошо.

Франсуа опять закивал, соглашаясь.

– Ему все равно, какое лицо, лишь бы научиться разговаривать, - произнес Мишель, слушавший все это с неодобрительной гримасой.

– Но ты-то понимаешь, что ему нужно лицо? Кстати, не хочешь ли ты тоже получить новое лицо?

– Я? - Мишель недоумевал. - Но зачем же? Ведь у меня лицо вполне правильное.

– Слишком правильное, в том-то и дело. Но ты этого не понимаешь.

– Я действительно не понимаю, как может что-нибудь быть слишком правильным. Я думаю, вы опять шутите… Но когда же вы рассчитываете сделать операцию? Ведь вы еще очень слабы.

– Через неделю! - бросил профессор Лоран тоном, не допускающим возражений. - Я к этому времени поднимусь. Отдохну потом, вместе с Франсуа будем лежать, и ты нас будешь лечить.

– Это неправильное решение, - строго сказал Мишель. - Операция очень сложна и тяжела, вы не справитесь.

– Не беспокойся. Я справлюсь.

– Потом - Поль. Запах крови, вся обстановка операции может очень тяжело повлиять на него. Он ведь все время боялся операции, с этого и началось все.

– Полю придется дать снотворное. Можно даже сделать укол Т-24. Прошло уже много времени, вся доза давно уже выведена из организма.

– Пьер тоже опасен. Наконец, я сам боюсь операции.

– Ты? Но ведь тебе я не буду делать операцию, раз ты не хочешь!

– Я знаю. Но я боюсь, что, когда вы будете делать операцию Франсуа, со мной случится приступ.

Профессор Лоран разозлился:

– Мишель, не говори глупостей! Не запугивай меня! Ничего с тобой не случится! И операцию необходимо сделать, ты же знаешь!

– Надо делать ее позже.

– Не надо позже. Надо через неделю. И я сделаю ее через неделю. Как только Шамфор добудет мне все необходимое.

– Я еще раз предупреждаю вас, что это может привести к катастрофе. Советую отложить операцию.

Мишель ушел к своему рабочему столику. Профессор Лоран досадливо пожал плечами:

– Нет, вы видели, Дюкло, до чего он усложнился! Властность, настойчивость, вранье насчет страха и мрачных предчувствий… Вот тебе и идеальный секретарь, о котором мы мечтали с Сент-Ивом!

– Но почему вы думаете, что Мишель врет, когда говорит, что боится катастрофы? - решился возразить Альбер. - Мне его рассуждения показались вполне убедительными…

– Хоть вы-то не говорите глупостей, Дюкло! Ведь нас же четверо. В самом худшем случае, если даже с Мишелем случится приступ, Франсуа будет под наркозом, Поля мы тоже усыпим. Неужели вы втроем не справитесь с Пьером и Мишелем?

– А если вам станет плохо, кто закончит операцию?

– Мне не станет плохо во время операции. Потом - может быть, но потом - не так уже страшно, я отлежусь. Идите к Шамфору, Дюкло.

Шамфор был на этот раз очень приветлив, даже сердечен.

– Рад видеть вас, мой мальчик! Проходите в кабинет.

Коричневый гигант сидел в углу за столиком, просматривал журналы и что-то записывал. На плече у него улегся большой пушистый кот, желтый, как солнце.

– Фанфан-Тюльпан, что за выдумки! - Шамфор снял кота, заглянул в его янтарные прозрачные глаза. - Ты, я вижу, совсем освоился с Сократом.

– А как Сократ к нему относится?

– Ну, как он может относиться к коту? Сократ, что ты сделаешь, если Фанфан-Тюльпан окажется у тебя на дороге?

– Осторожно обойду, чтоб не раздавить. Еще лучше - переставлю его на подоконник или шкаф.

– Правильные действия, но неправильное выражение. Кот - живое существо, а не вещь. Его нельзя переставлять.

– Да, но он не разговаривает, - словно извиняясь, сказал робот.

– Конечно. Кроме того, он еще и чертить не умеет. И все же его следует переносить или пересаживать, а не переставлять. Понял, Сократ?

– Я понял.

– Видите, как у нас идет жизнь! - Шамфор захохотал. - Семейные радости! А у вас там что новенького? Да вы садитесь!

Выслушав рассказ Альбера, Шамфор возмущенно взмахнул руками и забегал по комнате, ероша свои густые курчавые волосы.

– Нет, но это же просто сумасшествие! - кричал он. - Что Лоран скоро свалится, это я видел. Но лежать в таком состоянии там… мой бог, это чудовищно! И Мишель в роли придворного врача! Да он уморит Лорана, этот ваш умница!

– Мишель очень знающий и деловой… - Альбер запнулся: слово «человек» ему показалось все же неподходящим. - И он первый предложил профессору ехать лечиться и отдыхать.

Шамфор остановился так круто, что чуть не упал.

– Ах, вот как, он сам это предложил! - Он задумался, постоял раскачиваясь. - Да… все-таки до чего фантастична и нелепа наша эпоха! Ядерная энергия и полупроводники, полеты в космос и такие создания, как мой Сократ и его старшие, менее умные братья и сестры, и в то же время черт знает какая дикая путаница в умах людей, которые творят все эти чудеса! И Лоран - великолепный тому пример. Ну, ведь вы сами понимаете: он чудотворец. А вместе с тем…

– Послушайте… - робко проговорил Альбер. - Мне казалось, вы не очень одобряете то, что делает профессор Лоран?

– О мой бог! Да я не очень одобряю и то, что делали другие чудотворцы, в том числе Иисус Христос! Превращение воды в вино - это, конечно, неплохой номер, и жаль, что его секрет утерян. Но стоило ли, например, топить целое стадо ни в чем не повинных свиней, для того чтобы привести в чувство одного истерика? Я бы назвал такой способ лечения и жестоким, и неэкономным. Воображаю, что сказали по поводу этого чуда хозяева утопленных свиней! У Лорана есть некоторые коренные свойства чудотворцев: они далеко не всегда знали, зачем делают именно это, а не что-нибудь другое и почему именно таким образом, а не другим. И еще: они никому не могли передать секреты своего производства.