* * * Земная слава как дым, Не этого я просила. Любовникам всем моим Я счастие приносила. Один и сейчас живой, В свою подругу влюбленный, И бронзовым стал другой На площади оснеженной. 1914 * * * Это просто, это ясно, Это всякому понятно, Ты меня совсем не любишь, Не полюбишь никогда. Для чего же так тянуться Мне к чужому человеку, Для чего же каждый вечер Мне молиться за тебя? Для чего же, бросив друга И кудрявого ребенка, Бросив город мой любимый И родную сторону, Черной нищенкой скитаюсь По столице иноземной? О, как весело мне думать, Что тебя увижу я! 1917 * * * О нет, я не тебя любила, Палима сладостным огнем, Так объясни, какая сила В печальном имени твоем. Передо мною на колени Ты стал, как будто ждал венца, И смертные коснулись тени Спокойно юного лица. И ты ушел. Не за победой, За смертью. Ночи глубоки! О, ангел мой, не знай, не ведай Моей теперешней тоски. Но если белым солнцем рая В лесу осветится тропа, Но если птица полевая Взлетит с колючего снопа, Я знаю: это ты, убитый, Мне хочешь рассказать о том, И снова вижу холм изрытый Над окровавленным Днестром. Забуду дни любви и славы, Забуду молодость мою, Душа темна, пути лукавы, Но образ твой, твой подвиг правый До часа смерти сохраню. 1917. Лето * * * Я окошка не завесила, Прямо в горницу гляди. Оттого мне нынче весело, Что не можешь ты уйти. Называй же беззаконницей, Надо мной глумись со зла: Я была твоей бессонницей, Я тоской твоей была. 1916 * * * Эта встреча никем не воспета, И без песен печаль улеглась. Наступило прохладное лето, Словно новая жизнь началась. Сводом каменным кажется небо, Уязвленное желтым огнем, И нужнее насущного хлеба Мне единое слово о нем. Ты, росой окропляющий травы, Вестью душу мою оживи, — Не для страсти, не для забавы, Для великой земной любви. 1916 * * * От любви твоей загадочной, Как от боли, в крик кричу, Стала желтой и припадочной, Еле ноги волочу Новых песен не насвистывай, — Песней долго ль обмануть, Но когти, когти неистовей Мне чахоточную грудь, Чтобы кровь из горла хлынула Поскорее на постель, Чтобы смерть из сердца вынула Навсегда проклятый хмель. 1918. Июль * * * По твердому гребню сугроба В твой белый, таинственный дом Такие притихшие оба В молчании нежном идем. И слаще всех песен пропетых Мне этот исполненный сон, Качание веток задетых И шпор твоих легонький звон. Январь 1917 * * * Ждала его напрасно много лет. Похоже это время на дремоту. Но воссиял неугасимый свет Тому три года в Вербную субботу. Мой голос оборвался и затих — С улыбкой предо мной стоял жених. А за окном со свечками народ Неспешно шел. О, вечер богомольный! Слегка хрустел апрельский тонкий лед И над толпою голос колокольный, Как утешенье вещее, звучал, И черный ветер огоньки качал. И белые нарциссы на столе, И красное вино в бокале плоском Я видела как бы в рассветной мгле. Моя рука, закапанная воском, Дрожала, принимая поцелуй, И пела кровь: блаженная, ликуй! 1916 * * * Ты мог бы мне сниться и реже, Ведь часто встречаемся мы, Но грустен, взволнован и нежен Ты только в святилище тьмы. И слаще хвалы серафима Мне губ твоих милая лесть… О, там ты не путаешь имя Мое. Не вздыхаешь, как здесь. 1914 ДАЛЬНИЙ ГОЛОС
I Сказал, что у меня соперниц нет. Я для него не женщина земная, А солнца зимнего утешный свет И песня дикая родного края. Когда умру, не станет он грустить, Не крикнет, обезумевши: «Воскресни!» Но вдруг поймет, что невозможно жить Без солнца телу и душе без песни. …А что теперь? II В тот давний год, когда зажглась любовь, Как крест престольный в сердце обреченном, Ты кроткою голубкой не прильнула К моей груди, но коршуном когтила. Изменой первою, вином проклятья Ты напоила друга своего. Но час настал в зеленые глаза Тебе глядеться, у жестоких губ Молить напрасно сладостного дара И клятв таких, каких ты не слыхала, Каких еще никто не произнес. Так отравивший воду родника Для вслед за ним идущего в пустыне Сам заблудился и, возжаждав сильно, Источника во мраке не узнал. Он гибель пьет, прильнув к воде прохладной, Но гибелью ли жажду утолить? 1921 |
