Расталкивая людей, к пьедесталу прорывались сикхи, на ходу вытаскивая из-под одежды кинжалы и длинные пистолеты…
К Федору подбежал Рам Дас, схватил за руку:
— Беги туда! Скорей!
Глава тринадцатая, На стрежне реки. — Федор предает земле тело Джогиндара Сингха. — «Коркодил — зверь водный». — Море! Куда плыть? — Шторм. — «Сберечь ее, сберечь…» — Звезда над водой
Без компаса и без руля
Нас мчало тайными путями,
Покуда корпус корабля
Не встал, сверкая парусами.
Э. Багрицкий, «Баллада о Виттингтоне»
Федор выпустил румпель из рук: все одно, ни зги не видать. Вокруг черным-черно. Да еще дождь льет не переставая. Воистину, разверзлись хляби небесные…
Могучий поток нес бот, как щепку. Громыхнуло в небе, будто с треском разорвали парус. Изломанно сверкнула молния. В ее мгновенном свете Федор увидел огромную вздувшуюся реку, деревья, вывороченные с корнем, плотную стену дождя.
«Стрежнем несет, быстриной, — подумал он. — Авось до света дотянем. Быстрина все обходит…»
Но, как ни успокаивал себя, было страшновато. При таком разгоне налететь на порог или камень — бот разобьет в прах, костей не соберешь. Ладно еще, что вода сильно поднялась, затопила, должно быть, камни и мели…
Он сидел на корме, стараясь укрыть своим телом Бхарати от дождя. Девушка прижалась головой к его коленям. Ее била дрожь. Федор гладил ее мокрые волосы. Слова не шли. Да и какими словами утешишь?…
Старый плотник Джогиндар Сингх лежал на палубе. Смутно белела его одежда. Сильные руки вытянуты вдоль тела — никогда уж они не возьмутся за топор…
…Тогда, в храме, сикхи пробили себе дорогу сквозь ужаснувшуюся толпу, схватили и взяли под стражу раджей и брахманов. Но Лал Чандра не удалось найти: потайными ходами бежал хитрый брахман. Какие-то вооруженные люди стали окружать храм: видно, брахманы и махараджи держали их неподалеку, на случай неудачи. Во дворе храма, в темных переходах загремели ружья. Сикхи пустили в ход свои кривые ножи.
Рам Дасу удалось вывести Федора незаметно из храма к речке, где его поджидали Сингх и Бхарати. Они побежали берегом, под дождем, спотыкаясь о камни. Вслед ударили выстрелы. Старик вдруг вскрикнул, упал ничком. Федор поднял его, взвалил на спину. Долго пробирались сквозь береговые заросли, пока не вышли к Инду. Там Бхарати разыскала бот, привязанный к камню…
Наконец забрезжил серый рассвет. Река, иссеченная дождем, была мутно-желтая. Бхарати теперь сидела возле отца, неподвижная, окаменевшая от горя. Смотрела на спокойное лицо старика, на его белый тюрбан и седую бороду в пятнах запекшейся крови.
С превеликим трудом пристал Федор к небольшому островку. Прыгнул в воду, вытянул бот на мокрый песок.
В крохотной каюте под палубой он разыскал топор: старый плотник заботливо снарядил бот всем необходимым. В размокшем от дождя грунте вырубил топором могилу, бережно опустил в нее тело Джогиндара Сингха. Сверху, над могилой, сложил груду камней.
Федор не знал, правильно ли поступает, предавая тело старого сикха земле. За время жизни в Индии он наслышался немало о разных похоронных обрядах. Знал, что индуисты предпочитают сжигать трупы, а пепел бросают в воду священных рек. Слышал, что жители гор особо почетным считают «предать тело небу»: переносят труп на вершину горы и оставляют его орлам-стервятникам и грифам.
Каменное лицо Бхарати пугало Федора. Хоть бы слезам волю дала, все легче бы было… Он тронул ее за плечо. Она молча отошла от могилы, молча забралась в бот.
Федор вошел по пояс в воду, приналег, стаскивая бот с песка. Ноги вязли в жидком иле. Он навалился что было силы — бот поддался, заскользил…
Страшный крик Бхарати раздался у него над ухом. Федор вскинул глаза. Девушка, белая от ужаса, указывала рукой в сторону и пронзительно кричала:
— А-а-а-а-а!..
Мигом обернулся Федор и увидел длинное бурое бревно. Оно быстро подплывало к нему и вдруг разинуло чудовищную зубастую пасть.
Он с силой оттолкнулся и перемахнул на палубу бота. Услышал, как лязгнули зубы за его спиной. Не успел перевести дух, как Бхарати бросилась к нему на шею, спрятала голову у него на груди и залилась слезами. Она плакала неудержимо, ее худенькие плечи дрожали у Федора в руках. Он поднял ее мокрое лицо, улыбнулся, сказал по-русски:
— Любушка ты моя!
Она прижалась к нему, зашептала сквозь слезы:
— Ты береги себя… У меня никого больше нет… кроме тебя… Береги себя, слышишь!..
Он снова вывел бот на стрежень реки.
Впервые увидел Федор крокодила. Слыхивал об этих чудищах много. Вспомнил, как когда-то вычитал в «Азбуковнике»: «Коркодил — зверь водный, егда имать человека ясти, тогда плачет и рыдает, а ясти не перестает». Усмехнулся Федор, припомнив страшенную крокодилову пасть: вряд ли эдакое страшилище будет оплакивать свои жертвы…
Лишь на третий день перестал лить дождь. Проглянуло сквозь тучи солнце. А могучая река несла бот все дальше и дальше — к океану.
На ночевку Федор теперь приставал к берегу. Зажигали костер, Бхарати наскоро готовила немудрящую еду.
Старый плотник хорошо позаботился: под баковым настилом был добрый запас овощей, риса и сушеного мяса. Было два глиняных сосуда с маслом, несколько больших, оплетенных прутьями кувшинов с водой. И соль не забыл припасти — три крупных прозрачных куска. Положил кой-какой инструмент, моток конопляных веревок, рыболовные крючки. Даже несколько пороховых ракет было.
Федор смастерил удочки, ловил рыбу — старался экономить припасы. Запасал речную воду, фильтруя ее через покрывало Бхарати, сложенное многократно. Кто знает, что ждет впереди?…
Через неделю Федор заметил, что речной разлив становится шире, а мутная, кофейного цвета вода светлеет с каждым часом. И наступило утро, когда он увидел, что бот почти неподвижен: океанский прилив запер реке выход.
Значит, скоро море! Да и ветер, легкий северный ветер, нес морскую прохладу…
Федор поднял носовой парус, сплетенный из крепких пальмовых листьев. Потом опустил сквозь колодец в воду тяжелый шверт — обшитый медью выдвижной киль — и подобрал шкоты. С радостью услышал милый сердцу звук заговорившей под днищем воды…
Через несколько часов скорость хода заметно возросла: начался отлив.[23]
Вода светлела, становилась голубой, берега раздавались все шире, уходили в дымку. И вот длинная синяя океанская волна приняла бот, качнула, плавно передала другой волне…
Море!
Федор натянул гротафал, и желто-зеленый грот из пальмовой плетенки взлетел до места. Глубоко, освобождение вздохнул Федор, улыбнулся Бхарати. Девушка залюбовалась им: синеглазый, добрый, веселый бог…
— Теперь куда поплывем? — спросила она.
Об этом Федор много думал. Вспоминал слова старого Сингха: повернуть вправо — приплывешь в Карачи, там персидские купцы частые гости; влево плыть, на юго-восток, — в португальские владения попадешь…
Путь через Персию смущал Федора, хоть был он и ближе. Еще перед хивинским походом слышал Федор, что у Петра Алексеевича нелады с Персией. И позднее в дом Лал Чандра доходили смутные слухи о том, что неспокойно в персидской земле.
Нет, уж лучше плыть другим путем. Португалия — страна далекая, ей резону нет ссориться с российской державой…
И Федор повернул влево. Когда завиднелся невысокий берег, стал править вдоль него.
Несколько дней плыли спокойно. С севера дул ровный, несильный ветер, и бот, покачиваясь, шел в бакштаг, делая узлов до пяти, как прикинул Федор. Иногда виднелись в море далекие паруса. Зорким глазом Федор определял, что те паруса не европейские. Сближаться с ними остерегался.
Бхарати повеселела на морском просторе. Варила рис и пекла свежевыловленную рыбу на горячей глине небольшого очага, который Федор сложил еще во время одной из стоянок на Инде. Она охотно училась управлять парусами и вскоре уже подменяла Федора, чтобы дать ему соснуть часок-другой.
