Долгое время все молчали. Потом Элзефар визгливо рассмеялся.

– Так что же мы так волнуемся, Баллас? Ты уделал лективина один раз, значит – сумеешь сделать это снова.

– Сомневаюсь. Священник – Рендейж – рассказал мне о них. Тот лективин был занят магическим ритуалом. Он отвлекся, и мне удалось застать его врасплох. Теперь же он будет настороже.

– Ты прав, – горестно пробормотал Краск. – Элзефар, мы не зря волнуемся. Великие Пилигримы! Я читал, что во время Красной войны один лективин мог убить пятьдесят человеческих воинов. Пятьдесят! А нас всего четверо. И один не может даже стоять на ногах без посторонней помощи…

Они удвоили скорость, чуть ли не бегом пробираясь по туннелю.

– Тот страж – он собирался убить нас, – продолжал Краск. – И все же мне его жаль. Клятва, которую он принес… клятва молчания… Такие вещи были обычным делом среди лективинов. Едва выучившись говорить, каждый из них приносил клятву верности Лективе. Если они вынашивали мысли о предательстве, если они хотя бы начинали сомневаться в величии своей державы – тотчас же превращались в пламя и пепел. Видно, эти клятвы могут с тем же успехом связать и человека.

Они пробежали еще немного, и Баллас резко остановился. Что-то было не так. Путь расходился на три туннеля. Баллас немного помнил план, но такой развилки там не было. Он обернулся к Эреш:

– Дай карту.

Девушка протянула свиток, и Баллас пробежал его глазами. Он полагал, что где-то они выбрали неправильный поворот, но нет. Он проследил путь по карте и нашел туннель, по которому они сейчас шли. Они не сбились с дороги, но план не соответствовал реальному положению дел. Проход должен был продолжаться прямо вперед, потом свернуть налево и лишь затем разделиться на два. А вместо этого перед ними тянулись три коридора.

Баллас выругался.

– Это неправильная карта, – сказал он. – Эта долбаная карта не верна!

– Позволь-ка взглянуть, – сказал переписчик.

– Если ты неправильно скопировал оригинал, Элзефар, я тебя на куски порву.

– Я никогда не ошибаюсь, – спокойно заявил Элзефар. – И не ошибался. Дай сюда карту.

Эреш передала ему пергамент. Элзефар посмотрел на нее, потом постучал пальцем по строчке текста в верхнем углу.

– Вот в чем дело, – спокойно сказал он. – Это вообще не карта, а эскиз.

– И какая разница? – рявкнул Баллас.

– Ну как же, – усмехнулся Элзефар. – Подумай головой. Карта представляет собой то, что есть на самом деле. А эскиз – то, что может быть… А может и не быть. План будущей постройки. Вот смотрите, что тут написано. «Вариант второй». Так что могли быть и другие – третий, четвертый, пятый… Столько, сколько понадобилось архитектору, чтобы нарисовать окончательный план канализации. Видимо, он отверг эту версию. Да, центральная часть канализации его устроила. А другие, видно, не очень. Эскиз довел нас вот досюда. Но дальше он бесполезен.

– Будь все проклято! – заорал Краск. – Ты нас всех погубил, Элзефар! Ты должен был знать, что этой карты хватит только на половину дороги! И когда Баллас дал тебе эту проклятую штуку!.. Пилигримы! Ты должен был заметить! Ты должен был…

– Я бы советовал, – перебил Элзефар, – сбавить голос. Не стоит облегчать лективину задачу.

– Какая разница! – буркнул Краск. – Лективинам не нужно зрение, чтобы преследовать жертву. Они идут по запаху и свету души.

– Свету души? – переспросил Элзефар. Краск раздраженно кивнул.

– Когда лективин принимает корень видений, он может увидеть свет человеческой души. Для него он так же ярок, как факел.

– Вот уж не повезло нам, – хмыкнул Элзефар. – В погоне а нами он наверняка миновал этот притон с гакрией. Кажется, убегая от стражей, мы помогли гораздо более страшному врагу.

– Думаю, лективин принял корень раньше, – заметил Баллас. – Церковь снабжает его. Так было у Дуба Кары. Не это сейчас не важно. Нам надо найти выход.

Они стояли в молчании. В безликом подземном лабиринте без солнца и луны было проще простого потерять чувство направления. Баллас пытался рассуждать. Около выхода он, может быть, увидит отблески дневного света. Или услышит уличные шумы. Или почувствует ветер. Но это долгий путь. До выхода могут оставаться мили и мили.

Баллас стиснул зубы.

– Мы должны попытаться, – сказал он. – Выберем один из туннелей и будем надеяться на удачу.

Он посмотрел на три коридора. Все они выглядели совершенно одинаковыми. Пожав плечами, Баллас направился в левый туннель.

– Подожди! – резко сказал Краск. Баллас остановился. Краск указал на центральный проход.

– Нам туда.

– Ты что, тоже покушал гакрии? – едко спросил Элзефар. – Идешь по наитию?

– По какому еще наитию? Нет. Ящерицы. – Краск указал на потолок. Маленькие рептилии по-прежнему бежали в одном направлении. – Они же могут почуять выход. Наверняка туда и бегут.

Баллас поднял брови.

– Что ж, Краск, и от тебя может быть польза.

Они поспешили в центральный коридор. К этому времени Элзефар вконец оттянул Балласу руки. Он уставал, и калека словно бы становился все тяжелее и тяжелее. Баллас обливался потом и тяжело, хрипло дышал. Элзефар заметно напрягся. Он понимал, что является обузой, и боялся, что, если станет совсем худо, его бросят – вышвырнут, как балласт с тонущего корабля.

– Не забывай: я тебе нужен, – тихо сказал он Балласу. – Помни, что я твоя единственная надежда. Без меня ты никогда не увидишь Белтирран…

Прошло немного времени, и тьма в туннеле будто бы стала рассеиваться. Беглецы остановились. Впереди виднелась осыпь, а наверху, в потолке, зияла огромная дыра. Когда-то давно потолок обвалился, и обломки камня засыпали проход. Через разлом проникал дневной свет. Ящерицы убегали в дыру. Баллас втянул воздух, ощущая запах мокрой травы и земли. Посадив Элзефара на пол, он принялся разгребать каменное крошево. Краск и Эреш молча взирали на него.

– Помогайте! – рявкнул Баллас.

Отец и дочь, словно внезапно проснувшись, присоединились к Балласу. Они работали быстро и отчаянно. Острые края камней резали руки, но никто не обращал внимания. Постепенно дыра расширялась. Стало заметно светлее. Наконец она увеличилась настолько, что в нее можно стало протиснуться.

Баллас пролез первым. Он стоял на дне узкого колодца. Впереди туннель полностью обвалился, на полу лежала груда земли и высохшего вереска. Стены из белого известняка вздымались вверх футов на двадцать. Сверху свисали стебли пожухлой травы. Над ними виднелось серое небо. Моросил дождь; капли падали Балласу на лицо. Он моргнул и вытер их ладонью.

Эреш пролезла в дыру, Краск и Элзефар – следом. Подняв голову, переписчик поглядел на стену и небо над ней.

– Что будем делать, Баллас? Тот пожал плечами.

– Дальше мы не пройдем. Может, так и лучше. Коридор обвалился, но у нас есть шанс выбраться раньше, чем мы нашли бы нормальный выход.

– И как же мы выберемся? – мрачно поинтересовался Элзефар.

– А ты как полагаешь? – в тон ему переспросил Баллас.

– И ты надеешься, что я туда полезу? Погляди на меня. Похож я на человека, пригодного для таких упражнений?

– По правде говоря, – сказал Краск, – я и насчет себя не очень уверен. Я уже не юноша. Сомневаюсь, что мне хватит сил забраться наверх.

Баллас повернулся к Эреш. Она просто покачала головой. Баллас выругался. А Элзефар вдруг сказал:

– Он приближается!

Баллас обернулся и увидел, как внезапно и резко побледнело лицо переписчика.

– Я слышу его, – прошептал Элзефар.

Далеко-далеко, на грани слышимости, раздавались легкие медлительные шаги. Они были слишком тихими, чтобы порождать эхо. Лективин двигался мягко, как кошка. Но приближался он с невероятной скоростью.

Все посмотрели на Балласа.

– Мы не можем с ним драться, – сказал Краск. – Мы все признали это – и ты в том числе. Мы в ловушке… – Старик откашлялся, пытаясь унять дрожь в голосе. – Должен быть какой-то выход. Мы не можем просто смириться с судьбой. Это было бы… глупо.