Сквозь деревья рощи перед усадьбой Кэрью замелькали огоньки. Вся дорога была запружена автомобилями и бричками с перекликавшимися между собой седоками. Экипажи исчезали в вязовой аллее. Когда Риф свернул в нее, послышалась музыка, раздававшаяся с чердака сарая.

– Это оркестр из Гэрли, – сказал Леон, помогая Эльзе сойти с тележки, – они умеют пустить пыль в глаза.

Они направились к сараю, присоединившись к встречным знакомым, и вошли в его ворота, увешанные фонарями, раскачивавшимися от легкого ветерка. Потом поднялись по лестнице на огромный сеновал с высокой крышей, который теперь был весь в вихре движения, сверкал огнями и веселил глаз безумной пестротой красок.

Эльза почувствовала, как ее сразу охватил поток танцующих.

– Пожалуйте, пожалуйте сюда, мой маленький враг, я уже целый час жду вас! – раздался голос, и Эльза, подняв глаза, встретила смеющийся взгляд Бэлиса Кэрью.

– Это долгое ожидание для вас, Бэлис Кэрью! – ответила она.

– Я жду уже годы! – сказал он, и смех погас в его глазах.

Двинувшись за Бэлисом вперед, в самую гущу танцующих, Эльза заметила, что публика слегка расступается перед ними, давая им дорогу. Но это произвело на нее мало впечатления. Она оставалась холодной и невозмутимой, чувствуя себя чем-то отличным от всех этих Кэрью: от стройной темноволосой надменной Ады, стоявшей под мягким светом японского фонарика и всей снисходительной любезностью смущающей молодых фермеров с той стороны Эльдерской балки; от изящно одетой, тихо улыбающейся Флоренс Брин; от сухой неисповедимой Хилдред и от бледной, томной жены Майкла Кэрью, урожденной Нелли Блок; от миссис Грэс, пухлой, похожей на голубя жены Питера; от всех этих наглых, красивых мужчин Кэрью – от внушительного старого Сета и его сыновей Майкла и Джоэля.

Все они блистали своим присутствием, кроме Питера. Питер Кэрью, единственный, кого была бы рада увидеть Эльза, ускользнул от вечера. Эльза проницательно решила, что ему не по душе была эта шумная выставка фамильного единения. Он скрывался где-нибудь в большом доме, может быть, с книгой на коленях, или же скакал по открытой степи, под стягивающимися грозовыми тучами. Так или иначе, он не явился сюда полюбоваться тем почтением, которое оказывали Кэрью окрестные жители. «Везде Кэрью, – с сердцем подумала Эльза, – вечно Кэрью, точно какие-то темные боги, заслоняющие степное солнце!».

Танцевать с Бэлисом ей было весело. Тут было непосредственное приятное физическое ощущение, не омраченное ее старой враждебностью к Бэлису. Минутами она совсем забывала об их отношениях. Она чувствовала какую-то удивительную уверенность, беззаботность. Она даже засмеялась, когда Бэлис с улыбкой сказал ей:

– Хоть из-за танцев-то мы не воюем!

На секунду он крепко прижал ее к себе. Ее щеки нежно разгорелись. Она, не стесняясь, изучала лицо Бэлиса и, собственно, не его лицо, а лицо всех Кэрью, – отражение зеркала в зеркале, туманящее и сглаживающее резкие черты и создающее образ непроницаемый и изящный. Это было лицо Кэрью, правда, не такое поразительно красивое, как у Майкла или юного Джоэля, но, во всяком случае, их фамильное лицо. Глаза Бэлиса показались Эльзе не голубыми, а цвета моха подо льдом.

Когда музыка остановилась, он повел ее к выходу.

– Сядемте тут и подышим свежим воздухом, – попросил он. – Мне нужно минуту поговорить с вами.

Они вышли из толкотни и сели. Бэлис нахмурился и отрывисто заговорил:

– Я покончил с медициной. Я потеряю от этого в ваших глазах, но я ничего не могу поделать. Мне стало ясно, что она не по мне…

Он кашлянул, потом нервно повернул голову к Эльзе, и она увидела его тусклый и рассеянный взгляд.

– Я думал, что справлюсь, – продолжал он, – но со мной, должно быть, что-то случилось на войне. Я узнал там жизнь в неприкрашенном виде. Меня тошнит от вида мяса, от вида человеческого мяса. Я не могу больше смотреть на него.

Его голос звучал отрывисто и глухо. Эльза почувствовала покалывание в веках и в горле, а Бэлис продолжал:

– Сегодня утром я объяснился с отцом. Была страшная перепалка. Но человек имеет же право быть, чем он хочет, даже – ничем. Я сказал отцу, что намерен остаться здесь и обрабатывать свою долю земли. До сих пор ее обрабатывал за меня Майкл. Так вот, – он сделал иронический жест, – похоже на то, что я в конце концов стану фермером.

Кто-то сзади подходил к ним, окликая по имени. Это были Лили Флетчер и Джоэль Кэрью. Глаза Лили блестели неестественно ярко, щеки ее пылали.

– Где ты, Эльза? Что это вы прячетесь вдвоем? Я хочу потанцевать с Бэлисом!

Бэлис вскочил и подал Эльзе руку.

– Помните, я снова приду за вами, – произнес он тихо и дружелюбно, – я еще и половины не досказал.

В следующий миг он уже несся с Лили, и Эльза осталась одна с Джоэлем.

– Вам не увернуться от танцев, – улыбнулся Джоэль, предлагая Эльзе руку.

Девушка рассеянно вошла с ним в толпу. Танцующие пары, разноцветные фонарики, шум голосов, сливающийся со звуками оркестра, представительницы рода Кэрью, с благосклонным видом стоявшие поодаль от веселящейся толпы гостей, знакомые лица, то скользившие к ней, то, кружась, удалявшиеся снова, – все это мелькало расплывчатым узором перед глазами Эльзы. На фоне этой вертящейся панорамы мысль ее пылала одиноким ярким огоньком. Живые обрывки воспоминаний летели на этот огонек и плавились в нем: мисс Хилдред, улыбающаяся из глубины своего кресла – «… Вы все-таки выйдете за него замуж!». Джо Трэси, стоящий в дверях – «Я буду поджидать вас»… Ее собственный страх и бьющееся сердце – «Мне нельзя больше разговаривать с ним, мне нельзя больше разговаривать с ним!». Гордость, ненависть, любовная жажда, из темных недр ее существа грозящая ей гибелью, ее измена… И вот сейчас Бэлис Кэрью – «Человек имеет право быть, чем он хочет»… Право мужчины… Право женщины… ее право… Право Эльзы Бауэрс уйти от Эльдерской балки, от всех эльдерских балок в мире! Что-то смутное поднималось в ней, что-то зловещее. Рождалось сознание какого-то грозного движения, скрытого за гранями видимого, грозные зовы из далей, недоступных слуху.

Снова она была с Бэлисом, слышала словно издалека его голос, шла с ним сквозь толпу, потом по темной лестнице вниз на холодный воздух, видела вспыхивающие на горизонте молнии, на фоне которых деревья казались могучими духами.

– Сюда, Эльза, подальше от шума! – говорил Бэлис. И вот она сидит с ним на берегу маленького пруда для уток. Перед ними черный круг воды. Высокие тополя шевелятся и шепчутся над головой. И голос Бэлиса Кэрью, совсем близко от нее, говорит тихо, но настойчиво:

– Я не могу больше, Эльза! Без вас у меня нет ни луча надежды. Эх, без вас все пустота! В крови Кэрью живет тоска и… и какая-то дикость, Эльза. Нас часто считают негодяями, а правда вся в том, что мы только хотим уйти от чего-то внутри нас. Ни одна женщина еще не понимала мужчин Кэрью. И вы не понимаете. Некоторые, может быть, и поняли бы, но они были не из таких, на которых женятся. Впрочем, я не прошу вас, чтобы вы понимали меня.

– А чего же вы просите от меня, Бэлис? – с дрожью в голосе спросила она.

– Боже милостивый, что за вопрос! – Он внезапно вскочил, стал перед ней и засунул руки в карманы. Спустя долгое время он взглянул ей прямо в глаза.

– Я прошу вас выйти за меня замуж, Эльза Бауэрс, – глухо произнес он.

У Эльзы захватило дыхание и пальцы сжались.

– Я знаю, как вы ненавидели меня, – поспешно продолжал он, – как вы думали, что ненавидите меня. Я не прошу у вас любви – по крайней мере, сейчас. Я хочу, чтобы вы были со мною, чтобы я всегда мог видеть вас и научить вас преодолеть вашу ненависть, если только это возможно, Но вы должны быть моей так или иначе. Я буду ждать, пока вы не полюбите меня.

Она боролась, стараясь сохранить в своей душе старую ясную оценку его личности, свою старую неприязнь, свое драгоценное презрение. Вся дрожа, она встала и долго приглядывалась к нему в темноте. На миг Бэлис показался ей лучезарным и одиноким, скорбным и далеким от всех Кэрью, далеким от всего, что было так знакомо ей в нем. Голос жалости к нему воззвал из глубины ее сознания: «Ты не знаешь, о чем просишь, Бэлис Кэрью! Ты не знаешь, что ты делаешь, женясь на мне!».