– Ты говорил с кузеном Сары? – прошептала девушка.

– Всего несколько секунд. Султан все время был рядом, и я только смог сказать ему пару слов, когда он уходил.

– Ты сообщил ему, что она пыталась бежать из Дворца Орхидей?

Осман кивнул.

– Прекрасно! Это заставит его упорнее стараться вызволить оттуда Сару! – воскликнула Роксалена. – Жаль, что я не смогла присутствовать на аудиенции. Отец мне запретил.

– Он, наверное, понял, почему ты хотела туда попасть.

Роксалена вздохнула:

– Я видела, как подъехала карета из посольства, но у меня не было никакой возможности передать мистеру Вулкотту записку. Если я и дальше буду давать столько взяток, то у меня совсем не останется украшений, и рано или поздно султан это заметит.

– Ты делаешь все, что в твоих силах, Роксалена, – утешил ее Осман, сжимая ее тонкие пальчики.

– Но достаточно ли этого для того, чтобы помочь Саре?

Осман пожал плечами. Кто же мог это знать?

Что Халид сказал Фатьме по поводу их «разногласий», осталось загадкой для Сары, но после того дня рыжеволосая женщина практически исчезла из ее жизни. Когда Сара входила в хамман, Фатьма сразу же удалялась оттуда, если Сара лежала в тепидариуме и туда случайно забредала Фатьма, то она тут же поворачивалась и исчезала. Им было совсем нетрудно избегать друг друга: территория гарема была велика. Сара, конечно, была рада, что проблема разрешилась, но в то же время была немного разочарована тем, что не имеет возможности еще раз схлестнуться с Фатьмой.

Сара уже несколько дней ничего не слышала о Халиде и была раздражена.

Однажды вечером, спустя дней десять после того, как Сара в последний раз видела пашу, Мемтаз с серьезным видом вошла к ней в спальню, объявив:

– Госпожа, произошла кража.

– Кража чего?

– Вашего аметистового ожерелья.

– Оно никогда не было моим, Мемтаз, ожерелье находилось в шкатулке с украшениями икбал, когда я здесь появилась.

– Сейчас вы икбал. Значит, оно ваше.

– Ладно, хорошо. И что, по-твоему, с ним случилось?

– Оно было у Фатьмы. Помните, она попросила его у вас?

«Как я могла бы забыть? – подумала Сара. – Ну что ж, если его взяла Фатьма, пусть оставляет себе. Все равно оно когда-то ей принадлежало».

– Мне не жаль этого ожерелья, Мемтаз. И ей необязательно его возвращать.

– Но обо всех случаях кражи я обязана сообщать хислару, – упрямо отозвалась Мемтаз.

Сара вздохнула:

– Может, Фатьма просто забыла его вернуть. Почему бы тебе не спросить у нее, где ожерелье?

– Я уже это сделала. Фатьма говорит, что вернула его, но это неправда, госпожа. Я очень забочусь о ваших вещах, и знала бы, если бы ожерелье вернули.

Сара устало потерла переносицу. Конечно, она готова была отвечать на агрессивные выпады Фатьмы той же монетой, но мелочные свары из-за побрякушек ниже достоинства их обеих.

– Я не хочу, чтобы ты докладывала об этом хислару, – твердо сказала Сара Мемтаз.

– Это приказ, госпожа? – чопорно осведомилась та.

– Да, приказ.

– Слушаюсь. – Мемтаз собрала сброшенную Сарой одежду и спросила: – Вы желаете кушать в тепидариуме, госпожа?

– Нет. Здесь. Одна.

Мемтаз поклонилась.

Когда Мемтаз вернулась с серебряным подносом, Сара читала. Она съела немного брынзы, рахат лукум и выпила компот из оливок. Спать легла рано, пока Мемтаз еще не ложилась.

Среди ночи Сара проснулась от мучительной боли в желудке.

Она потянулась за колокольчиком, который стоял около ее постели, но нечаянно смахнула со столика стакан с водой. Звон разбитого стакана разбудил Мемтаз, которая сразу же вбежала в комнату.

– Что случилось, госпожа? – испуганно ахнула Мемтаз, увидев искаженное лицо Сары, покрытое капельками пота.

– Не знаю… Живот болит, – простонала Сара. Даже говорить было мучительно. Каждый вдох отдавался в желудке острейшей болью.

– Сейчас позову хислара, – сказала Мемтаз, стремглав выбегая из комнаты. Через несколько секунд она вернулась в сопровождении Ахмеда, который, только взглянув на Сару, приказал Мемтаз:

– Пошли за доктором Шакозом.

Сара посмотрела на Ахмеда и с трудом проговорила:

– Что… со мной?

– Не знаю, – ответил хислар, но по его взгляду, которым он обменялся с Мемтаз, Сара поняла, что он что-то подозревает.

– Дай воды! – попросила Сара. Мемтаз поспешила выполнить ее пожелание, но хислар остановил служанку:

– Не давай ей ничего, пока ее не осмотрит врач.

Саре казалось, что время остановилось. От боли у нее темнело в глазах. Наконец в комнату поспешно вошел врач. Он поправил пенсне и опустился на колени у постели Сары, щупая ее живот неловкими пальцами.

Сара громко вскрикнула.

Врач сказал что-то по-гречески, и Ахмед, переводя, спросил у Мемтаз:

– Она не беременна?

– Нет! – простонала Сара. Мемтаз покачала головой.

– Она не делала аборта? – продолжал переводить вопросы врача Ахмед.

– Бога ради – нет! – охнула Сара.

Врач пробормотал что-то, обращаясь к Ахмеду, и хислар, сказал:

– Доктор Шакоз говорит, что иногда женщины устраивают себе такое с помощью крючков для вязания и тому подобного и никому не признаются, пока не приходится вмешиваться докторам.

– Передайте этому… идиоту, что у меня не было… аборта! – с усилием выговорила Сара, уцепившись за край одежды Ахмеда. – Разве он не видит, что у меня нет кровотечения?

Ахмед поговорил с врачом, а потом, пока тот продолжал свой осмотр, отвел Мемтаз в сторону.

– Ты сама принесла ей ужин? – спросил Ахмед у Мемтаз.

Служанка кивнула.

– Она ела одна?

Мемтаз снова кивнула.

– Ты взяла поднос с мраморных полок у дверей гарема?

Мемтаз ответила:

– Да, конечно!

– Кто положил еду на поднос и принес его тебе?

– Незиме, прислужница на кухне. Она всегда приносит еду для икбал.

– И что было на подносе?

– Сыр, компот из оливок. На сладкое – рахат лукум. – Мемтаз придвинулась ближе и спросила: – Почему вы задаете мне эти вопросы? Думаете, мою госпожу отравили?

Молчание Ахмеда было красноречивее всяких слов.

– Но еду Сары проверяют в Птичьем доме, как и еду паши! – сказала Мемтаз.

– А что, как не яд, может вызвать такой внезапный припадок? – возразил Ахмед. – Днем она чувствовала себя нормально, так ведь?

– Кажется, да, – ответила Мемтаз, глядя на кровать, где лежала стонущая Сара.

– Мне нужен список всего, что она съела вчера и сегодня, – мрачно проговорил Ахмед, направляясь к двери.

– Куда вы уходите? – испуганно спросила Мемтаз.

– Доложить паше о случившемся, – ответил Ахмед. – Если Саре грозит опасность, он должен сразу же об этом узнать.

Мемтаз встревоженно проводила его взглядом, а потом вернулась в спальню Сары, где доктор Шакоз оттягивал ей веки и заглядывал в рот, проверяя десны и язык, а также горло.

Доктор был единственным мужчиной, не считая паши и евнухов, которому было позволено видеть обитательниц гарема с открытыми лицами.

– Что я могу сделать? – спросила его Мемтаз по-гречески: она немного говорила на этом языке.

– Дайте мне побольше свету, – проворчал доктор.

Мемтаз послушалась. Свет масляной лампы, которую служанка подала врачу, заставил Сару поморщиться. Вскоре в комнату ворвался Халид.

Служанка поклонилась, но доктор Шакоз продолжил осмотр.

– Что с ней? – спросил Халид, падая на колени у постели Сары. – У нее лихорадка?

Он приложил ладонь к ее лбу. Почувствовав прикосновение Халида, Сара закрыла глаза, облегченно вздохнув.

– Думаю, нет, – ответил врач.

– Тогда что же? Говорите!

– Возможно, нам следует обсудить это без посторонних, – осторожно заметил врач, отходя в другой конец комнаты, чтобы Сара не могла его услышать.

– Вы можете говорить! – нетерпеливо поторопил его Халид. – В чем дело?