Отвар, приготовленный Шинейд, оказался таким действенным, что через день Флоре стало лучше и, встав с постели, она вернулась в свою комнату под бдительным присмотром Мораг, после чего попросила прислать ей ванну, так как морская вода раздражала ее кожу и вызывала зуд.

К середине дня Флора почувствовала себя обновленной, и тем не менее она по-прежнему не могла забыть всего, что с ней случилось. Господи, неужели это она лежала рядом с мужчиной обнаженная? Правда, этот мужчина спас ей жизнь, а значит, она была в какой-то степени… его должницей!

Глядя из окна на пролив, Флора забарабанила кончиками пальцев по каменному подоконнику. Отсюда побег любому представился бы пустяковым делом. Вода выглядела спокойной, а расстояние до острова Малл столь небольшим, что, казалось, до него можно добросить камень. Но как она, уже не новичок во всевозможных авантюрах, могла впасть в столь ужасное заблуждение?

Ни сестры Лахлана, ни он сам до сих пор не появлялись, и Флора не знала в подробностях, что происходит. Их отсутствие тревожило ее больше, чем она была готова признать. Хоть горец похитил ее и, значит, она имела полное право бежать, почему-то ей казалось, что своим поступком она подвела их.

Отвернувшись от окна, Флора вздохнула, более смущенная; чем обычно. Попытка бежать все только усугубила, и чувства, владевшие ею, стали еще более смутными и запутанными. Лахлан Маклейн ухаживал за ней с поразительной настойчивостью, не скрывая своей страсти, но не отпускал, а потом спас. Флора не знала, что думать. Почему-то она боялась его больше, чем любого другого мужчины: этот горец обладал странной властью над ней, отринуть или отрицать которую она была не в силах.

Одно Флора знала точно: какой бы нелегкой ни оказалась неизбежная встреча с ним, она должна его поблагодарить – ведь как-никак он спас ей жизнь.

Открывая дверь, она ожидала найти на посту Аласдэра и была удивлена тем, что коридор пуст. Разве теперь ее не следует стеречь с удвоенным рвением?

Принимая во внимание испытание, которому Флора совсем недавно подверглась, она чувствовала себя на удивление хорошо, пока не начала спускаться вниз по лестнице. Тут на нее накатила такая слабость, что пришлось ухватиться за стену, чтобы не скатиться вниз.

Когда дурнота прошла, Флора продолжила спускаться, браня себя и проявляя удвоенную осторожность. Сосредоточив все внимание на узких каменных ступенях, она не замечала, насколько тихо было в замке, и поняла это, только добравшись до парадного зала.

Постоянный шум, к которому Флора привыкла за последние несколько недель, теперь сменился полной тишиной, а шедшие навстречу служанки поспешно отворачивались, видимо, не желая встречаться с ней взглядом.

Вскоре Флора поняла, в чем дело. Выходя из башни, она бросила взгляд во двор, где все мужчины замка собрались возле своего вождя, и ей даже удалось расслышать конец их разговора. Лэрд бранил своих людей за то, что они позволили ей бежать.

Так вот почему никто не хочет смотреть ей в глаза! Обитателей замка наказали из-за нее. За эти несколько недель Флора поняла, что худшее наказание для горского воина – стыд, который он испытывает перед своим вождем.

Флора содрогнулась. Попытка бегства повлекла за собой гораздо худшие последствия, чем она могла предполагать.

Определенно мать была права: горский вождь – настоящий король в своей маленькой вотчине. Столь абсолютная власть еще раз дала Флоре понять, насколько она уязвима здесь. Если Лахлан пожелает, он может сделать с ней что угодно: силой заставить ее выйти за него замуж, изнасиловать, заключить в темницу – и никто пальцем не пошевелит в ее защиту. Такой властью мог обладать только сильный человек, знающий, когда можно ею воспользоваться, чтобы употребить ее с честью и благородством.

Как только толпа во дворе рассеялась, Лахлан тут же перевел взгляд на Флору, и ее бросило в жар. Воспоминания о том, что случилось в ту ночь, вернулись к ней с новой силой.

Теперь она вспомнила все: и то, как заметила его на берегу, и то, как в ней вспыхнула надежда на спасение, придавшая ей сил продолжать борьбу с водой, заливавшей лодку. А потом она увидела, как он плывет к ней, преодолевая сильное течение мощными гребками.

Она помнила и то, как услышала его голос. Спокойные, уверенные интонации помогли ей не впасть в панику, когда лодка окончательно погрузилась под воду, пытаясь утащить вместе с собой и ее. Флора старалась удержать в памяти его лицо до того самого момента, когда темнота поглотила ее.

Позже, проснувшись и почувствовав, что Лахлан рядом, ощутив нежное тепло, исходившее от него, Флора потянулась к нему, и это было наиболее волнующее ощущение. Ее груди прижались к его груди, ноги переплелись с его ногами.

Теперь слова Шинейд звенели в ушах Флоры как пророчество. Да, она чувствовала его потребность в ней, чувствовала каждый миг, когда он находился рядом. Лахлан желал ее, и это было очевидно. Из слов его любовницы Флора уяснила, что лэрд больше не намерен навещать ее, но как долго он способен ждать?

В этот момент Лахлан решительно шагал через двор к крыльцу, и вскоре деревянные ступеньки задрожали под его яростными шагами.

Флора отступила назад, не зная, чего ожидать. Неужели и ее накажут? Она с трудом сглотнула образовавшийся в горле комок.

– Тебе не следует вставать с постели, – неожиданно сказал Лахлан.

Флора покачала головой:

– Но я уже чувствую себя намного лучше…

Лахлан притворился, что не расслышал ее и, взяв Флору за локоть, повел ее в башню, но возле входа Флора остановилась и попыталась вырваться.

– Право же, у меня все прекрасно.

Лахлан прищурился.

– Ты едва не утонула и чуть было совсем не замерзла, а потом много часов пробыла без сознания. Теперь тебе нужен отдых.

Он беспокоится о ней – осознание этого окутало Флору, как теплый пушистый плед.

– Пусть так, но, пожалуйста, сначала послушай меня. Я хочу с тобой поговорить.

На этот раз горец долго смотрел на нее, словно хотел убедиться, что беглянка говорит правду.

Наконец, кивнув, он повел ее в свое укромное убежище за парадным залом, в то самое место, где она чуть было не потеряла невинность.

Постаравшись избавиться от этого воспоминания, Флора сразу приступила к делу:

– Я случайно подслушала, что ты говорил своим людям. – Она прикусила губу, не зная, как продолжать: ведь их наказывали из-за нее, и теперь ей надо было что-то предпринять. – Твои воины не заслужили заключение под стражу, они не могли знать, что кто-то вздумает бежать.

Лахлан стремительно повернулся к ней, выражение его лица сделалось суровым и непроницаемым.

– Ты думаешь, мне нравится их наказывать? Большинство я знал еще мальчишками, но это ничего не значит. Никто не должен входить или выходить из замка незамеченным. Никто. Впрочем, есть и другой вариант – порка. Может быть, ты предпочитаешь его?

Флора с несчастным видом покачала головой:

– Разумеется, нет.

– Но тебя беспокоит причина наказания, верно?

Горец был прав. Флора чувствовала себя виноватой и понимала, что не оставила ему выбора.

– Значит, и меня следует наказать?

Она тут же заметила во взгляде горца неподдельное изумление, а потом Лахлан нерешительно посмотрел на нее сверху вниз.

– Благодарю тебя, – Флора протяжно вздохнула, – за то, что ты сделал. За то, что спас меня от смерти и… согрел меня.

На этот раз Лахлан не скрыл ухмылки.

– Можешь поверить, это не было мне в тягость. Хотя я не предполагал, что ты захочешь поблагодарить меня за это.

Флора опустила глаза. Она прекрасно поняла, что он хотел сказать, ведь их обнаженные тела долгое время плотно прижимались друг к другу.

– Я не помню всего в точности, – солгала она. – Но лучше пожертвовать своей скромностью, чем умереть.

В тот же миг пульс Флоры ускорился, а соски ее отвердели; она прекрасно знала, что он-то все отлично помнит. Достаточно было одного прикосновения, и ее твердости пришел конец.