– Ты молодец, – похвалила она молодого человека. – Уверена, что у тебя, Дик, большое будущее. И вообще, ребята, работать с вами – одно удовольствие!

Такая похвала из уст модного и востребованного дизайнера дорого стоила, и «ребята» поблагодарили Мэри-Энн за щедрый комплимент, а Дик еще и сильно покраснел.

– Ну что ж, завтра начнем, – провозгласила Мэри-Энн, – а там посмотрим, насколько гениальным оказался наш «коллективный разум».

И на следующий день закипела работа. Рано утром приехали рабочие в сопровождении Мэри-Энн. Микаэла вызвалась добровольцем, заявив, что это ее дом и она будет принимать непосредственное участие в его восстановлении. Ей следовало добавить «посильное», но Микаэла как-то упустила это из виду и в последующие три дня так загружала себя работой, что вечером едва не падала от усталости. Все эти дни она даже ни разу не видела Коула, хотя они, что называется, жили под одной крышей. Дик сочувственно вздыхал и периодически пытался уговорить Микаэлу сбавить темп. Мэри-Энн ее ругала, заявляя, что если Микаэла будет продолжать в том же духе, то до окончания ремонта точно не доживет, и грозилась связать ее по рукам и ногам и запереть в какой-нибудь кладовке.

Микаэла кивала, признавая правоту обоих, но сбавлять темп категорически отказывалась. Иногда она принималась размышлять о неисповедимости путей Господних. Она приехала сюда, чтобы скрыться от всего мира, сменить обстановку, отдохнуть и набраться сил для того, чтобы жить дальше. Микаэла даже предположить не могла, что увязнет на этом ранчо, затеяв этот ремонт!

Интересно, на что она рассчитывала, приехав сюда? Как она надеялась обрести покой – целый день валяясь на диване с книжкой в руках? Пытаясь создать высокохудожественное произведение? Написать картину, достойную всемирно известного музея? Микаэла вдруг поняла, как раз все это ей и было нужно: этот проклятый ремонт, эта бесконечная уборка и все остальное. Без активных действий она совсем зачахла бы и захандрила!

На четвертый день с начала великой эпопеи встреча с Коулом все же состоялась по инициативе последнего. И в очередной раз он застал Микаэлу в испачканном краской комбинезоне, старых кроссовках и с растрепанными волосами, вылезшими из-под косынки, которую Микаэла превратила в бандану. Мэри-Энн десять минут назад объявила часовой перерыв на ланч, но из-за жары и разлитого в воздухе запаха краски Микаэла даже думать не могла о еде. На щеках девушки горел лихорадочный румянец, а лоб блестел от испарины. Сегодня она не смогла позавтракать, поскольку ей казалось, что все продукты пропахли химикалиями. Оставшись одна, она еще раз прошлась по комнатам, оценивая объем проделанной работы и прикидывая количество предстоящей. Вот за этим занятием Коул ее и застал.

Заметив его присутствие, Микаэла на всякий случай приняла самый независимый вид. Но Коул так смотрел на нее, что она невольно смутилась. Микаэла быстро оглядела свой комбинезон, отряхнула на коленях, хотя ткань там была относительно чистой, и нервным жестом заправила под косынку выбившиеся волосы.

– Неужели все так плохо, мистер Рассел?

– Что? – растерянно спросил он, не в силах справиться с захлестнувшей его волной. Коул не мог оторвать от нее глаз. На лице Микаэлы не было ни грамма косметики, гладкая кожа словно светилась изнутри, а в глазах, опушенных длиннющими ресницами, ему вдруг почудилась затаенная усмешка.

– У вас просто дар заставать меня в неприглядном виде, – шутливо попеняла она ему и провела тыльной стороной ладони по лбу, утирая испарину.

– Вы отлично выглядите, – выпалил Коул.

Микаэла удивленно взглянула на него и покачала головой.

– Труд, конечно, облагораживает человека, но боюсь, что вы сильно преувеличиваете мою привлекательность. И все же спасибо за комплимент.

На глаза Микаэлы упала еще одна непослушная прядка, выскользнувшая из-под косынки. Микаэла тут же принялась запихивать ее обратно, но потом решила, что нужно просто повязать ее заново, и стянула свою импровизированную бандану.

– Ваши волосы… – вдруг проговорил Коул, обнаружив нечто совершенно невероятное: темную бронзу с золотыми искрами!

В пустой комнате его голос прозвучал неожиданно громко. По лицу Коула скользнула странная гримаса, которую Микаэла с ее богатым воображением посчитала самым настоящим потрясением.

Что там опять случилось с моими многострадальными волосами? – испугалась она. Измазалась розовой краской? Испачкала в побелке?

– Что? – Она рукой провела по голове, боясь вот-вот обнаружить слипшиеся от масляной краски волосы.

– Они снова рыжие, – пробормотал Коул.

Микаэла ошеломленно замерла, а его рука едва заметно приподнялась и снова упала, словно Коул лишь в самый последний момент удержался от искушения прикоснуться к ее волосам.

– Они вовсе не рыжие! – запоздало возмутилась она, и Коул непонимающе взглянул на нее. – И вообще, что вы все пристали к моим волосам?!

– Кто это все? – холодно поинтересовался он, становясь прежним Коулом.

Микаэла внезапно ощутила разочарование. Несколько дней назад, читая ему лекцию о содержании собаки, она из чистой вредности изо всех сил пыталась лишить Коула равновесия, но у нее ничего не получилось. А сегодня такая незначительная деталь, как возвращение волосам первоначального цвета – хвала господу, это все же свершилось! – прямо-таки сразила его наповал! Совершенно непонятно и, главное, необъяснимо. Кто их поймет, этих мужчин?!

– Ну… – она замялась, – вы. Еще Дик сказал, что этот цвет мне совсем не идет. Рабочие, правда, молчали, но так косились, что мне стало немного не по себе. А потом Мэри-Энн потребовала, чтобы я перестала сходить с ума, – слабым голосом закончила Микаэла. От всех этих «незапланированных» переживаний она почувствовала себя нехорошо.

– И вы перестали?

– Что «перестала»?

– Сходить с ума?

Микаэла насупилась.

– Как видите, – буркнула она.

– Мисс Престон, вы хорошо себя чувствуете? – неожиданно спросил Коул, озабоченный тем, что румянец с щек девушки исчез, уступив место бледности.

– Я в порядке, – процедила она.

– Сейчас вы неважно выглядите…

Прелестный комплимент, ничего не скажешь!

– Вот спасибо. А только что утверждали совершенно противоположное!

– Вам нужно присесть.

– Боюсь, что на всем этаже не отыщется ни одного стула. Со мной все в порядке. Просто немного устала, и еще эта жара… Оказалось, что ремонт отнимает гораздо больше времени и сил, чем я рассчитывала.

– Зачем вы вообще занимаетесь этим ремонтом? – неожиданно заворчал он.

– То есть как?

– Я имею в виду, что дом просто кишит рабочими и нет никакой нужды заниматься этим лично.

– И что мне – сидеть целый день сложа руки? Я принимаю посильное участие!

– Скорее непосильное… Просто умерьте пыл.

– Послушайте, мистер Рассел, вы пришли прочитать мне очередную нотацию? Вам больше нечем заняться?

– Вообще-то время ланча, все работники спустились вниз, чтобы перекусить, но вас среди них не оказалось. И я подумал… В общем, я принес вам сандвич и сок… – Коул вытащил из одного кармана коричневый бумажный пакет, а из другого – коробочку с соком и сунул все Микаэле в руки.

Она растерянно заморгала.

– Зачем вы?.. То есть спасибо… – пробормотала Микаэла, сраженная его добротой наповал. – Очень любезно с вашей стороны.

– Пожалуйста, – великодушно сказал он.

Микаэла вытащила из пакета сандвич с сыром и откусила кусочек.

– Мне кажется, что этот ланч – просто повод прийти сюда и самому проверить, насколько плохо обстоят дела.

– И как это вы догадались? – преувеличенно удивился он.

– Пришла к этому выводу методом дедукции. Но я сегодня добрая. Хотите, все покажу?

– Хочу… – Коул усмехнулся. – Но после того, как вы доедите сандвич.

Микаэла бросила на него укоризненный взгляд, но послушно доела, стараясь не обращать внимания на то, что сандвич тоже был со вкусом краски. Потом она попила сока – у сока был привкус растворителя! – и отряхнула руки.