Джессика потягивала из бокала вкуснейшее вино и размышляла о своем возможном будущем.

Арман отодвинул стул и встал. Его атлетическая фигура, подсвеченная мягким светом ламп и огнем в камине, четко вырисовывалась на фоне белых занавесок, скрывавших большое французское окно, выходившее прямо в сад. Барон Рено налил Джессике кофе и пододвинул вазочку с трюфелями.

– Пойдем, посидим на веранде? Ночь очень теплая.

– Пойдем.

Внутренний голос настойчиво убеждал ее не делать глупостей, но Джессика едва не отмахнулась от него с раздражением, чем наверняка немало удивила бы Армана.

Ночной сад благоухал, воспоминания о великолепном и сытном ужине приятно кружили голову, и Джессика Лидделл с изумлением поняла, что чувствует себя в аристократической усадьбе почти как дома. Если честно, то гораздо лучше.

И к Арману она сейчас чувствовала едва ли не расположение… Однако расположение – это одно, а вот секс и флирт – совсем другое. Арман Рено может быть прекрасным человеком и лучшим в мире виноделом, но для девицы Джессики Лидделл он представляет явную и несомненную опасность…

Арман осторожно взял Джессику за руку, она вздрогнула, готовая выдернуть у него руку, но вместо этого покорно пошла за ним на веранду. Дойдя до столика, за которым они утром завтракали, она вопросительно взглянула на Армана, но он с улыбкой покачал головой и поманил ее дальше.

Как Красная Шапочка, честное слово! Почему она так покорно идет за этим проклятым лордом? Почему никак не может обуздать жар, разгорающийся в ее теле? Почему не может забыть горячие поцелуи на кухне в Чикаго…

Над ними раскинулось огромное звездное небо, ясное и высокое. Где-то очень далеко, в роще, тренькала какая-то ночная птичка, в траве стрекотали цикады, а по воздуху плыл упоительный аромат. Лохматый куст маленьких алых роз, к которому привел Джессику Арман, образовывал естественный грот, и в его благоуханной глубине стояли два плетеных стула и маленький столик.

Джессика чувствовала, как кружится голова, как тяжелеют ноги и туманится взгляд. Что за травки положила в ростбиф тетушка Кло, ведьма здешнего леса? Что за вино подавали за сегодняшним ужином?

Рука Армана небрежно и нежно обвилась вокруг талии Джессики, и это было так хорошо, что она прерывисто вздохнула от счастья.

Они сели рядом, причем Джессика никак не могла сообразить, кто же первый придвинул стул, она или Арман.

Аромат кофе, который, неведомо как, оказался на столике, привнес дополнительные оттенки чувственности в эту колдовскую ночь. Джессика плыла, плыла на душистых волнах, не понимая, где находится и что делает. Словно во сне, она послушно приоткрыла рот, и Арман, тихо смеясь, вложил туда кусочек шоколада, а потом прильнул к ее губам нежнейшим поцелуем в мире.

Горьковатый шоколад таял на языке, а губы плавились от поцелуя. Джессика застыла, не в силах прекратить сладкую пытку по собственной воле.

– Тебе пора в постель, рыжая… Знаю, знаю, я сам могу сидеть здесь ночи напролет, но ты устала. Сегодня был нелегкий день. Я тебя провожу.

И он все так же нежно подхватил ее под локоть, повел обратно через сад, только немного другой дорогой, давая ей возможность насладиться искусством садовницы-болтушки Матильды.

Джессика шла за ним, покорная и счастливая невесть от чего, чувствуя и огромное облегчение от того, что он не продолжил свой очередной сеанс обольщения, и весьма ощутимое разочарование от того, что все на сегодня ограничилось этим легким поцелуем.

Где, где они, Джессика Лидделл?! Где твои мозги? Где твой аналитический… да хоть какой-нибудь ум?!

Ум тут вообще ни при чем, раздраженно подумала Джессика, в очередной раз подавляя желание топнуть ножкой на внутренний голос, чтоб не встревал. Просто дело все в том, что она горит, от кончиков рыжих волос до кончиков пальцев, снаружи и изнутри, горит ровным могучим пламенем, имя которому – желание, и будь проклят Арман Рено с его самоконтролем вместе!

Сейчас они попрощаются у дверей комнаты, и Джессика Лидделл, как сопливая школьница, потащится в холодный душ в тщетной попытке остудить пылающую голову… и не только.

Все к тому и шло. У самой двери барон-садист поцеловал ее запястье и прошептал «спокойной ночи» ТАКИМ шепотом, что Джессика чуть не умерла. Она вскинула на него огромные изумрудные глаза, уверенная, что в темноте они сияют ровным и ярким кошачьим светом. Иначе и быть не могло.

И видимо, так и было, потому что Арман не спешил уйти. Они стояли и стояли, целую вечность стояли на пороге, не решаясь сказать самых главных и очень простых слов, стыдясь их, не понимая, что именно эти слова и нужно говорить.

А потом Джессика Лидделл исчезла, на ее месте вдруг возникла совсем иная женщина, свободная, вольная, горячая и смелая, и именно эта женщина обхватила Армана за шею и притянула со стоном к себе.

Их губы сплавились воедино, их тела перетекли одно в другое, их руки стали ветвями одного дерева, а ноги – корнями этого дерева, их дыхание было горячим и прерывистым, и тяжесть тела мужчины самым желанным в мире грузом легла на счастливую женщину, исторгнув из ее груди стон восторга и блаженства.

Потом он ласкал ее грудь, торопливо освобождал ее от одежды, и горячие руки ощупывали-исследовали все ее тело, а она не испытывала от этого ни малейшего смущения.

Джессика обожала его! Она жаждала Армана, его силы и ласки, его власти, готовая отдаться и подчиниться.

И тут все кончилось. Джессика пошатнулась, больше не чувствуя рук Армана. Открыла глаза и в недоумении уставилась на него.

Арман спокойно – на первый взгляд – и нежно привел в порядок ее одежду, отвел волосы с глаз… Еще бы метелкой пыль смахнул!

Стыд, смущение и ярость в равных долях охватили Джессику. Мало того, что она сама напросилась на его поцелуи, мало того, что едва не разделась сама посреди коридора, мало того, что блаженно стонала, пока он трогал ее тело в таких местах, о которых она раньше и говорить не решалась! Мало всего этого! После всего этого неприличия он показал ей, что она совершенно не интересует его как женщина.

– Джессика, я…

Арман замер. Маленькая рыжая кошка, зеленоглазая красавица молча повернулась и ушла в свою комнату, оставив несчастного лорда наедине с пожаром, пожиравшим его тело.

Ушла, не сказав ни слова, не оглянувшись, даже не ударив…

Она упала на постель и закусила угол подушки так, словно именно подушка была во всем виновата. Ну что, Джессика Лидделл, довольна? Вот, лежишь тут, в узкой девичьей кроватке, и твоя драгоценная невинность в полной безопасности! Можешь даже наврать себе, что сама мечтала о бегстве из опасных объятий. Можешь обвинить Армана Рено… да хоть в скотоложстве!!!

Ври, ври, как всю жизнь врала себе и окружающим. Тогда ты убеждала их и себя, что тебе никто не нужен, что тебе вполне достаточно работы и маленькой квартирки в самом паршивом районе Чикаго, что бурные страсти кипят не про твою душу и тебе нисколько не завидно смотреть на любовь Моники и Фрэнка…

А теперь можешь врать, что все твои мысли только о малышке Элисон, а ее французский дядюшка, бабник и негодяй, тебе отвратителен, что ты скорее умрешь, чем позволишь ему овладеть тобой…

Ври, бедная идиотка Джессика. Тебя ведь все равно никто не слышит, а что до истины…

Истина в том, что ты отдала бы всю свою жизнь за несколько минут в объятиях Армана Рено. В том, что ты мечтаешь о нем, хочешь его, жаждешь его, любишь его! В том, что сейчас тебе невыносимо тяжело и больно, потому что напряженные соски ломит от желания, а сердце болит от собственной глупости и неполноценности.

Не думать о нем. Считать овец, читать вслух (шепотом) стихи, вспоминать латинские названия садовых цветов. Только не думать о нем. О норманнском бароне с черными глазами демона, о повелителе здешних зеленых холмов… и ее сердца!

Арман покорно подставил голову ледяной струе воды и кротко подумал о том, что скоро холодный душ станет неотъемлемой частью его повседневной жизни. Хорошо бы это не закалило его организм, а наоборот, вызвало бы скоротечную чахотку. Тогда он не будет мучиться, тихо скончается и никогда не увидит зеленоглазую змею с безупречной фигурой.