– Я так сильно люблю тебя! – у Колетт выступили на глазах слезы. – Обещай, что мы никогда-никогда не расстанемся.

– Обещаю. Я никогда не отпущу тебя. Если, конечно, ты сама меня об этом не попросишь.

– Этого никогда не случится, – заверила его Колетт, скрепив клятву поцелуем.

Как горько она ошибалась в тот счастливый момент! Как скоро ее ждало разочарование и боль! Сейчас же Колетт радовалась жизни, любви и близости Оливье.

В тот вечер они поехали в ресторан, заказали лучшее белое вино и устрицы… Смеялись, болтали о пустяках и строили планы на будущее.

Утром Оливье проснулся раньше Колетт, приготовил завтрак, спустился в пекарню за круассанами и сварил ароматный кофе.

Колетт боялась поверить в свое счастье. Наконец-то… наконец она встретила свою вторую половину! Мужчину, с которым мечтала пройти рука об руку по жизни. Мужчину, от которого мечтала иметь детей. Мужчину, каждый день с которым дарил ей неземную радость.

– О чем ты думаешь, красавица? – спросил Оливье, в очередной раз заметив на лице Колетт блаженную улыбку.

– О тебе, – искренне ответила она. – Только о тебе.

– Извините, – робко произнесла Колетт, остановившись у стойки регистратуры больницы.

Медсестра не обратила на нее ни малейшего внимания. Что и неудивительно, подумала Колетт, меня ведь даже не видно, когда я сижу в инвалидной коляске.

– Извините, – чуть громче произнесла она.

Медсестра наконец заметила ее и отложила в сторону регистрационный журнал.

– Я вас слушаю, мадмуазель Вернон.

– О, вы даже помните мое имя.

Еще бы! – усмехнулась Катрин. Ты ведь увела моего любовника.

Она изобразила любезную улыбку.

– Да, чем могу вам помочь?

– Мне позвонили сегодня утром из больницы и сказали, что мой сеанс физиотерапии Оливье… доктор Лоран, – смущенно исправилась Колетт, – перенес на час раньше.

– Одну минутку, я посмотрю расписание. – Катрин пощелкала клавишами, однако на экран едва взглянула. Ей и без того было прекрасно известно, что сеанс Колетт назначен на прежнее время. – Верно, мадмуазель Вернон.

– Тогда я не понимаю… я нигде не могу найти своего лечащего врача. – Колетт из опасения снова оговориться и назвать доктора Лорана по имени вообще не стала его никак называть. Она наивно полагала, что их с Оливье отношения оставались тайной за семью печатями.

– Давайте пройдем в палату. Я вас провожу.

Катрин покатила коляску Колетт в сторону процедурного кабинета.

Когда женщины остались наедине, Катрин заявила, уперев руки в бока:

– Наконец-то, мадмуазель Вернон, я смогу с вами поговорить начистоту!

Тон медсестры показался Колетт чрезмерно грубым и вызывающим. Хамство всегда оказывало на Колетт странное воздействие. В первый момент она теряла дар речи и не знала, как ответить на откровенную грубость в свой адрес. Вот и сейчас ее буквально парализовало. Она растерянно хлопала ресницами и молчала. Катрин, видимо, того и добивалась. Ее подпитывала растерянность Колетт.

– Кем вы себя возомнили? – Катрин криво усмехнулась.

– Я не понимаю, почему вы разговариваете со мной в таком тоне!

– Ах, значит, вы ничего не понимаете. Очень милое оправдание.

– Мне не за что перед вами оправдываться.

– Ошибаешься, дорогуша.

– Я не желаю выслушивать ваши оскорбления! Дайте мне пройти.

– Пройти? Ха-ха! – Злорадный смех Катрин неприятно ударил по натянутым нервам Колетт. – Идите, если сможете… Что же вы сидите в инвалидной коляске? Я вас не держу.

– Отойдите. Я ведь не проеду.

Колетт с трудом сдерживала слезы. Благодаря заботе и любви Оливье она забыла о том, что не может ходить. С ним она была прежде всего женщиной. Любимой и прекрасной. Оливье без устали повторял, что для него Колетт самая потрясающая и восхитительная женщина в мире. И вдруг ей в лицо заявляют, что она инвалид, неполноценная…

– Вы знали, что мы с Оливье были любовниками до того момента… пока не появились вы?

Колетт распахнула от удивления глаза, но предпочла промолчать.

– Значит, Оливье вам ничего не сказал, – констатировала очевидный факт Катрин. – Вполне в его духе. Менять любовниц без их ведома.

– Мне все равно, – сказала Колетт, однако из ее тона следовало прямо противоположное.

– Нет, вам не все равно, – ехидно заметила Катрин. – Вас это известие удивило. Причем крайне неприятно, верно?

– Если Оливье мне ничего не рассказывал о вас, значит, для него ваш роман – если он, конечно, не является плодом вашего больного воображения, – не имел никакого значения.

– Нам было хорошо вместе. Оливье – первоклассный любовник, правда? В его объятиях любая дурнушка почувствует себя королевой… Вас он наверняка убедил в том, что жизнь продолжается даже в инвалидной коляске.

– Если вас интересует мое здоровье, то скоро я снова буду ходить.

– Вам это тоже сказал Оливье? На вашем месте я не очень бы доверяла его словам.

– Я доверяю ему гораздо больше, чем вам.

– Напрасно. Готова дать руку на отсечение, что Оливье ни словом не обмолвился о том, что является причиной той аварии, в которую вы попали вместе со своим дружком.

– Что?! – Колетт не верила собственным ушам.

– Видите? Я не ошиблась.

– Откуда вы знаете?..

– Кое-какими секретами Оливье предпочел поделиться со мной, а не с вами. Вот так-то. – Катрин наслаждалась эффектом, который произвели ее слова на Колетт.

– Я вам не верю, – со слезами в голосе ответила Колетт.

– Даже не желаете узнать подробности? – язвительно поинтересовалась Катрин.

Колетт не ответила, и тогда Катрин решила, что пора брать быка за рога. Ей было мало видеть слезы счастливой соперницы, ей хотелось унизить, растоптать Колетт… чтобы она возненавидела Оливье так же сильно, как она, Катрин, ненавидела ее.

– Должно быть, вы помните, что за секунду до аварии перед автомобилем мелькнула мужская фигура. Так вот, тем человеком был Оливье Лоран собственной персоной.

– Неправда!

– Правда, дорогуша. Иначе откуда бы я об этом узнала? Вы ведь никому не рассказывали об этом, кроме самого Оливье. Бедняжка, он так расстроился после вашей клятвы отомстить виновнику аварии! Он пришел ко мне и плакал на моем плече. Ну, это я, конечно, преувеличила… Оливье слишком горд, чтобы проявить свою слабость. Тем более перед женщиной. Он не решился рассказать вам правду.

– Нет… нет, это не может быть правдой… – Мысли в голове Колетт перепутались настолько, что она сейчас с трудом назвала бы и собственное имя. Весь мир перевернулся с ног на голову.

– Оливье ухаживал за вами только потому, что чувствовал себя виноватым… Он возомнил себя святошей, который вынужден нести до конца дней тяжкий крест. Вы понимаете, о ком я говорю? Колетт, почему вы молчите? Неужели вам совсем уж не о чем мне сказать? Могли бы хоть поспорить… сказать, что Оливье любит вас… – Катрин усмехнулась с таким видом, словно сама мысль о любви Оливье к Колетт казалась ей абсурдной.

– Оливье любит меня, – едва слышно, без прежней уверенности сказала Колетт.

– Не смешите меня! – фыркнула Катрин. – Оливье испытывает к вам жалость. Еще бы! Такая молодая и привлекательная женщина – и в инвалидной коляске. Да еще и по вине непогрешимого доктора Лорана.

– Оливье ни в чем не виноват… авария произошла потому, что Жан-Пьер не следил за дорогой… Мы с ним ссорились, обвиняли друг друга во всех смертных грехах… Бог наказал нас…

– Какое самоуничижение, дорогая Колетт! Только на самом деле вы сами не верите в то, что сейчас говорите. Вы знаете не хуже меня, что, если бы Оливье не метнулся на дорогу перед самым автомобилем, вы бы благополучно добрались до дома и… быть может, занялись со своим Жан-Пьером любовью. Не было бы никаких проблем. Оливье остался бы со мной, а вы со своим дружком. Кстати, если вам интересно, он заигрывал со мной. Похоже, он чересчур увлекается порнофильмами с «медсестричками». Заявил, что всю жизнь мечтал заняться сексом на больничной койке…