Изабелла засмеялась.

– Потому что тебе моя подружка показалась более желанной, чем я? Это я не виню тебя, Эдди, хотя и могла бы… А ты еще пытаешься что-то сказать в свое оправдание. Эх ты, Эдди Однолюб. Интересно, каково в твоем представлении значение слова «однолюб»?

– Я рад, – разливая вино, отозвался он, – что ты сама затронула эту тему. По поводу твоей подружки.

– По поводу Натали? Полно, Эдди, это все давно быльем поросло. Я даже и думать про это забыла. Ну увлекся на мгновение, ну дал волю рукам… Брось, не говори, что ты терзался по этому поводу столько лет!

– Я терзался. Но знал, что пытаться переубедить тебя бессмысленно. Но сейчас настал момент. Особенно учитывая то, что ты завтра собираешься лететь на премьеру Ронни. И я надеюсь, что ты выслушаешь меня и отнесешься к моим словам серьезно.

Изабелла внезапно занервничала. Схватила бокал, поставила на место, взяла вилку, уронила ее на пол, но даже не заметила.

– Эд, ты пугаешь меня.

– Не надо, милая, не бойся. Это, конечно, будет болезненно, но ты уже большая девочка и тебе пора научиться смотреть правде в глаза. Я могу продолжать?

Она молча кивнула.

– Итак, как ты помнишь, мы расстались, потому что я оказался не тем, за кого себя выдавал, распустил руки и публично лапал, извини за выражение, твою подругу. Так, что ей даже пришлось дать мне пощечину, чему были свидетели. Верно?

Еще один молчаливый кивок со стороны Изабеллы.

– Я ни на мгновение не заблуждался. В плане того, что это был повод, а не причина. Причина же в том, что ты тогда все еще любила Рона. – Он заметил, что она собирается что-то сказать, и поднял руку, призывая ее к молчанию. – Но вернемся к поводу. Итак, если бы ты потрудилась – нет, вернее снизошла – вникнуть в ситуацию и спросить тех, кто присутствовал при злосчастном столкновении, то узнала бы, что пощечину видели и слышали все. Но никто не сказал бы тебе, что я проявлял какое бы то ни было внимание к твоей подруге, а уж тем более «лапал» ее. Она совершенно не в моем вкусе. Абсолютно. И я любил тебя…

– Что… что ты хочешь сказать, Эдди? – прошептала Изабелла, ощущая, как к горлу подкатывает тошнота.

В ушах ее внезапно снова прозвучал голос матери:

«Ты же не знаешь, как все случилось. Ты ведь выслушала лишь одну сторону – эту твою Натали».

Ее большие карие глаза широко раскрылись, на щеках выступили ярко-красные пятна, дыхание участилось. Эдди, внимательный и чуткий как и всегда, почувствовал состояние Изабеллы, взял ее за руку и нежно проговорил:

– Белла, ты не должна так реагировать. Успокойся. Тебе надо принять лекарство, даже, я бы сказал, противоядие. Не заботясь о том, вкусное оно или нет. Твоя так называемая подруга обманула тебя. Просто и нагло. Я не приставал к ней. Все было наоборот. Это она приставала ко мне. Пыталась соблазнить. И жутко разозлилась, когда я сказал, что на меня ее чары не действуют. И никогда не подействуют. Этим-то я и заработал знаменитую пощечину. Такова моя история. Знаю, она отличается от истории этой сучки Стокер, не просто отличается, а диаметрально противоположна ей, но, прости, Белла, это правда. Я знаю, какую версию она тебе преподнесла. Джил тогда ввела меня в курс…

– Но почему… – Изабелла остановилась, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, хотя и тщетно – оно так и рвалось из груди, мешая дышать и думать. – Почему ты тогда не сказал мне всего? – с трудом выдавила наконец Изабелла.

– Полно, Белла, вспомни, я же пытался. Но ты не желала слушать. Не желала. Хотя мне было что тебе рассказать. Но я пока не закончил, хотя ты, может, и не поверишь…

Она нахмурилась, не понимая, что он имеет в виду.

– Да-да, дорогая, это еще не все. Ты, вероятно, не помнишь, но меня тогда несколько дней не было перед этими последними, столь волнующими и значительными, полагаю, для нас обоих событиями.

– Д-да, я припоминаю. Верно, – задумчиво протянула Изабелла. – Ага, я страшно злилась, что никак не могу застать тебя. Твой телефон не отвечал. Да-да.

– Точно, Белла, ты права. Мой телефон не отвечал, потому что я уезжал. Уезжал встретиться… Как ты думаешь – с кем?

– Понятия не имею. – Изабелла пожала плечами. – Какое отношение это имело ко мне или нашим отношениям?

– Самое прямое. Я ездил повидаться с Роном. Роном Брендоном. Удивлена?

– Потрясена, – искренне ответила она. – Зачем?

– Да затем, что видел – ты любишь его.

– Ах вот как?! – воскликнула Изабелла так громко, что привлекла внимание всего ресторана к их столику. – Ах вот как, – тоном ниже повторила она, залившись яркой краской смущения. – А кто, позволь узнать, дал тебе право обсуждать мои предполагаемые чувства с кем бы то ни было? Даже с их якобы объектом? О, мужчины! Бестактные, грубые существа, норовящие влезть в чужую душу прямо в сапогах, даже не подумав разуться!

– Белла, Белла, – попытался утихомирить ее Эдди, – не надо, не кричи, прошу тебя. Да, возможно я был не прав, даже не возможно, а наверняка. Я проявил бестактность, но…

– Но что «но»?! – снова повысив громкость, продолжила атаку Изабелла. – Да как ты смел?! О, как же я была права! Нет, я вижу, что мое решение не иметь больше никаких дел с вашим так называемым сильным полом совершенно оправданно! Вот, значит, в чем ваша сила! Пользуясь так называемой мужской солидарностью, мусолить и бесстыдно трепать по углам чужие чувства, да?

– Белла, ну я тебя умоляю, не надо. Я виноват, очень, бесконечно виноват, но, согласись, я ведь и понес наказание. Хотя не совсем за это преступление, но все же самое тяжелое, какое только мог представить! Я лишился тебя. Слышишь? Что может быть страшнее для влюбленного? Да еще такого, как я? Эдди Однолюба? – Он горестно усмехнулся, потом накрыл ее руку своей, слегка сжал тонкие, нервно подрагивающие пальцы. – Но ты так и не выслушала меня. Позволь мне закончить. Это важно именно сейчас. Поверь, я совершенно бескорыстен. Я забочусь сейчас только о твоих интересах. Вспомни, послезавтра я женюсь. Для меня все кончено и все утрачено. Ты готова узнать правду, всю, до конца?

Она тяжело сглотнула, попыталась отнять руку, но безуспешно. Подняла глаза и встретилась с умоляющим взглядом бывшего поклонника. Впрочем, судя по его словам, не бывшего…

– Белла, прошу, ты должна дать мне закончить. Я и так слишком долго носил это в себе. Не по своей вине. Ты тогда не желала меня слушать. Но сейчас, сейчас-то ты стала старше… еще красивее, – невольно добавил он, но сразу поправился: – Умнее или мудрее, может быть беспристрастнее.

– Ну же, Эдди, довольно. Прости мою вспышку. Сама не знаю, что на меня нашло. Извини, у меня не было ни малейшего права орать на тебя. Прости, – с искренним раскаянием проговорила Изабелла и левой рукой слегка погладила его пальцы, лихорадочно сжимавшие ее правую.

Он глубоко и тяжело вздохнул, окинул ее полным тоски и собачьей преданности взглядом и выдавил:

– Я тогда был не в себе. С ума сходил от ревности. Ненавидел даже этого бедного малыша, Бобби. Ты вечно с ним возилась, а я думал… Впрочем, неважно, что я думал. В общем, перед тем, как сделать тебе предложение, я решил поговорить с Роном серьезно, по-мужски, выяснить, как он к тебе относится, не возникнет ли он в один прекрасный день на горизонте и не уведет ли тебя у меня из-под самого носа. Да-да, можешь говорить все, что тебе заблагорассудится, о моей глупости, пошлости, о чем угодно еще, но я узнал, где он обретается, и отправился к нему. Не буду развозить долго. Он сказал мне, что как бы ни относился к тебе, но все права на твое хорошее отношение утратил в тот момент, когда прыгнул в постель с твоей подругой, своей будущей женой. Бедняга, как он поплатился за свое легкомыслие… У него на глазах слезы были, когда он говорил о том, как подло поступил с тобой. Впрочем, тогда мне совсем не было его жалко. Он посмел причинить тебе боль. Тебе, которая любила его! Да-да, не возражай, я видел это и спустя три года, видел ясно в твоих глазах, устремленных на его сына. – Он схватил бокал, быстро выпил, взглянул на нее и вдруг очнулся, словно вынырнул из тех давних времен. – О, извини, дорогая, я совсем разучился себя вести. – Быстро наполнил бокалы, поднял свой. – За твою красоту, Изабелла Морган!