Тихо, тихо, маленький. Доктор тебя только посмотрит. Вы ему тут не надавливайте, у него, наверное, ребра сломаны. Я уже говорила, пихнул он его. Это весной было. Случайно ему под ноги попался. Кот то есть. Стас его нечаянно ботинком задел. Пятнашка лежал потом, даже не шевелился. Я уж думала — конец ему. Но выздоровел. Кот — сильное животное. Когда я его принесла, Стас говорил: либо я, либо кот. Я, кажется, впервые в жизни ему возразила: нет, Стас, говорю, детей у нас нет, а я целыми днями тебя жду. Конечно, я ничего против не имею, мне в радость тебя ждать, но я всегда одна, людей не вижу, буду хоть о котенке заботиться. Он на это обиделся, не стал обедать, пошел с друзьями пиво пить. Вот тоже беда — друзья его. Ты с котом не соревнуйся, я ему так сразу и сказала, это неумно. Я твоя жена уже столько лет, у нас всегда все так, как ты скажешь, ты глава семьи, но котенок останется. А он ушел. Я думала, что он, Стас, значит, привыкнет. Понемножку, потихоньку понравятся они друг другу. Ведь мой Пятнашка — такое милое животное. Пятнашка — потому, что вот тут, видите, доктор, на брюшке и на спинке сзади у него пятнышки такие бурые. Странно, да? Необычно. Так вот, хороший он был. Ни разу меня не оцарапал. Шерстка у него мягкая стала. А сколько я его гладила и прижимала к себе, пока Стас на работе был! Пятнашка ходил за мной по пятам, а вечером укладывался у печки, будто прятался. Только на ночь ко мне приходил, когда Стас дома не ночевал. И вот так ложился у моей шеи. Разве котеночек может человека чем-то заразить?
Я даже стала себя лучше чувствовать, а то раньше на боль в руке жаловалась. От погоды она у меня ныла. Вот здесь, с этой стороны, и выше. Особенно перед дождем болела. Я когда-то упала и страшно ударилась о печку. Стас меня толкнул. Его как раз в тот день из столярной мастерской, где он тогда работал, уволили. Пришел пьяный. Не понимал, что делает. Трудно мне было одной рукой все в доме делать. Его порой угрызения совести мучили. А потом кричал, что я притворяюсь, будто у меня болит, хочу его, извиняюсь за выражение, доктор, негодяем выставить. Тогда я стала делать вид, будто мне не больно. Человек ведь прощать должен, не быть злопамятным. Если не мужа прощать, то кого же? Кота?
Но поскольку рука у меня болела, тяжелее мне стало домашнюю работу делать. А Стасу больше нравилось, чтобы я улыбалась. Понятно. Но с тех пор, как у меня Пятнашка появился, легче стало мне и на душе лучше. Человеку нужно о ком-то заботиться. Если бы у меня дети были, может, я к Пятнашке по-другому бы отнеслась.
Забеременела я сразу после свадьбы. Стас даже не обрадовался. Наверное, ему не очень хотелось, чтобы его жена сразу с животом была. Да и забот у него много тогда было. Только что работу потерял. Я два года ждала, доктор, надеялась, что он изменится, нужно было дать ему время. А Стас после работы взвинченный приходил. Ну и пил. Мне-то уже тяжело было уголь носить, да разве можно было его просить, он целыми днями на заработках. Только он голос повысил, я в подвал спустилась, а на лестнице оступилась и прямо на живот упала. Больше я уже не могла забеременеть.
Только после этого случая поняла, что ему небезразлично было. Пил беспробудно всю неделю, соседки рассказывали. Я-то в больнице лежала, еле спасли меня. А он, бедный, пил с горя, оттого, доктор, что я детей иметь не смогу. Что ему еще оставалось? Но меня не бросил. Хотя разве это семья — без детей?
Вы его, доктор, так сильно не прижимайте. Он беспокойным становится. Нет, я его не смогу держать, у меня пальцы плохо сгибаются. Может, вы ему укольчик обезболивающий сделаете? Жаль смотреть, как он мучается. Такая сиротская доля! Ничего не понимает, только мяучит. Не плачь, не плачь, доктор тебе поможет. Кто бы человеку помог! А руку-то я порезала. И с тех пор пальцы хуже действуют. Только вот так могу согнуть. Сильнее не получается. Это из-за Пятнашки как раз случилось. Я мясо резала, а котик мяукал и мяукал. Стас разозлился, нож схватил и на Пятнашку замахнулся. Кот под шкаф спрятался, в узенькую щелочку забился, да так, что вылезти потом не мог. Я говорю: Стас, ты что, спятил, кот ведь глупенький. Тогда Стас на меня замахнулся. Я знаю, он не хотел мне вреда причинить, разве только слегка припугнуть. Я нож-то выхватила — он острый — да пальцы и поранила. Стас, как кровь увидел, отскочил, побелел весь. Мужчины вообще вида крови не могут выносить. Едва сознание не потерял. Вызвали «скорую», в больнице мне швы наложили, но пальцы так малоподвижными и остались. Говорят — контрактура.
Бог мой, сколько Стас у меня прощения просил, как дома было спокойно! Он другой стал, хороший. А человек ведь стыдится быть хорошим. Жизнь у нас наладилась. Я ему только сказала: ты руку на Пятнашку больше не поднимай.
Нет, эта лапка у него давно такая. С самого начала. Как-то раз он со Стасом оставался и из окна выпал. Ясное дело, мужчина не досмотрит. А кот есть кот. Упал на четыре лапы. Намаялась я с ним! В больницу на Гороховскую ночью ездила. Лапка у него такая странная стала. Ночью его повезла. Стою на остановке, а там ночью очень неприятно находиться. Так вот, пришлось мне с Пятнашкой ехать — страдает ведь животное. Кто же о нем позаботится, кроме меня? С тех пор он прихрамывает. Лапку подволакивает.
Только вот исхудал он совсем. Я ему все самое хорошее покупать стала. Вот немножко сэкономлю — печеночки ему сварю. Но он все равно вялый. Пожалуйста, доктор, сделайте что-нибудь. У него, кроме меня, никого нет. А я ума не приложу, что с ним такое.
Я от Стаса ушла, и котик ожил — ну после того случая, когда Стас ему хвост отрезал. Я поняла, что жестоко ошиблась в жизни. Человек должен быть добрым к животным, они слабые, в нашей заботе нуждаются. Впрочем, я ему сказала: не смей больше его обижать. А он, Стас, значит, говорит, что коту дверью хвост прищемило. Ну как дверью можно было прищемить, доктор? Быть не могло. Дверь на кухню у нас всегда открыта и табуреточкой придерживается. В ванной дверь не захлопывается. А в комнату он не входит, когда Стас дома. Какая дверь могла ему хвост прищемить? Стекло должно было бы разбиться, чтобы хвост ему отрезать.
В жизни нельзя так ошибаться, как я ошиблась. Так ведь я Стаса любила, он совсем не злой был. Но за Пятнашку я в ответе. Не могу позволить, чтобы кот страдал. И сказала Стасу: между нами все кончено. Он в ответ засмеялся: куда ты, мол, пойдешь. А я собрала чемодан, Пятнашку взяла и к сестре пошла. Она мне каморку за кухней отвела. И работу я нашла, хоть это и нелегко. В столовой. Готовить-то, доктор, я умею. Стас безразличный был, что жирно, что постно, что солено — ему все равно. Телятину готовлю великолепную, чесноку еще добавлю, как положено. А Стас не любил, чтобы запах был. Вкусный супчик дорогой сестрице по воскресеньям делаю — ее семья не нарадуется. Сметанкой заправляю, не «Кнорром» каким-нибудь, извиняюсь за выражение. И второго готовить не нужно. Вот только котеночек мой похудел, доктор. Может, он по дому тоскует? Правду говорят, что животные к месту привязываются? Но я туда вернуться не могу.
Ведь кот, доктор, не человек. Ему любовь нужна.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
С каждым годом он все медленнее поднимался по лестнице, но лишь сегодня осознал это. Только четвертый этаж, а ему уже нужно отдохнуть. Когда-то он перескакивал через ступеньки. Но на лифте он не поедет, нет. Между прочим, доктор рекомендовал ходить пешком. Это хорошая гимнастика для сердца. Сердце! Интересно, одышка — из-за сердца? Он всегда заботился о своем здоровье. Когда ему исполнилось сорок, он бросил курить. И уговорил бросить Марию.
— Если уж нам все равно стареть вместе, давай будем это делать с пользой для здоровья, — пошутил он однажды вечером и на следующий день просто не купил сигареты. Ему поначалу пришлось нелегко, а Мария рассталась с вредной привычкой без труда. Женщины всегда были сильнее мужчин.
Перед тем как вставить ключ в замок, он позвонил. Он всегда так давал Марии знать, что возвращается, а она ждала его в прихожей или в дверях кухни. Это был их ритуал, выработанный за тридцать два года совместной жизни. Немногие пары могут похвастаться таким стажем. Они могли. И это, без ложной скромности, его заслуга. Он знал, что семейные традиции очень важны, что нужно поддерживать сложившийся порядок вещей. То постоянное, неизменное, что превращает квартиру в дом.
