Россия на рубеже XX–XXI вв. столкнулась с вопиющими фактами проявления международного терроризма как на собственной территории, так и в ближнем зарубежье. Как и все мировое сообщество, наша страна оказалась неготовой к новым реалиям. Давно уже назрела необходимость создания государственной системы борьбы с терроризмом, выработки политики противодействия ему. Первым шагом на этом пути стала разработка Федерального закона «0 борьбе с терроризмом», принятого в июле 1998 г.

В данной главе рассматриваются истоки, характерные черты и особенности современного терроризма, факторы, обусловливающие его распространение в России, а также основные правила поведения при контакте с террористами и в ходе операций по их обезвреживанию.

В общественном сознании сложилось достаточно устойчивое мнение, что терроризм так же стар, как мир. Однако это не вполне соответствует действительности, поскольку стар не терроризм, а насилие, вызывающее у людей тревогу, страх и состояние беспомощности. Применение насилия или готовность к этому есть не что иное, как экстремизм, который существует сегодня в самых разнообразных формах – от экстремизма ультраправых группировок неофашистского толка до левацкого, псевдокоммунистического. Крайним проявлением насилия, когда на карту ставится жизнь человека, является терроризм.

Однако и терроризм – отнюдь не новое явление общественной жизни. История человечества изобилует самыми разными формами его проявления: массовый, индивидуальный, анархический, государственный и т. д. Более того, терроризм нередко принимал романтический облик: он оправдывался необходимостью борьбы с тиранией, национальным гнетом, ниспровержения несправедливого строя. Существовал терроризм, истоки которого коренились в национальных традициях, повседневном образе жизни некоторых общностей (мафия на Сицилии, воинственные чеченские тейпы, курдские и арабские общины и др.).

Терроризм в его современном виде возник немногим более 30 лет назад, причем сразу во многих точках мира. В 1960-е годы после разгрома партизанского движения в ряде стран Латинской Америки его участники, не смирившиеся с этим, избрали тактику проведения террористических акций против существующих режимов в городах, получившую название «городская герилья». В этом же направлении эволюционировало и палестинское движение сопротивления. От нападений на регулярные части израильской армии в конце 1960-х годов оно перешло к различным акциям террористического характера (угонам и взрывам самолетов, захватам заложников, диверсиям в местах скопления людей и пр.). Это способствовало возникновению в этом регионе и других экстремистских групп, которые вплоть до 1980-х годов составляли, по некоторым оценкам, от 80 до 90 % всех террористических группировок в мире.[23] Таким образом, партизанская война в указанных регионах переросла в так называемый конфликт малой интенсивности, т. е. в тотальную диверсионную войну, в которой фактически все население и все объекты территории рассматривались как возможные боевые цели.

В это же время волна терроризма захлестнула западноевропейские страны. В конце 1970-х – начале 1980-х годов активизировали террористическую деятельность Ирландская республиканская армия (ИРА), многочисленные леворадикальные группировки типа «Фракции красной армии» и «красных бригад» в Италии, баскской сепаратистской группировки (ЭТА) в Испании и др. Следует отметить, что всплеск терроризма в этих странах вызвал крах широко распространенных представлений об их иммунитете к подобному опасному явлению и явно шоковое состояние у политологов. Это было обусловлено господствующим в конце 1950-х годов на Западе мнением, что терроризм как таковой, а тем более как способ политической борьбы, применяемый сознательно и систематически, характерен только для слаборазвитых стран. Считалось, что в «цивилизованных странах», находящихся на более высокой ступени исторического развития, он не способен стать сколько-нибудь значительным явлением общественной жизни. Что же касается акций неофашистов, имевших место в тот период, то они трактовались лишь как пережитки еще не до конца преодоленного недавнего прошлого Европы.

Безусловно, с этих позиций невозможно было вразумительно объяснить волну терроризма в развитых странах. Теоретический фундамент для исследований по проблемам терроризма фактически отсутствует. В США, по словам директора Агентства национальной безопасности Б. Инмана, до 1980 г. даже не предпринимались какие-либо меры для сбора информации по фактам терроризма. И лишь в 1981 г. ставший президентом Р. Рейган поручил департаменту и силовым ведомствам объединить политические, разведывательные и контрразведывательные ресурсы для борьбы с повстанческим движением и терроризмом. В результате сегодня в США проблемами терроризма занимается широкая сеть государственных и общественных организаций (спецслужбы, военное ведомство, научно-исследовательские институты и пр.). Стали проводиться многочисленные конференции, симпозиумы, семинары, издаваться журнал «Терроризм». Появилась даже специальная политическая дисциплина «Террология».[24]

Необходимо отметить также то, что терроризм в 1960-е годы носил ярко выраженный идеологический характер и имел антикоммунистическую или, напротив, прокоммунистическую направленность. Поставки оружия, обучение, предоставление убежища и денег политическим группировкам, не игнорировавшим терроризм как средство достижения своих целей, рассматривались обеими сторонами в свете идейного противоборства социалистической и капиталистической мировых систем.

Несмотря на то что терроризмом не брезговали ни противники, ни сторонники социализма, многие западные политологи рассматривали его как средство борьбы «левых сил». Однако окончание «холодной войны», завершившейся уничтожением мировой системы социализма и развалом СССР, не привело к исчезновению терроризма из общественно-политической практики. Более того, произошла его мутация. «Государственный», управляемый из конкретных мировых идейно-политических центров терроризм превратился в «стихийный», практически неуправляемый. Бывшие социалистические страны полностью отказались от поддержки террора. Государства Ближнего Востока, включенные США в черный список пособников террористов, также потеряли возможность помогать экстремистским группировкам в прежнем объеме. В итоге терроризм утратил свою управляемость и, как следствие, предсказуемость. Большинство экстремистских организаций оказались предоставленными сами себе. А это значит, что использовавшиеся ранее рычаги влияния на них через поддерживающие их страны уже не работают. Прежде звонок из Дамаска или Триполи мог не только начать, но и остановить теракты. Так, во время «войны в Заливе» «окрик» ливийского лидера Каддафи вынудил известного террориста Абу-Нидаля воздержаться от действий против сил коалиции.[25]

Потеря контроля над террористическими группировками различной идейно-политической направленности привела не только к утрате управляемости ими – возникли и другие негативные проблемы. Из-за отсутствия четких идейных ориентиров в них резко падает дисциплина, они постоянно распадаются и снова создаются, часто сменяется руководство и тактика действий. Утрата постоянных источников финансирования вынуждает террористов переходить на «самофинансирование»; его основными формами являются торговля наркотиками, оружием, а нередко и прямой бандитизм (ограбление банков, захват людей для выкупа, рэкет, шантаж и т. д.). В результате вчерашние «борцы за идею» оказываются в зависимости от международного преступного бизнеса, мощь и богатство которого достигают сегодня фантастических масштабов.

Так, Р. Гобсон из Информационного центра национальной стратегии, расположенного в Вашингтоне, оценивает годовой доход организованной преступности в мире в 1 трлн долларов, что почти равняется федеральному бюджету США.[26] Вовлечение в оборот огромной массы «грязных» денежных средств создает для организованной преступности и ее важнейшей составной части – террористических группировок – поистине безграничные возможности. Именно таким путем «самофинансировались» группировки чеченских полевых командиров.