— Они плетут интриги — принц Иоанн и архиепископ? — Это была тревожная новость. — Я так понял, что король изгнал своего единокровного брата Жоффруа, запретив ему на вечные времена даже ступать на английскую землю.

— Да, так, и это было мудро. Знаете, он готовил такой же указ и насчет принца Иоанна, только мать, королева Алиенора, уговорила его смягчиться. — Купец чуть слышно вздохнул. — Не мое это дело сомневаться в решениях знатных и великих, но я спрашиваю себя: что у дорогой королевы было на уме, благослови Господь ее душу? Хотя материнская любовь не знает благоразумия, ведь так, сэр?

Жосс согласился, что, возможно, так оно и есть.

— И вот теперь архиепископ Жоффруа вернулся, не дождавшись позволения, и, похоже, толкует повсюду, что нелепо быть архиепископом города в стране, где не разрешено жить.

Да, подумал Жосс, это глупо. Но в свете тревожных известий как же прав был король Ричард, пытаясь удержать за пределами королевства коварных братьев, которые вечно суют нос не в свои дела. Особенно, когда он сам так далеко.

Жосс уже собирался попросить купца рассказать подробнее, что замышляют Жоффруа и Иоанн, но тот заговорил сам:

— Скажу вам, сам король споткнулся об эту лису Лоншана.

— Его регента? Подумать только! Что он сделал?

— Гордость вошла в его голову и застряла там крепко, как башмак в грязной канаве. Он ходит повсюду с презрительной миной на лице, как будто у него под носом всегда воняет. А может, так и есть, если поразмыслить хорошенько. — Купец захохотал, и Жосс присоединился к нему. — Наш дорогой принц Иоанн не единственный, кто находит его напыщенным и манерным.

— Боже мой, — пробормотал Жосс.

Купец захохотал опять. Его лающий смех вызвал ответные крики чаек, паривших поблизости.

— Вы, наверно, не слышали, что произошло между ними, Лоншаном и архиепископом, когда Жоффруа тайком вернулся в Англию? Остановите меня, если знаете, но это — славная история.

— Не слышал, — согласился Жосс. — Продолжайте.

Купец снова поменял положение, выбросив вперед ногу: качка корабля усиливалась.

— Что ж, дело было так. Когда архиепископ прибыл в Дувр, люди Лоншана поджидали его и, будучи надежными и верными слугами короля, без колебаний применили указ их отсутствующего господина. — Он ухмыльнулся. — С большим рвением, чем сам король Ричард мог бы пожелать, осмелюсь предположить! Они схватили архиепископа Жоффруа и бросили в Дуврскую тюрьму.

— Превосходный способ обращаться с архиепископом, — заметил Жосс с насмешливым неодобрением.

— Да, тут вы правы! А принц Иоанн без колебаний воспользовался этим для собственной выгоды. Притворился, что оскорблен, собрал епископов, судей и всех прочих на Чтение и убедил их, что это не дело Лоншана — так своевольно обращаться с единокровным братом короля и что его надо немедленно вызвать для объяснений и вышвырнуть с должности как можно быстрее.

— Он ушел? Лоншан ушел? — спросил Жосс.

Купец поднял палец. Очевидно, ему хотелось изложить эту историю по-своему, не торопясь и не забегая вперед.

— Подождите-ка, — сказал он, — я все расскажу вам. Лоншан, знаете ли, вовсе не дурак. У него свои шпионы, всем это известно, и его заранее предупредили, откуда ветер дует. Он заявил всем важным персонам на Чтении, что слишком болен для путешествия, а затем спрятался в Лондонском Тауэре. Епископы и все прочие решили, что его присутствиями не требуется для того, чтобы свести с ним счеты, что они и сделали. Свели с ним счеты, я имею в виду. Его выгнали, выставили за дверь, и нет ни единой души, кто бы пожалел об этом. Угадайте, что Лоншан тогда сделал? Ну-ка, угадайте! Клянусь, у вас не выйдет!

— Даже не буду пытаться, — ответил Жосс, усмехнувшись. — Расскажите.

Купец загоготал.

— Он просто-напросто сбежал из Англии, переодевшись женщиной! — воскликнул рассказчик. — Он, презирающий женский пол! Он настоящий коротышка, и из него получилась хорошенькая женщина, одетая с ног до головы в зеленый наряд!

Жосс обнаружил, что тоже смеется. Он видел Уильяма Лоншана совсем недолго, но мог представить его одетым в женское платье. Почти.

Веселье купца росло. Со смехом он продолжал:

— Только позвольте мне рассказать, что случилось дальше, дружище, и я дам вам возможность вставить слово.

— Сомневаюсь, что я смогу сравниться с вами, — заметил Жосс, но, кажется, купец его не слушал.

— Он добрался до Дувра, наша леди Лоншан, представьте, и начал заинтересованно глядеть по сторонам в поисках корабля, который доставит его во Францию. — Рассказ прервал новый взрыв хохота. — Представьте, стоит он на причале, смотрит туда и сюда, и тут появляется матрос! Только что из дальнего плавания, разумеется, страстно мечтающий о женщине, которая согрела бы его постель! И этот моряк обнимает Лоншана и говорит: «Привет, моя прелесть, не хочешь ли немного повеселиться?»

— Ха! — Жосс мог вообразить это. — И что он? Захотел повеселиться?

Купец ответил с притворным возмущением:

— Я совершенно уверен, что нет. Он совсем не такой, несмотря на все его скверные дела! — Затем, еще раз достав свою фляжку, попутчик ободряюще взглянул на Жосса и сказал: — А сейчас, сэр, ваша очередь. Расскажите мне, что нового во Франции.

Возвращение Жосса в Новый Уинноулендз стало поводом для торжества. Уилл и Элла, которые ожидали его давным-давно, потрудились на славу, чтобы радушный прием, оказанный хозяину, был безукоризненным. Более того, за время отсутствия рыцаря Уилл сумел убедить даже самых низкородных обитателей поместья в том, какой у них хороший хозяин. Жосс с удивлением обнаружил, что его радостно приветствовал каждый, кого он встречал.

Жосс сидел в своей собственной зале за кружкой превосходного меда Эллы в руке, поставив ноги на скамейку перед огромным пылающим очагом, и думал, что это замечательно — быть дома.

Он нанес визит вежливости общине в Хокенли за две недели до Рождества.

Сестра Марта вышла, чтобы забрать его коня, брат Майкл, перестав подметать, поднял голову и перекинулся с ним парой слов, брат Савл, издалека заприметив Жосса, побежал навстречу и крепко, с удовольствием пожал ему руку.

Пересекая внутренний двор и направляясь к комнате аббатисы, Жосс с радостью подумал, что здесь все выглядит так, словно он никуда и не уезжал.

Аббатиса тоже тепло поприветствовала его. Она расспросила, что рыцарь делал все это время, и внимательно выслушала рассказ о семье в Аквине и возвращении в Новый Уинноулендз. Жосс, в свою очередь, спросил ее, как обстоят дела в общине Хокенли, и она уверила его, что все идет хорошо.

После недолгой паузы он спросил:

— Эсиллт все еще здесь?

Аббатиса улыбнулась.

— Да. Я ожидала, что вы об этом спросите.

— Могу я увидеть ее?

— Конечно. Вы знаете, где ее найти.

Когда Жосс подходил к двери дома для престарелых, он услышал пение Эсиллт.

«Что ж, — подумал он, — значит, девушка вновь повеселела».

Он вошел, поспешно закрыв за собой дверь, — дул пронизывающий западный ветер — и увидел в дальнем конце просторной комнаты сестру Эмануэль, склоненную над пациентом, который вдыхал пары какого-то горячего снадобья из широкой низкой чаши. Эсиллт складывала чистые покрывала.

Она подняла глаза и заметила рыцаря.

Улыбка медленно преобразила ее лицо, когда Эсиллт, положив выстиранные вещи, подошла и поздоровалась с ним.

— Я обещал, что приду, — мягко сказал Жосс.

— Так и есть, — согласилась она. — Я знала, что однажды вы придете.

Взяв рыцаря за руку, она повела его по комнате, представляя пожилым людям и останавливаясь для беседы возле тех подопечных, кто был достаточно бодр, чтобы поговорить с незнакомцем, и проходя мимо тех, кто мог лишь кивнуть. Одна старая монахиня с добрым лицом, чьи сияющие голубые глаза, казалось, не пропускали ни малейшей детали, взяла руку Эсиллт, сжала ее и, лаская девушку взглядом, сказала Жоссу: