– Мне казалось, Джон Пиррье уже должен предоставлять кредиты вам лично, глядя на то, как здорово идут дела в Хайнолте.
– Возможно, это и так, – ответил Чарльз. – Но я все еще опасаюсь, что он может сказать «нет». А мне не хотелось бы рисковать.
– Хм-м-м. Ну что ж, тогда не стоит спешить. Только в этом квартале ваши заказы тянут почти на две тысячи. Это огромные деньги для человека, который недавно занялся бизнесом.
– Если моему делу и суждено расти, – а оно растет очень быстро, – я буду вынужден закупать огромное количество сырья. Иначе я попросту не смогу выполнить все заказы. Что же касается денег, у вас есть мои расписки и вам отлично известно, что все они будут оплачены вовремя.
– Я надеюсь, – сказал Мейнард и пристально посмотрел на Чарльза. – Если бы это было не так, мы бы с вами не разговаривали!
Чарльз покраснел, но ничего не ответил. Хорошо еще, что служащего Энсти в тот момент не было в комнате. Через какое-то время Мейнард заговорил снова.
– Вы очень амбициозны, мистер Ярт, что, впрочем, свойственно людям вашего возраста. Вы одержимы желанием снова превратить Хайнолт в то, чем он был когда-то. Но поспешайте не спеша, мистер Ярт. Поспешайте не спеша. Этой мудрости я научился еще в школе. Рекомендую вам ее.
– Есть и другая мудрость, которая гласит: куй железо, пока горячо. Именно это я и делаю, мистер Мейнард. И не только на Хайнолт. Но и здесь. И результаты, как вы видите, налицо.
– Да, да, – согласился Мейнард. – Ваши успехи впечатляют, и не думайте, что я вам за это не благодарен. – Он положил счета на стол, уселся в кресло и сложил руки на животе. Какое-то время он смотрел на Чарльза молча. Затем, тяжело вздохнув, он сказал: – Моя лекция на сегодня окончена. Теперь вы прочитайте мне лекцию. Расскажите о своей идее кредита у Франкуса Уорда.
Как бы там ни было, Мейнард остался доволен, и было из-за чего. В течение всего года Локс работала на полную мощность, а новые образцы тканей, созданные Чарльзом, продавались с успехом не только в Англии, но и за границей. Книга заказов была переполнена, а проверка бухгалтерии показала, что доля прибыли выросла до двадцати пяти процентов. И все это, по признанию самого Мейнарда, лишь благодаря усилиям Ярта.
– Несомненно, вы справились со всеми задачами, которые я на вас возлагал. Вы превратили мою фабрику в то, чем она была до того, как болезнь подкосила меня.
Это было сказано в начале зимы, когда туманы опустились на долину. Мейнард со своим хроническим бронхитом был вынужден оставаться дома. Прошедшее лето отличалось хорошей погодой, и почти каждый день он проводил на фабрике. Он являлся на нее после десяти утра, как и рекомендовал доктор, и покидал в четыре часа дня. Но теперь погода стояла такая, что он не решался выходить из дома, и о посещении фабрики не могло быть и речи. Как и в предыдущие зимы, Чарльз приезжал к нему домой, привозил счета на подпись, акты приемки и другие документы. Если Чарльз оказывался занят, вместо него приезжал Энсти. Но раз в неделю Чарльз неизменно привозил книги сам, посвящая при этом около часа рассказам о своих новых замыслах и отвечая на вопросы Мейнарда.
– Если бы вы знали, как меня угнетает это просиживание штанов в то время, как другой делает за меня мою работу! И все же я должен быть благодарен судьбе, что она даровала мне двух таких людей, как вы и Энсти. Вы мои глаза и уши. И уж если вы мне что-то не договариваете, он это делает непременно!
Мейнард поднял взгляд на Чарльза. Неприязнь между его партнером и служащим развлекала его. Но Чарльз не позволил так легко себя спровоцировать.
– Согласен, я не докладываю о каждой мелочи. Не тащу на хвосте все сплетни. Я слишком занят тем, чтобы фабрика работала эффективно и бесперебойно. И еще, вдобавок, приносила доход.
– Да, и в этом вы добились поразительных успехов. Никто с этим и не спорит. Этот год оказался на редкость удачным, и все благодаря вам. Надеюсь, что и следующий будет не хуже.
1866 год тем не менее, хоть и начался удачно, принес неожиданные трудности, связанные с банкротством известной лондонской финансовой компании «Оверенд, Герни и K°». Занимаясь в течение нескольких лет довольно сомнительными операциями, они увязли в долгах, достигших многих миллионов фунтов. Чарльзу это показалось малозначащим. Он воспринял это как одну из многочисленных конвульсий, которые время от времени сотрясают Сити.
Первым грозным вестником стало уведомление от Джозефа Семмса в том, что он отзывает свой займ и просит выплатить его в течение трех дней. Чарльз, хоть и обеспокоился, но все же решил, что не станет просить бывшего торговца скобяными изделиями о продлении сроков. Он тут же сел и выписал ему чек, теша себя тем, что его кредит в банке на два процента дешевле, чем займ у Семмса. Однако вскоре пришло срочное послание от управляющего банком, мистера Харримэна, в котором он просил Чарльза заглянуть к нему. В это время на Хайнолт висел кредит в семь тысяч четыреста двадцать один фунт, что значительно превышало шеститысячный лимит, о котором они договаривались. Оплачивая чек Ярта Сэммсу, банкиры рассчитывали, что ситуация продлится недолго. «Могут ли они на это рассчитывать?»– спросил он Чарльза. «Конечно, – заверил его Чарльз. – Скоро положение дел должно выправиться».
К сожалению, вскоре расходы Хайнолт-Милл достигли уровня доходов, и Чарльз начал жалеть, что поторопился с выплатой долга Семмсу. Еще один повод для волнений возник в июне на Локс. Среди бумаг на столе его партнера обнаружились три или четыре счета, которые следовало немедленно оплатить, и Энсти подготовил их Мейнарду на подпись. Среди них Чарльз заметил и свою собственную долговую расписку за оплату сырья, выписанную три месяца назад на общую сумму свыше девятисот фунтов. После встречи с Харримэном стало ясно, что эта расписка банком оплачена не будет.
Было около восьми часов, Мейнард, естественно, еще не приехал, а Джордж Энсти находился во дворе и принимал доставленный – уголь. Секунду поколебавшись, Чарльз взял со стола расписку и сунул ее себе в нагрудный карман. Усевшись за свой стол, он принялся просматривать почту, хотя все его мысли по-прежнему были сосредоточены на том, что он только что сделал. Конечно, был риск, что бдительный клерк, вернувшись, обнаружит пропажу. Тогда Чарльз непременно «найдет» записку где-нибудь в конторе. Может быть, за коробкой для векселей или между страниц какого-нибудь гроссбуха.
Все прошло удачно, и никто ничего не обнаружил. Что же касается девятисот фунтов, он собирался выплатить эту сумму позже. Он не сомневался, что все его временные трудности так или иначе разрешатся, ведь весь этот год Хайнолт выпускал ткани в огромных количествах, и выручка после реализации могла в два или три раза перекрыть долги. Основной вал его тканей, особенно высококачественных, шел Франкусу Уорду в Лондон, и высланные ему несколько недель назад счета вот-вот должны были быть оплачены.
Через три дня пришли счета, подписанные Франкусом Уордом, и Чарльз с облегчением понес их в «Банк Кулсона» и положил на стол управляющего. Счет, подлежавший оплате в Лондоне, был выписан на сумму девять тысяч пятьсот фунтов. Это не только позволяло рассчитаться по кредиту, но и оставляло чуть больше двух тысяч фунтов на дополнительные расходы. Харримэн взглянул на счет и снова положил его на стол. Его лицо сделалось совершенно неподвижным. Хоть он и пытался оставаться сдержанным, в голове его слышалась злость.
– Мистер Ярт, вам отлично известно, что этот счет подлежит оплате лишь через три месяца, а это в вашем нынешнем положении не сулит вам ничего хорошего. Во время нашей прошлой встречи я подчеркнул, что вам следует немедленно исправить положение, так как ваш кредит значительно превысил оговоренные рамки. Вы пообещали мне, что примете неотложные меры, а вместо этого являетесь ко мне с векселем, акцептованным Франкусом Уордом.
– Я вас не понимаю, – ответил Чарльз. – Этот вексель имеет номинальную стоимость. Как вам известно, Франкус Уорд – один из наиболее известных и уважаемых торговцев мануфактурой в Лондоне. Я уже несколько лет сотрудничаю с ним, равно как и со многими торговцами в наших местах. Вы за это время приняли в своем банке десятки его векселей. В том числе и на мой счет. Два из них вы приняли в течение нескольких последних недель.
