– Неважно, я глава этой семьи, и у меня есть определенные права…

– Права! Господи! – произнесла она насмешливо. – Я сейчас надеру тебе уши!

Ее лицо светилось счастьем, а голос дрожал от смеха.

– А что, если Эдвард спросит твоего позволения? Что ты ему ответишь?

– Боюсь, что мне придется сказать ему правду.

– Правду? Какую правду, ради Бога?

– Что я не могу ни о ком другом думать как о своем зяте.

– О, Мартин! Дорогой! – Она подошла к нему и крепко обняла. – Ты всегда так добр ко мне!

Чарльз Ярт и его супруга, после медового месяца в Уэльсе, вернулись в Сейс-Хаус, большой особняк на Уильям-стрит, который был домом семьи Яртов на протяжении девяноста лет. Старый мистер Ярт все еще жил здесь, и ежедневно, если позволяла погода, слуга вывозил его на часовую прогулку по улицам города. Мартин часто видел их: сгорбившегося старого человека в кресле с низко надвинутой на глаза шляпой и молодого слугу, одетого в темно-зеленый костюм, который толкал кресло-коляску перед собой и никогда не разговаривал с прохожими. Однажды, вскоре после Рождества, Мартин, выйдя из книжного магазина, заметил на противоположной стороне улицы старика в инвалидном кресле, которое на этот раз толкал перед собой не слуга, а Кэтрин Ярт. Мартин пересек узкую улицу и, поздоровавшись, заговорил с ней.

– Мартин! Какая приятная неожиданность! – Как и все в этой молодой женщине, ее радость казалась искренней. – Вы знакомы с моим свекром?

– Мы виделись лишь издали, – сказал Мартин.

– Тогда позвольте мне представить вас. Отец, это Мартин Кокс. Мой друг и бывший ученик.

– Кокс? – переспросил старик и внимательно посмотрел на Мартина. – Имеете какое-нибудь отношение к Руфусу Коксу?

– Да. Я его сын.

– Знал вашего отца. Очень давно. Еще до вашего рождения. Он поставлял камень на нашу вторую плотину. – Рот старика сильно дергался, и речь была нечеткой, но Мартин, который встречался с ним близко впервые, был поражен ясностью его сознания. Удивлен он был и тем, с каким юмором старик говорил о своем сыне.

– Как продвигаются дела на строительстве дворца Хайнолт?

– Очень хорошо. Построены уже четыре этажа.

– А сколько всего будет этажей? Восемнадцать?

– Не так много. Пять.

– Пять? И всего-то? Я думал, что мой сын собирается строить что-то вроде Вавилонской башни. – Старик тихонько рассмеялся. – Но вы бы не возражали? Учитывая вашу торговлю? И будучи молодым, вы, наверное, тоже одобряете все эти новые идеи?

– Ну, я думаю, что во всем должен быть прогресс, сэр.

– Ради чего?

– Ради большей эффективности, увеличения продукции и, хочется надеяться, ради процветания общества в целом.

– И все это благодаря новым ткацким станкам? – Старик скривился. – Лично у меня есть сомнения. Увеличение продукции это хорошо, но… как вы будете продавать эту дополнительную продукцию? Мой сын, как и вы, толкует о прогрессе. Он хочет быть первым. Я сам предпочитаю быть посередине, как и мой отец до меня, который любил повторять: «Не стоит быть первым, чтобы пробовать все новое».

– Но не нужно быть и последним, чтобы тебя отодвинули в сторону.

– Хорошо сказано, мистер Кокс. Но молодые люди в наши дни… Им все время хочется скакать галопом… И мой сын Чарльз самый шустрый, – старик неуклюже обернулся, чтобы посмотреть на Кэтрин. – Разве не так, дорогая? Но где там! Вы же его жена. И слова не скажете против него.

Он поднял здоровую руку, и она крепко сжала ее.

– Время бежит быстро, отец. Вы же знаете, что говорит Чарльз, – если мы не будем двигаться вместе со временем, мы можем остаться позади.

– Да. Хорошо. Может быть, он и прав. Я старый человек. Нельзя остановить время. Новый век принадлежит таким, как Чарльз. И как ваш друг мистер Кокс.

Голос старого человека звучал устало; он говорил, как будто с трудом ворочая языком, но упрямо продолжал беседу, не позволяя Мартину уйти.

– Не каждый раз удается поболтать, потому что, как правило, Уискенс… Уикенс… как его имя?.. везет меня на такой скорости… что все разбегаются с дороги. Но сегодня мы дали ему выходной… и о, какая разница… когда кресло везет Кэтрин… медленно… моя очаровательная Кэтрин. – Старик взглянул на нее. – Но все равно я беспокоюсь, что вам придется толкать меня в гору… Если бы Чарльз знал, он бы этого не одобрил.

Кэтрин рассмеялась и слегка покраснела. Но ее взгляд остался совершенно спокойным, в ней не было ханжества.

– Я ожидаю ребенка, Мартин, и хотя он родится не раньше июля, мой муж и свекр уже опекают меня.

– Миссис Ярт, это радостные новости, – сказал Мартин. – Пожалуйста, примите мои поздравления. Но разрешите мне сказать, что я разделяю их опасения. Если мистер Ярт позволит, я довезу его остаток пути и обещаю делать это медленно. Нет, для меня это вовсе не беспокойство. Это доставит мне огромное удовольствие, уверяю вас.

Мартин покатил кресло, и все вместе они неторопливо проследовали по тихой части города до дверей Сейс-Хаус, огромного здания, стоящего чуть поодаль от дороги за высоким забором с чугунными воротами.

Кэтрин всегда была частью старого дома в Ньютон-Рейлз, и Мартину было трудно представить ее живущей в другом месте.

Внутри дом был уютным и роскошным, и здесь, так же как в Рейлз, во всем чувствовалось присутствие Кэтрин. Мартин, сидя с ней и ее свекром в богато обставленной гостиной за чаем, заметил, с каким тактом и вниманием она относилась к страдающему человеку, с каким удовольствием и любовью его взгляд часто останавливался на ней.

– Мой сын счастливый человек, мистер Кокс, потому что у него такая жена, и я тоже счастлив, что у меня такая невестка. Я едва мог сказать два слова… после удара… но появилась Кэтрин… и взялась за меня, она учила меня и подбадривала. Мой голос ослаб, я думаю, вы заметили это. Но я отдохну немного… и он восстанавливается. Это все благодаря ей. О да! Она вернула мне речь. Этот дом стал лучше, потому что здесь теперь Кэтрин. И мне легче переносить мою беспомощность… потому что она теперь проводит со мной дни.

– Да, я уверен в этом, – согласился Мартин. – И я рад за вас, сэр. – Затем, повернувшись к Кэтрин, он сказал: – Грустно, однако, что то, что приобрел этот дом, другой потерял. Интересно, каким теперь стал Ньютон-Рейлз, потеряв свою хозяйку.

Кэтрин улыбнулась.

– Теперь хозяйка Рейлз Джинни, и я думаю, что ей это нравится. Но почему бы вам не поехать и не посмотреть самому? Прошло уже более пятнадцати месяцев, как вы покинули классную комнату в Рейлз, и еще ни разу там не были. Конечно, я понимаю, вы очень заняты теперь…

– Это не причина, почему я держусь в отдалении.

– Держитесь в отдалении? Значит, это намеренно? А у вас есть причины? – спросила она.

– Да. Вы все были очень добры и внимательны ко мне, и я не хочу злоупотреблять этой добротой.

– Но ни мой отец, ни близнецы не рассматривали это как злоупотребление. Ни на мгновение.

– Другие люди могут расценить это так.

– Вам мнение других людей важнее нашего?

– Нет, но я не могу быть равнодушным к нему. И у меня есть еще причины, их трудно объяснить.

– Постарайтесь.

– Ну, Рейлз это такое место, от которого трудно держаться в отдалении, если узнал его… Я хочу доказать себе, что могу.

– Акт самоотречения?

– Да. В каком-то смысле.

– И как долго вы будете придерживаться этого, прежде чем убедитесь в силе своей воли?

– Я сомневаюсь, что этот вопрос вообще возникнет. Жизнь людей все время меняется. Они идут разными дорогами.

– Не настолько разными, ведь мы живем в одном маленьком городе, вы и я, да и Рейлз лишь в двух милях отсюда. Тем не менее я не буду ни дразнить вас больше, ни упрекать. Я пренебрегаю своими обязанностями хозяйки, ваш чай давно остыл. Мартин, вы не позвоните вот в этот колокольчик? Нужно принести свежий чай.

В начале следующего года Нэн вышла замуж за Эдварда Клейтона, и они обосновались в доме на Морган-стрит. Предсказание отца Эдварда о том, что в этом городке будет много работы, сбывалось, и Эдвард был сильно занят. Другие фабриканты последовали примеру Ярта, и поскольку все восхищались новой фабрикой Хайнолт, компания «Клейтон и Сын» была засыпана заказами. У других строителей тоже было много работы, и вскоре заказы на камень стали такими, что каменоломне Скарр опять потребовалось расширение.