Какой-то сдавленный звук сорвался с ее губ, и, повернувшись на сиденье, она уставилась в окошко.

Эдвард взглянул на нее:

– Вы что-то сказали?

– Я… я… – Оливия проглотила слюну. – Я просто подумала, когда же мы начнем разговор.

– Скоро будет одно местечко. – Он повернул руль вправо. – Вот мы и прибыли.

Он снизил скорость, и они въехали на пустынную автостоянку. Узкая дорожка, покрытая гравием, извиваясь, вела к стоящим на отшибе высоким соснам и там терялась из виду.

– Что это за место? – спросила Оливия, когда Арчер заглушил мотор.

Он улыбнулся:

– Самое лучшее место, какое я только знаю, если нуждаешься в уединении.

Она отстегнула ремень безопасности и следом за ним вышла из машины.

– Потому что можно увидеть репортеров за милю?

Он угрюмо улыбнулся:

– Потому что это место тихое и прекрасное, а репортер «Чаттербокса» скорее умрет, чем последует за нами в эту чащу.

«Он прав», – подумала Оливия, когда они медленно шагали среди сосен, казалось, почти упиравшихся в по-зимнему голубое небо; легкий бриз был насыщен свежим сосновым ароматом.

Эдвард как будто чувствовал себя здесь словно дома, он шагал легко и уверенно, предлагая ей руку, когда дорогу преграждало упавшее сухое дерево. Она никак не могла бы представить его здесь и таким. Тот Эдвард Арчер, которого она знала, принадлежал своему пентхаузу, вознесенному высоко над городом, или обтянутым кожей стенам зала заседаний правления корпорации, но не этому лесу, с ветерком, ерошившим его волосы так, как это делала она вчера вечером. Воспоминание было почти зримым…

– …из города?

Она взглянула на него. Они вышли на берег пруда, поросший высокой болотной травой. Эдвард остановился и, прислонившись спиной к стволу дерева, наблюдал за ней.

– Извините, вы меня о чем-то спросили?

Он нагнулся и поднял с земли плоский камешек.

– Я спросил – вы когда-нибудь выезжали из Манхэттена?

Арчер взмахнул рукой и пустил камешек так, что тот несколько раз подпрыгнул на поверхности воды, прежде чем исчезнуть в глубине.

– Или вы сугубо городская девушка?

Оливия резко вскинула голову. Это что – замаскированная форма оскорбления вроде бы невинными словами? Но он даже не смотрел на нее. Он набрал целую пригоршню маленьких камешков и теперь швырял их в пруд, любуясь концентрическими кругами, которые расходились от тех мест, где они касались воды.

– Я люблю деревню, – сказала она холодно, – но у меня не было возможности выезжать туда часто.

– Когда я был маленьким, – сказал Эдвард, – я всегда ждал целый год, когда же наступит лето. Это означало, что мы отправимся в наш дом в Коннектикуте. Мой отец был тогда жив и обычно брал меня с собой на рыбалку. – Он улыбнулся. – Мы никогда не возвращались с большим уловом, но это не имело значения.

Оливия тоже улыбнулась.

– Я была на рыбалке всего один раз, и она не была слишком успешной. Я никак не могла насадить наживку на крючок, и Риа тоже. Она…

Оливия умолкла. Риа. Это из-за Риа они с Эдвардом находились здесь. Как-то так случилось, что она совсем забыла об этом.

– Вы были подругами детства? – мягко спросил он, наблюдая за ней.

Она кивнула.

– Да. Мне было десять, а ей одиннадцать, когда мы встретились.

– Школьные подруги?

– Нет, вовсе нет. – Она в упор смотрела на него. – Мои родители погибли, когда мне было десять лет, и я с тех пор жила с моей двоюродной бабушкой Мириам. – Оливия сделала паузу. – Она была домоправительницей у Боскомов.

Глаза Эдварда сузились:

– Понимаю.

– В самом деле? – Оливия снова рассердилась. Она слишком часто видела в своей жизни этот оценивающий взгляд, чтобы не узнать, о чем думает человек.

– Да. Риа Боском дружила с вами, когда вы были ей нужны. Это объясняет, почему вы так стараетесь защитить ее.

Оливия отвернулась.

– Так и поступают друзья, – сказала она твердо.

– Риа, похоже, не придерживается этой философии.

– Она… она растеряна. Смерть Чарлза…

– Она взволновала ее не больше, чем вас.

– Мне было грустно, конечно, услышать об этом, но…

– Я полагаю, это похвально, в том смысле, что вы испытывали сентиментальную привязанность к Райту, а не только – как бы это выразить? – деловой интерес.

Оливия вновь почувствовала, как краска прилила к ее щекам, и резко повернулась к нему:

– Вы такая же дрянь, как и эти газеты, – сказала она звенящим голосом, – вы ни черта не знаете обо мне, но стараетесь сделать самые гнусные из всех возможных выводы. Люди, как вы…

Эдвард схватил ее за руки.

– Вы были заинтересованы в нем? – грубо спросил он.

– Да. Конечно. Но не…

– Что «не»? – Он сильнее стиснул ее кисть. – Недостаточно, чтобы проследить за его чековой книжкой?

– Черт побери, Эдвард, я никогда…

– Никогда… Никогда не задумывались, что он просто грязный старик, который имел не больше прав дотрагиваться до вас, чем… чем… – Он замолчал, его раздирали гнев и ярость, глаза потемнели. Потом он выпустил ее руку и холодно сказал: – Вы верно заметили, что я не имею права судить вас.

Оливия отвернулась от него, чтобы скрыть внезапно навернувшиеся на глаза слезы.

– Да, – сказала она, – не имеете.

Она слышала его тяжелое дыхание.

– Мы приехали сюда, чтобы поговорить, – сказал он. – Может быть, перейдем к этому.

Она кивнула.

– Хорошо.

Эдвард схватил ее за плечо и повернул к себе.

– Я хочу, чтобы вы помогли мне найти Риа Боском.

– Вы больше не считаете, что я знаю, где она?

Он покачал головой.

– Я знаю, что вам это неизвестно.

– Откуда вы узнали? – с горечью спросила она. – По моим честным глазам?

Он колебался несколько секунд.

– Я установил слежку за вами.

– Что? – она даже разинула рот. – Вы… вы…

– А вы думали, Оливия, что мы играем в детские игры? – Его лицо снова приобрело мрачное выражение. – Я хочу получить эти акции.

– И вы идете на все, чтобы заполучить их! Я полагаю, что они заключают в себе целое состояние.

На его губах мелькнула натянутая улыбка.

– Я думаю, что можно так сказать. Да.

– Да? – Ее лицо вспыхнуло от едва сдерживаемого гнева. – Ну и что ваш детектив рассказал вам обо мне? Кроме того факта, что Риа не приходила тайком на мою квартиру и не оставляла ее таким же образом?

Прошло некоторое время, прежде чем Эдвард ответил:

– Он сказал, что, похоже, вы никем не заменили старину Чарли.

– В самом деле? – Ее голос дрожал от гнева. – Вы в этом уверены? В конце концов, под моей кроватью никто не дежурил.

На скулах Эдварда заходили желваки.

– Почему же вы этого не сделали? Может быть, потому, что вам пока не нужен новый благодетель?

– Я вообще не нуждаюсь в «благодетелях», – ответила девушка, произнеся это слово с презрением, – я сама о себе забочусь.

– Детектив сообщил мне также, что, похоже, в вашей жизни вообще нет никакого мужчины. – Взгляд Эдварда переместился на ее лицо и остановился на раскрытых губах. – Но я нахожу, что в это трудно поверить.

– Вы привезли меня сюда, чтобы оскорблять?

– Ваша кожа нуждается в прикосновении мужских рук, – хрипло сказал Эдвард, взяв ее лицо в ладони. – Она мягкая, как шелк. – Он наклонил голову и погрузил свое лицо в ее волосы. – И вы пахнете цветами. – Он отстранил лицо, чтобы взглянуть ей прямо в глаза. – Вы вся так пахнете, Оливия? Ваши груди, ваш живот, сладкая тайна между ваших бедер?

У нее перехватило дыхание.

– Вы, вы… – Она задыхалась. – Вы…

Голос Арчера сделался хриплым.

– Правильно, дорогая. Я. Никто, кроме меня.

Он нагнулся и поцеловал ее раньше, чем она успела уклониться, его рот жадно прильнул к ее губам. Когда наконец он отпустил ее, она вся дрожала.

– Зачем вы привезли меня сюда? – прошептала Оливия.

– У меня есть для вас предложение, – холодно произнес он, словно ничего не произошло.

Предложение. Оливия охватила себя руками.